Катерина. Завтра и потом.
Гёц. Почем мне знать? Станешь, кем захочешь.
Катерина. Потаскухой?
Гёц. Что ж, разве это не лучший выход?
Катерина. А если это мне не по душе?
Гёц. Найди дурака, который на тебе женится.
Катерина. А ты? Что будешь делать ты?
Гёц. Воевать. Говорят, гуситы зашевелились. Отправлюсь туда.
Катерина. Возьми меня с собой.
Гёц. Зачем?
Катерина. Тебе может понадобиться женщина. Будут ночи, будут лунные ночи, тебе придется брать город: ты будешь встревожен, почувствуешь себя влюбленным...
Гёц. Все женщины одинаковы. Стоит мне захотеть — и мои солдаты приведут мне целую дюжину.
Катерина (резко). Я не хочу!
Гёц. Не хочешь?
Катерина. Я могу стать двадцатью женщинами, сотней женщин. Хочешь — я стану для тебя всеми женщинами на свете. Усади меня с собой на коня, я легкая — конь не почувствует моей тяжести. Я буду твоим борделем. (Прижимается к Гёцу.)
Гёц. Что на тебя нашло? (Пауза. Глядя на нее, внезапно говорит.) Уходи! Уходи, мне стыдно за тебя!
Катерина (умоляюще). Гёц!
Гёц. Не смей глядеть на меня такими глазами. Ну и потаскуха же ты, если любишь меня после того, что я с тобой сделал!
Катерина (кричит). Но я не люблю тебя! Клянусь, не люблю! Люби я тебя, ты никогда не узнал бы об этом. А что тебе до любви, о которой тебе не говорят?
Гёц. К чему мне быть любимым? Ты любишь, и, стало быть, удовольствие достается тебе. Уходи, дрянь! Я не хочу, чтобы мною пользовались.
Катерина (кричит). Гёц! Гёц! Не прогоняй меня. У меня нет больше никого на свете.
Гёц пытается выбросить ее из палатки. Она вцепилась ему в руки.
Гёц. Ты уйдешь?
Катерина. Пеняй на себя! Пеняй на себя!
Герман выходит из укрытия и кидается на Гёца с поднятым кинжалом.
Берегись!
Гёц (поворачивается и хватает Германа за руку). Франц! Франц!
Входят солдаты.
(Смеется.) Все-таки мне удалось хоть одного довести до крайности.
Герман (Катерине). Гадина! Ты меня предала!
Гёц (Катерине). Значит, ты его сообщница? Это мне по нраву. (Треплет ее по подбородку.) Уведите его! Сейчас решу его судьбу.
Солдаты уводят Германа. Пауза.
Катерина. Что ты с ним сделаешь?
Гёц. Не могу сердиться на тех, кто хочет меня убить, я их слишком хорошо понимаю. Попросту велю его пробуравить, как толстую бочку, он так на нее похож.
Катерина. Ну а со мной?
Гёц. Да, верно. Я должен тебя покарать.
Катерина. Никто тебя не принуждает.
Гёц. Как знать. (Пауза.) У моих солдат слюнки текут, когда ты проходишь. Я подарю тебя им. А выживешь, подыщем тебе ландскнехта, косоглазого, сифилитика, пускай тогда поп из Вормса вас поженит.
Катерина. Не верю!
Гёц. Не веришь?
Катерина. Нет. Ты не такой... Ты этого не сделаешь. Знаю! Не сделаешь!
Гёц. Не сделаю? (Зовет.) Франц! Франц!
Входят Франц и два солдата.
Займись новобрачной, Франц.
Франц. Какой новобрачной?
Гёц. Катериной. Сначала торжественно переженишь ее со всеми. Ну, а потом...
Те же и Haсти.
Насти входит, приближается к Гёцу и бьет его по уху.
Гёц. Эй, мужлан, что ты делаешь?
Насти. Бью тебя по уху.
Гёц. Это я почувствовал. (Хватает его.) Кто ты?
Насти. Булочник Насти.
Гёц (солдатам). Это Насти?
Солдаты. Да, это он.
Гёц. Что ж, хороша добыча.
Haсти. Я не твоя добыча — сам пришел.
Гёц. Называй как хочешь... Все едино. Сегодня бог одаряет меня щедро. (Глядит на него.) Значит, вот он, Насти, повелитель всей черни Германии. Таким я тебя и представлял себе: непригляден, как сама добродетель.
Насти. Я не добродетелен. Добродетель придет к нашим сыновьям, если мы прольем кровь, чтобы дать им на нее право.
Гёц. Вижу — ты пророк.
Насти. Как и каждый человек на свете.
Гёц. В самом деле? Значит, я тоже пророк?
Насти. Любое слово — свидетельство господне, в каждом слове сказано все обо всем.
Гёц. Черт возьми! Придется быть осмотрительным в речах.
Насти. Зачем? Все равно любое слово выдаст тебя.
Гёц. Ладно. Теперь отвечай на мой вопросы. Только постарайся не говорить все обо всем, иначе разговору конца не будет. Итак, ты — Насти, пророк и булочник.
Насти. Да, это я.
Гёц. Говорили, будто ты в Вормсе.
Насти. Я ушел оттуда.
Гёц. Этой ночью?
Насти. Да.
Гёц. Чтоб говорить со мной?
Насти. Нет, искать подкрепления, чтобы напасть на тебя с тыла.
Гёц. Отличная мысль! Почему же ты передумал?
Насти. Проходя по лагерю, я узнал, что нашелся предатель, который выдал вам город.
Гёц. Представляю, как тебе было скверно.
Насти. Очень скверно.
Гёц. И что же дальше?
Насти. Я сидел на камне за палаткой, видел, как зажегся свет, как заметались чьи-то тени. В эту минуту мне было велено войти к тебе, говорить с тобой.
Гёц. Кто же тебе велел?
Насти. Как ты думаешь?
Гёц. В самом деле, кто? Счастливый ты человек! Тебе велено, и ты знаешь кем. Представь себе, мне тоже было велено. Знаешь что? Сжечь Вормс. Но никак не узнать, кто мне повелел. (Пауза.) Это бог повелел тебе дать мне по уху?
Насти. Да.
Гёц. Зачем?
Насти. Не знаю. Может, чтоб пробить воск, который залепил тебе уши.
Гёц. За твою голову назначена высокая плата. Бог предупредил тебя об этом?
Насти. Богу незачем меня предупреждать. Я всегда знал, чем кончу.
Гёц. Выходит, ты и впрямь пророк.
Haсти. Тут не нужно быть пророком. У таких, как я, только две возможности умереть: смиренные помирают с голоду, бунтарей вешают. С двенадцати лет каждому известно — смирится он или нет.
Гёц. Ну что же, бросайся предо мной на колени!
Насти. Зачем?
Гёц. Чтобы вымолить у меня пощаду, конечно! Разве бог не велел тебе этого?
Франц натягивает на Гёца сапоги.
Насти. Нет, у тебя нет милосердия. И у бога тоже. К чему молить тебя о милосердии? Когда придет мой черед, я и сам никого не пощажу. Никого!
Гёц. Тогда какого черта ты сюда пришел?
Насти. Открыть тебе глаза, брат мой.
Гёц. Какая чудесная ночь! Все ожило, все дышит. Сам господь шагает по земле, звезды падают с неба на мою палатку. Вот самая прекрасная из звезд — Насти, пророк и булочник. Пришел открыть мне глаза. Кто бы мог поверить, что небо и земля станут утруждать себя ради города, в котором всего двадцать пять тысяч жителей? В самом деле, булочник, а кто тебе докажет, что ты не стал жертвой дьявола?
Насти. Когда солнце светит в глаза, разве нужно доказывать, что на дворе день, а не ночь?
Гёц. Но если ночью предаешься мечтам о солнце, кто докажет тебе, что это на самом деле день, а не ночь? А что, если я тоже видел бога? Значит, солнце против солнца. (Пауза.) Все они у меня в руках, все! И та, кто хотела меня убить, и посланец архиепископа, и ты, король черни; перст господен предотвратил заговор, разоблачил виновных, больше того, один из служителей господа по его поручению принес мне ключи от города.
Насти (его голос зазвучал властно и отрывисто). Служитель господа? Кто он?
Гёц. Что тебе за дело, раз ты умрешь? Признай, господь на моей стороне.
Насти. На твоей? Нет. Ты не человек, избранный богом. Ты в лучшем случае трутень господен.
Гёц. Откуда тебе знать?
Насти. Люди, избранные господом, разрушают или строят, ты лишь сохраняешь все как было.
Гёц. Сохраняю?
Насти. Ты сеешь беспорядок, а беспорядок — лучший слуга установленного порядка. Предав Конрада, ты лишил рыцарей прежней силы, я ты ослабишь горожан, разрушив Вормс: кому от этого выгода? Великим мира сего. Ты служишь им, Гёц, и всегда будешь служить. Бедные становятся беднее, богатые богаче, а могущественные еще более могущественными.
Гёц. Значит, я делаю все наперекор самому себе. (С иронией.) Каков счастье, что бог послал тебя просветить меня. Что ты мне предложишь?
Насти. Новый союз.
Гёц. Новое предательство. Вот спасибо! Я к нему привык. По крайней мере останусь самим собой. Но с кем мне заключить союз, раз я не должен идти на сговор ни с горожанами, ни с рыцарями, ни с князьями. Мне просто неясно, с кем я должен заключить союз.
Насти. Захвати город, перебей богачей и священников, отдай город беднякам, подыми армию крестьян и прогони архиепископа — завтра вся страна пойдет за тобой!
Гёц (поражен). Ты хочешь, чтобы я присоединился к беднякам?
