Уильям Шекспир - Два веронца

Как всегда.

Что — всегда?

А я всегда и считал, что твой господин здоровая тюря, как ты только что изволил его окрестить.

Ах ты, беспутный осел! Никак ты меня понять не можешь.

Ах ты, безмозглый дурак, я не тебя понять не могу, а твоего господина.

Я говорю тебе, мой господин сгорает от любви.

А я говорю тебе, пусть он сгорит со своей любовью вместе. Если хочешь, пойдем в таверну. Если не хочешь, значит, ты еврей, нехристь, и недостоин имени христианина.

Это почему же?

Потому что не хватает в тебе милосердия, чтобы угостить христианина пивом.12 Идем, что ли?

Я к твоим услугам.

Уходят.

Милан. Комната во дворце герцога.

Входит Протей.

Измена клятве — Джулии неверность,

Измена клятве — к Сильвии любовь,

Измена клятве — оскорбленье друга.

Я той же силой, что исторгла клятвы,

Увы, к тройной измене принужден.

Любовь клялась, любовь нарушит клятву.

Лишь ты, любовь, на грех меня толкнула,

Открой же, как мне искупить свой грех!

Любил я прежде бледную звезду,

Теперь, прозрев, боготворю я солнце.

Ведь умный клятве глупой изменяет.

Тот слаб умом, чей разум не велит

На лучшее переменить плохое.

Стыдись, богохулительный язык!

Ты оскорбляешь ту, чьи совершенства

С таким восторгом прославлял недавно!

Забыть любовь не мог я, но забыл, —

Забыл тогда, когда любить я начал.

Теряю Джулию, теряю Валентина,

Но, сохранив их, я себя б утратил,

А потеряв обоих, обретаю

Себя в замену сладостному другу,

И Сильвию — возлюбленной взамен.

Я самому себе дороже друга.

Любовь же нам всего дороже в мире.

А Джулия — тому свидетель бог —

Пред Сильвией черна, как эфиопка.13

О, если умерла моя любовь,

Я Джулию живой считать не стану,

И Валентина я сочту врагом,

Чтоб Сильвия подругою мне стала.

Могу ль я верность сохранить себе,

Не изменяя дружбе с Валентином?

Он замышляет ночью по веревке

В окно к небесной Сильвии проникнуть.

Я это знаю, я, его соперник!

Я должен сообщить ее отцу,

Что с нею Валентин побег замыслил.

Ведь герцог прочит Турио в зятья,

И в гневе он изгонит Валентина.

А там найду я хитроумный способ,

Чтоб Турио, докучному глупцу,

Помехой стать в намереньях любовных.

Дай мне, любовь, для быстрых дел крыла,

Как ты мне ум для замыслов дала.

(Уходит.)

Верона. Комната в доме Джулии.

Входят Джулия и Лючетта.

Дай, милая Лючетта, мне совет,

Тебя любовью нежной заклинаю.

Ты — мой дневник. Ты все мои желанья

Записываешь и лелеешь в сердце.

Дай мне совет, как, чести не затронув,

Мне к моему любимому Протею

Скорее путь желанный совершить.

К несчастью, труден этот путь и долог.

Усердный пилигрим не устает,

Шагами измеряя королевства.

Так я ль устану, на крылах любви

Летя к тому, кто мне безмерно дорог

И наделен небесным совершенством!

Не лучше ль подождать его возврата?

Но встречи с ним мою питают душу.

Ужель ты не сочувствуешь страданьям

Моей изголодавшейся души?

Когда б любви мучения ты знала,

Скорей бы снег пыталась ты зажечь,

Чем погасить огонь любви словами.

Не потушить огонь ваш я стремлюсь,

Но лишь его неистовство умерить,

Чтоб он в границах разума остался.

Чем больше гасишь, тем сильней горит он.

Скользящий тихо по лесу ручей,

Запруду встретив, буйством закипает,

Но если не мешать его теченью,

Он плещет мирно по камням блестящим,

Целуя каждый стебель камыша,

Встречающийся волнам в их дороге,

И, кончив путь, еще прозрачен, кроток,

Вливается он в бурный океан.

Не становись же на пути моем,

И, как ручей, я буду терпелива,

И легким я сочту мой трудный путь,

Когда он приведет меня к Протею.

С ним — отдохну! Так, после жизни горькой,

Блаженствует в Элизии душа.

В какой одежде вы хотите ехать?

Не в женской, чтоб в дороге избежать

Бесстыдного мужского любострастья.

Ты мне поможешь раздобыть одежду,

Какую носят при дворе пажи.

Но волосы тогда остричь придется.

Я подвяжу их шелковою нитью

И заплету двенадцатью узлами,14

Упрямыми, как верная любовь.

Причудливость и юноше подходит,

Хотя б он старше был, чем я кажусь,

Штаны какого мы возьмем покроя?

Ну, право, смех! Так точно прозвучало б:

«Какой длины, синьор, вам сделать юбку?»

На свой вопрос ответь себе сама.

Вам надо бы штаны с широким буфом.

Оставь, Лючетта, это ведь уродство!

Штаны без буфов ничего не стоят.

Вы хоть иголку спрятать в буф могли бы.

Моя Лючетта, ты меня ведь любишь.

Дай мне костюм, какой найдешь приличным.

Но что, как сплетню пустят обо мне —

О том, что я в подобный путь пустилась?

Не станет ли молва меня бесчестить?

Молвы боитесь, так сидите дома!

Нет, ни за что.

Тогда скорее в путь,

И перестаньте думать о бесчестье.

Когда ж Протей одобрит ваш приезд,

Не все ль равно, кто вашу прыть осудит?

Но вряд ли будет вас Протей хвалить.

Вот этого я не боюсь, Лючетта.

Его слова о вечности любви,

Потоки слез, и клятвы, и моленья

Порукой мне, что буду для Протея

Желанной гостьей.

Да, но это все

Используют мужчины для обмана.

Лишь те, что низки, и для низкой цели.

Протей родился под звездой правдивой,

Слова его прочнее крепких уз,

Правдивее не может быть оракул,

И сердцем так далек он от обмана,

Как от земли далек лазурный свод.

Дай бог вам не найти в нем перемены.

Лючетта, если любишь ты меня,

Не оскорбляй Протея недоверьем.

Люби его — и будешь мной любима.

Ступай за мной, мы все должны собрать,

Что может мне в дороге пригодиться.

Богатство, имя доброе мое,

Владенья, словом, все, моя Лючетта,

Оставлю я в твоем распоряженье.

Взамен — лишь снаряди меня в дорогу.

Не возражай, приступим лучше к сборам;

Клянусь, я больше медлить не могу.

Уходят.

Милан. Комната во дворце герцога.

Входят герцог, Турио, Протей.

Прошу вас, Турио, оставьте нас на время,

Нам нужно кой о чем поговорить.

Турио уходит.

Теперь, Протей, готов я слушать вас.

Я, государь, хочу открыть вам тайну,

Которую мне дружба скрыть велит.

Но вам, за вашу доброту и щедрость,

Я, недостойный, расскажу о том,

Чего б не выдал ни за что на свете.

Узнайте, герцог, друг мой Валентин

Решил похитить вашу дочь сегодня.

Он сам открыл мне их преступный сговор.

Я знаю, вы ее решили выдать

За Турио, который ненавистен

Синьоре, вашей дочери. И если

Ее похитят, это будет вам

На склоне лет жестоким огорченьем.

Так вот, во имя долга я решил:

Пускай я лучше другу помешаю,

Зато седины ваши охраню

От множества печалей, что могли бы

Вас привести к безвременной могиле.

Я тронут всей душой. Благодарю вас.

Теперь до гроба я у вас в долгу.

Признаться, я и сам подозревал их.

Мне довелось беседу их услышать,

Когда казалось им, что я заснул.

Не раз хотел я прекратить их встречи,

Отставить Валентина от двора,

Но думалось: быть может, я ошибся,