Эсмеральда. Музыка! (Встает и из изящного хрустального графина наливает вино — в это время начинает играть музыка.) Говорят, что скоро денежная система во всем мире будет единой.
К и л р о й (поднимая бокал). Повтори, пожалуйста, мои локаторы были еще не совсем готовы.
Эсмеральда. Я сказала: говорят, что… Да ладно! Но для нас это важно, потому что мы все еще зависим от американского доллара… плюс федеральные налоги.
К и л р о й. А как же!
Эсмеральда. А как ты относишься к классовой борьбе? Ты принимаешь в ней участие?
К и л р о й. Не так чтобы…
Эсмеральда. Вот и мы тоже не так чтобы — и все из-за диалектиков.
К и л р о й. Из-за кого?
Эсмеральда. Ну, из-за людей, у которых акцент. Но мамочке-то наплевать, раз они привезли римского папу не сюда, а в Белый Дом.
К и л р о й. И кто это они?
Эсмеральда. Да эти, как их… сове-тик-усы. Усы, если маленькие, приятно щекочут, а бороды колются… (Хихикает.)
К и л р о й. Я всегда гладко выбрит.
Эсмеральда. А что ты думаешь о племени Мумбо-Юмбо? Старик уже от них того.
К и л р о й. Какой старик?
Эсмеральда. Бог. Мы-то так не считаем, но повсюду только эту «мумбу-юмбу» и слышишь, вот он от нее наверняка и обалдел!
К и л р о й (подпрыгивая от нетерпения). А я думал, мы будем говорить на другую тему. Ведь этот разговор никуда не ведет. Никуда!
Эсмеральда. Ао чем ты хочешь?
К и л р о й. О чем-нибудь более интимном. Например, о…
Эсмеральда. Откуда у тебя такие глаза?
К и л р о й. О личном! Ага…
Эсмеральда. Ну, откуда ж у тебя такие глаза?
К и л р о й. От верблюда!
Нянька (громко, за сценой). Куколка!
(Килрой вновь подпрыгивает и бьет кулаком правой руки по левой ладони.)
Эсмеральда. Чего тебе?
Нянька. Пятнадцать минут!
К и л р о й. Я не специалист по ускорению. (Публике.) Спорим: она следит, когда я увлекусь и просрочу время!
Эсмеральда (сквозь отделанную бусами веревочную занавеску). Нянька, иди спать, Нянька!
Килрой (яростным шепотом). Действительно, иди спать, Нянька!
(За сценой слышится громкий треск.)
Эсмеральда. Нянька пошла спать… (Срывает занавеску и возвращается в нишу.)
К и л р о й (с огромным облегчением). А-а-а-а-ах…
Эсмеральда. Куда ты уставился?
К и л р о й. На зеленых змеек — для чего ты их носишь?
Эсмеральда. Все считают, для прикрытия, а на самом деле — просто забавно. (Он подходит к кушетке.) Что ты хочешь делать?
К и л р о й. Собираюсь занять плацдарм на этой кушетке. (Садится.) Как насчет того, чтобы поднять вуаль?
Эсмеральда. Не могу.
К и л р о й. Почему?
Эсмеральда. Мамочке обещала.
К и л р о й. А я-то думал, твоя мать смотрит на вещи шире.
Эсмеральда. Да, но ты же знаешь, каковы мамочки… Но ты можешь ее поднять, если скажешь «пожалуйста».
Килрой. О-о-о…
Эсмеральда. Давай, говори! Ну скажи же — «пожалуйста»!
Килрой. Нет!
Эсмеральда. Почему нет?
Килрой. Это глупо.
Эсмеральда. Тогда не разрешу.
Килрой. Ну ладно. Пожалуйста!
Эсмеральда. Повтори еще раз!
Килрой. Пожалуйста!
Эсмеральда. А теперь еще раз, как обещал. (Он подпрыгивает. Она хватает его за руку.) Не уходи!
К и л р о й. Не делай из меня дурака!
Эсмеральда. Просто я тебя немножко поддразниваю. Потому что ты такой умный. Сядь и, пожалуйста, ну повтори это слово «пожалуйста»!
Килрой (падая на кушетку). Неслабыми духами ты душишься!
Эсмеральда. Угадай какими!
Килрой. «Шанель номер пять»?
Эсмеральда. Нет.
Килрой. «Табу»?
Эсмеральда. Нет.
Килрой. Сдаюсь.
Эсмеральда. Это же «Noche en Acapulco»[74] Мне туда до смерти хочется. Взял бы меня туда. (Он садится.) В чем дело?
К и л р о й. Цыганской дочке тут же и напомнят, что ей можно, а чего нельзя. Когда все уже будет на мази.
Эсмеральда. Не слишком же ты любезен. Мне ведь золота-то не надо. Некоторые, между прочим, мечтают о серебристых лисицах, а я — только об Акапулько.
К и л р о й. Хочешь к «Тодду»?
Эсмеральда. О нет, хочу в «Мирадор». Чтобы смотреть на ныряльщиков в Кебрада!
К и л р о й. Послушай, детка: мечтать можно даже о Голливуде или о каком-нибудь сверхшикарном кабаке!
Эсмеральда. Издеваешься?
К и л р о й. Ни фига. Просто смотрю на вещи реально. У всех у вас, цыганских дочек, каменные сердца — я баки не заливаю! Но все равно, за день до смерти человек все-таки просит: «Пожалуйста, позволь мне поднять твою вуаль!» — а мусорщики в это время уже за дверью! И вот он ненадолго почувствовал тепло, а значит, он жил. Жил! Это всего лишь слово из трех букв, вроде тех, что пишут на заборах мальчишки-прогульщики. Ну, так какой же смысл жаловаться? Ведь ваши цыганские уши слышат лишь то, что желают. Звон монет, например. Ну, так и быть, детка, — едем в Акапулько!
Эсмеральда. Вдвоем?
К и л р о й. Поняла, что я затеял? (Публике.) Разве я вам не сказал? (Эсмеральде.) Да! И завтра утром!
Эсмеральда. О, я прямо балдею от радости! А сердечко — тук-тук-тук!
Килрой. А мое большое сердце — бум-бум-бум! Так я поднимаю вуаль?
Эсмеральда. Только нежненько.
Килрой. Даяв жизни мухи не обидел. (Трогает уголок ее прозрачного покрывала.) Пока не садилась на варенье.
Эсмеральда. Ох!
К и л р о й. Что?
Эсмеральда. Охххх!
К и л р о й. Что такое? В чем дело?
Эсмеральда. Ты не нежный!
К и л р о й. Как раз нежный.
Эсмеральда. Как раз не нежный.
К и л р о й. Если не нежный, то какой?
Эсмеральда. Грубый!
К и л р о й. Как раз не грубый.
Эсмеральда. Да, именно грубый. А должен быть нежным, потому что ты первый!
К и л р о й. Неправда!
Эсмеральда. Правда!
К и л р о й. А как же все другие фиесты, на которых ты бывала?
Эсмеральда. Просто каждый был, как первый. Это только у нас так, у цыганских дочерей.
К и л р о й. Повтори-ка еще.
Эсмеральда. Мне не нравится твой тон.
К и л р о й. Какой тон?
Эсмеральда. Ирония с оттенком цинизма.
К и л р о й. Да я от чистого сердца!
Эсмеральда. Все мужчины — обманщики.
К и л р о й. Может и все, но не я.
Эсмеральда. Все говорят, что не врут. Если бы каждый, кто говорит, что не врет, и в самом деле не врал, на свете было бы ровно вдвое меньше обманщиков, а правды вдвое больше.
К и л р о й. Наверное, доля правды в твоих словах есть. Ну, а как насчет цыганских дочек?
Эсмеральда. Что как?
К и л р о й. Они что, всегда говорят правду? Все до единой?
Эсмеральда. И да и нет, но большинство — нет. Но некоторые говорят, когда их ухажеры нежны.
К и л р о й. Так ты веришь, что я могу быть правдивым и нежным?
Эсмеральда. Верю, что ты веришь, что ты… Какое-то время…
К и л р о й. Все существует какое-то время. Какое-то время, детка, даже и мечту лелеешь! Ну, так сейчас?
Эсмеральда. Да, сейчас, только будь нежнее! Нежнее…
(Он аккуратно приподнимает уголок вуали. Она тихо вскрикивает. Он поднимает вуаль выше. Она опять вскрикивает. Еще чуть выше — и он сбрасывает прозрачную вуаль с ее лица.)
К и л р о й. Я от чистого сердца.
Эсмеральда. Ия тоже.
К и л р о й. Я от чистого сердца.
Эсмеральда. Ия тоже.
Килрой. Яот чистого сердца.
Эсмеральда. Ия тоже.
К и л р о й. Я от чистого сердца.
Эсмеральда. Ия тоже. (Килрой отклоняется, убирая руки с вуали. Она открывает глаза.) И это все?
К и л р о й. Я устал.
Эсмеральда. Уже?
(Он встает и идет вниз по ступенькам.)
К и л р о й. Я устал и мне обидно…
Эсмеральда. О-о!
Килрой. Что я отдал свои золотые перчатки за…
Эсмеральда. Ты жалеешь себя?
Килрой. Именно. Себя и всех тех, кто попадался цыганским дочкам. Жалею весь мир и Бога, который его сотворил. (Садится.)
Эсмеральда. И так всегда: поднимут вуаль — и тю-тю. Им, видите ли, до смерти обидно, как они опустились! Прямо сердце разрывается!
Килрой. Даже если оно с голову ребенка!
Э с м е р а л ь д а. А ты и не заметил, как я красива?
Килрой. Типичная цыганская дочка — ни хуже и не лучше. Но ты едешь в Акапулько — оттого и воображаешь себя сексбомбой!
Эсмеральда. Меня еще никогда так не оскорбляли!
Килрой. Оскорбляли, детка. И еще не так назовут, если не завяжешь со всей этой «малиной». Так назовут, что потом вовек не отмоешься! (Дверь с шумом отворяется, и из-за занавески появляется Цыганка. Эсмеральда поспешно набрасывает вуаль. Килрой притворяется, что не замечает ее появления. Цыганка достает колокольчик и трясет им над головой.) Ну ладно, мамусенька. Я знаю, что вы пришли.
