Гора Лянфу у Тайшани
В любом краю
Свой климат и погода:
Дожди бывают
Чаще или реже.
Жалею я
Людей того народа,
Что на морском
Ютится побережье.
Там женщины и дети,
Словно звери,
Не знают,
Где им прочно поселиться,
И в необжитой
Каменной пещере
Их навещают
Зайцы и лисицы.
Я долго
На Лоян гляжу с холма -
Там все теперь
И тихо и пустынно.
Там все дворцы {14}
И бедные дома
Огнем войны
Превращены в руины.
И во дворах,
У сломанных оград,
Так разрослись
Кустарники и травы,
Как будто
Все заполонить хотят,
Уверившись,
Что нет на них управы.
Да и поля,
Покрытые травой,
Не вспаханы
На всем своем пространстве.
Нет, братья не узнают
Край родной,
Сюда вернувшись
Из далеких странствий.
Когда-то здесь
Из труб вились дымки
Над суетою улиц,
Сердцу милых...
А ныне
Я немею от тоски,
Которую
И высказать не в силах.
Нашим взорам пресыщенным
Надоели танцовщицы,
Нам от звуков старых песен
Не дано развеселиться.
Молча хмурится хозяин -
Он от пиршества устал,
Он велит гостей унылых
Пригласить в соседний зал.
Там садится каждый зритель
На отдельную циновку,
Петухов выводят слуги,
Восхваляя их сноровку.
Перья жесткие топорща,
В блеске дикой красоты,
Петухи идут, подъемля
Разноцветные хвосты.
Вот они готовы к бою -
И с восторгом видят гости,
Как жестокие глаза их
Стали красными от злости.
Вот - удар свирепый клюва, -
И летит кровавый пух;
Вот - безжалостные шпоры
В грудь врага вонзились вдруг;
Вот, в разгаре лютой схватки,
Раздается крик протяжный -
Это бьет врага крылами
Мой воспитанник отважный.
Разумеется, он должен
Победить в сраженье всех -
Верю: сало дикой кошки {16}
Принесет ему успех.
1 "Роса на траве" - народная песня, в которой говорится об изменчивости быстротекущей жизни.
2 "Книга Песен" и "Книга Деяний" - произведения Конфуция, прославившие его в веках. Поскольку на политическом поприще Цао Чжи не удалось себя проявить, то он решает оставить свое имя потомству как поэт.
3 "В пятом месяце четвертого года..." - т. е. в 223 году.
4 "...на приеме у государя". - Имеется в виду прием у брата Цао Чжи - вэйского императора Вэнь-ди (Цао Пэй).
5 Шоуян - горы на северо-востоке от Лояна.
6 Великая Долина лежит на западе от Лояна.
7 "...кричит сова..." - иносказание: подданный терпит обиды от государя.
8 "...волки и шакалы..." - иносказание: засилие негодяев, притесняющих честных людей.
9 "...один из тех..." - Имеется в виду Цао Чжан - князь удела Жэньчэн, сводный брат Цао Чжи.
10 Сун-цзы - герой китайских легенд, бессмертный Чи Сун-цзы.
11 "Ведь даже миг приносит перемены..." - Так в одно мгновение скончался Цао Чжан.
12 "Семь шагов". - Предание гласило, что Цао Пэй приказал Цао Чжи за то короткое время, которое нужно, чтобы сделать семь шагов, сочинить под страхом смерти экспромт. В сочиненном Цао Чжи экспромте поэт говорит о тех притеснениях, которые он вынужден терпеть от своего брата Цао Пэя. Выражение "Варят бобы на стеблях бобов" стало образным обозначением вражды родных братьев.
13 "Братьям Ин". - Отправившись в 211 году в Западный поход, Цао Чжи посвятил это стихотворение своим друзьям-поэтам, братьям Ин Дэ-ляню и Ин Су-цзюю.
14 "Там все дворцы... превращены в руины". - Речь идет о Лояне, который в 190 году был подожжен полководцем Дун Чжо, участвовавшим в подавлении крестьянского восстания.
15 "Петушиный бой". - Это стихотворение представляет собой сатиру на праздных, бездеятельных людей, увлекающихся петушиными боями.
16 "...сало дикой кошки..." - жир, которым смазывали голову боевого петуха, суеверно считая, что это делает его неуязвимым для ударов противника.
О. Л. Фишман
Воспроизводится по изданию: Восточная поэтика / Тексты, исследования, комментарии // М., "Восточная литература" РАН, 1996. - Прим. ред.
Говорит [Цао] Чжи:
- Много дней не видались, но о Вас, государь мой, вспоминаю прилежно и мечтаю быть с Вами.
Я, Ваш покорный слуга, с юных лет пристрастился к твореньям изящного слова, а ныне дожил уже до двух десятков и еще пяти лет. И вот что я кратко скажу о писателях нашего века.
Некогда Чжун-сюань {2} одиноко путь свой вершил к югу от Хань-реки. А Кун-чжан словно сокол парил к северу от реки Хуанхэ. Вэй-чжан славу снискал в Синих землях, Гун-гань поражал изощренностью стиля Приморье {3}, Дэ-лянь являл следы [своих дел] в Северном Вэй {4}, Вы же, к чьим стопам я склоняюсь, с высоты своей взирали на государев стольный град {5}. В те времена каждый [из нас] про себя был уверен, что обрел уже Перл Священного Змея, каждый считал, что лишь он владеет сокровищем Терновых Гор {6} <...>
И тогда-то наш князь {7} в небе расставил сеть, чтобы всех уловить, и, дабы [добычу] вспугнуть, дошел до восьми скреп земных {8} <...> Ныне все [мы] собраны в сем государстве. Только теперь никто из сих многих мужей, похоже, не может уже воспарить и, оторвав стопы от земли, пролететь зараз тысячу верст.
Взять талант Кун-чжана - ему чужды оды фу и элегии цы. А ведь сколько раз похвалялся, что может сравниться по стилю с самим Сыма Чан-цином! {9} Но, к примеру, рисует тигра, а выходит - собака! {10} Я раньше в своих посланиях подтрунивал над ним, а он "Рассуждение" составил и в нем без конца говорит, что Ваш покорный слуга, напротив, его словесность хвалил <...> Вот Чжун[Цзы-]ци не утратил слуха, и за это его до сих пор превозносят. Не мог и я так забыться, чтобы ахать и охать, - но боюсь, что в грядущем веке теперь надо мной посмеются...
Творения и пересказы людей нашего века не могут быть без изъяна. И Ваш слуга любит, когда кто-то вышучивает, стрелы пускает в его изящнее слово. Ведь если есть что-то несовершенное - его надо тотчас поправить! Вот в прошлом Дин Цзин-ли {11} часто писал небольшие сочинения и просил меня, Вашего покорного слугу, любезно поправить их, я же отказывался, сознавая, что талантом своим ни в чем других не превосхожу. И тогда Цзин-ли [как-то] оказал Вашему покорному слуге: "Что смущает, что затрудняет Вас, князь? За красоту и убожество слога я сам отвечаю. И кому в грядущих поколениях какое будет дело до того, что Вы правили мое сочинение!" Я часто [потом] восхищался его словами - думаю, это была прекрасная беседа!
Некогда изящная словесность отца Ни {12} текла тем же потоком, что у других. Но когда он создал "Весны и осени", его ученики [Цзы] Ю и [Цзы] Ся уже не смогли изменить ни слова {13}. Кроме ["Весен и осеней"] я еще не видал ничего, о чем можно было б сказать: "Без изъяна!"
Посему, лишь обладая внешностью "Грозы Юга" {14}, можно рассуждать о ее прелестях, лишь будучи столь же отточенным, как меч "Драконов источник" {15}, можно судить, как тот рубит и режет. Талант Лю Цзи-сюя {16} не позволяет ему сравниться с другими писателями - тем не менее он любит бранить и хулить их сочинения, закрывая глаза на удачи и выпячивая недостатки.
Когда-то Тянь Ба {17} у Ворот Бога полей {18} ниспровергал Пятерых Владык [золотого века древности] {19}, обвинял Трех царей {20}, охаивал Пятерых гегемонов {21} - и за какое-то утро убедил [в своей правоте] тысячи людей. Но стоило [Чжун] Ляню {22} из царства Лу сказать слово - тот замолчал до конца дней своих! Лю Цзи-сюю в споре далеко до Тяня, и нынешние чжунляни справились бы с ним без труда - так что ж не заставят его замолчать?
У каждого свои пристрастия и предпочтения. Всем нравится аромат кумарины и орхидей, но вот нашлись же на морском побережье достойные мужи, что [в восхищении] ходили по пятам за смердящим {23}. Люди, все как один, восхищаются звуками "Водоемов" или "Шести стебельков" {24}, но Мо Ди в своем "Рассуждении" их порицает {25}. Да и можно ли всем быть едиными?
Ныне я, ваш слуга, обращаюсь к юношеским и отроческим годам, когда сплошь писал одни только оды фу и элегии цы... Но ведь даже из них можно что-то извлечь, как из "россказней на дорогах и болтовни в переулках" {26}. Ведь даже в песнях, что поют, стуча по оглобле, бывает роднящее их с веяниями фэн и одами я! Даже мыслями простолюдина в [простой] холщовой одежде порой нельзя пренебречь. Конечно, славословие фу - всего лишь малая тропка, ей не под силу вывести на простор и возвысить Великую Справедливость, явить ее в блеске грядущим векам. Некогда и Ян Цзы-юнь, "носитель трезубца" прежней династии, говаривал, что "муж зрелый их не творит" {27}.
