Освобождение - Нина Ивановна Каверина

С утра морозно, солнечно,

насыпало снежку.

Нет луж, и слякоть кончилась!

Скользим шажок к шажку.

Лес поуютней города.

Дорожки, две лыжни

белеют любо-дорого.

Куда зовут они?

Смотри: по обе стороны

на серебре снегов

синеет тень узорная,

след веток и стволов.

Таинственные росписи —

игра шальных лучей.

Деревьев песнь без голоса

в них разгадать сумей.

Но вдруг алмазно-синяя

погасла пелена.

Снег потускнел. И дивная

возникла новизна.

Лес засветился предо мной

от низу до вершин.

То солнце, зная путь дневной,

спустилось на аршин.

Пора домой. А солнышко

закатом снег зажжёт,

раздаст лучи до донышка

там, у ночных ворот.

Занавеску приоткрою —

за окном зима.

Спят в заснеженном покое

тёмные дома.

Ночью сеялась бесшумно

белая крупа.

Нет следов, пока безлюдно,

девственна тропа.

Солнце где-то в одеяле

стражей-облаков.

Зорька явится едва ли,

но, смотри, готов

всё мощнее наливаться

воздух синевой,

синь светлей и ярче. Братцы,

мир совсем иной!

Фонари, как в толще водной

ожили, плывут.

Всё застыло в сказке сонной.

Где я — там иль тут?

Просыпается лениво,

долго зимний день.

Промелькнет легко, как диво

Севера — олень.

Утонул в снегу февральском

городок.

Вон шагает мало-мальски

мой сынок

по дорожке занесённой

в школьный дом.

Гляну в сумрак заоконный

и бегом

по своим делам насущным

допоздна.

Снегопад всё гуще, гуще —

хлопьев тьма!

Как добрался до работы

муж-отец?

Заглушу тревоги ноту

наконец.

Вечер. Снег угомонился

в вышине.

Может, мутный день приснился

всем и мне…

Проснулась ранним-рано — хорошо!

Скорей на волю: что на белом свете?

Остановилась. Холодно? Свежо.

Но сколько солнца! Сад мой ныне встретит

благословенье: семени спешить

буравить землю, развернуться цвету

на яблонях, а травам — мир расшить

узорочьем по тайным их заветам.

Туман ещё синеет по кустам.

Блестят, свисая, паутинок нити.

Бездонна синева. Гуляют там

лип, кленов кроны. Посмотрите!

С утра веселый щебет чуть звенит.

Пронзают ветви птичьи перелеты.

Цветок покинул стебель —

он летит?

То синий мотылёк — свои заботы…

День — музыки весенней торжество.

Со всем живым вступаю я в родство.

В утренней звенящей высоте

ровные круги наводит птица.

На земле все вязнет в суете —

там покой. Взлететь и заблудиться.

Два крыла раскинулись, парят.

Коршун, ястреб — примирись с загадкой.

Что высматривает острый взгляд,

жизни чьей нарушится порядок?

Но поверь: непонятый восторг

плыть неслышно в синеве небесной

чуют, знают птицы с давних пор.

Их душе распахнутой известен.

Есть сомненье? А скворец весной

и поёт, и крыльями трепещет —

радость рвётся вон… И сам не свой

соловей — чок-чок, всё чаще, резче!

Снова птица в солнечных лучах

увлекла.

— Какие видишь дали?

— Пашни вспаханы, ещё молчат.

Луг потоком жёлтых пятен залит.

— В майский день широк твой окоём.

Мы его увидели вдвоём.

Отпылавшее солнце

присмирело, уходит за край

светового оконца,

на земле упоительный рай

оставляя: прохладу

и согретых цветов аромат,

звуков дерзких отвагу —

соловьиного пенья каскад.

Первых трелей звоночки

провожают стихающий день.

Царь блистательной ночи

он теперь, петь-резвиться не лень.

Чем не царь? Купол — сонный

звёзд полёт над луной молодой,

стены — сосен колонны.

Лучший замок на тверди земной!

Здесь, на троне зеленом,

он звенит, заполняя окрест

всёсобой, своей песней — влюблённый.

Птаха малая, птаха-оркестр.

Два ствола как ноги исполина,

заплелись, умчались в высоту.

Многорукий Шива выгнул спину,

листья довершают красоту.

Ветви как стволы, такой же мощи,

вправо, влево, прямо, под углом.

Породили крону, шумной роще

равен нежной зелени объём.

Сколько лет те липы матерели,

превращаясь в существо одно.

Синевой воздушной овладело

пышное зелёное руно.

Я стою пред этим великаном