Русские матросы
Удар тугого гонга —
И солнечный закат
На улицы Гонконга
Прольется, как мускат.
Фонарь таверны косо
Стреляет по клешам:
Ах, русские матросы —
Добыча хороша!
Матросы «оф зе рашн»
Пьют в усмерть и до дна.
Здесь девочки все — «Маши»
Сегодня как одна.
Их груди, что кокосы —
Ты бей, не расшибешь!
Ах, русские матросы,
Душа — широкий клеш.
Под знаком Зодиака,
Прибитого в зенит,
«Комаринский» и драка
Так девочек пьянит.
Осилю — не осилю —
Раздам все до гроша.
Ах, родина, Россия!
Ах, добрая душа!
Серебряные склянки
Тилинькают: пора б…
Не всякий из гулянки
Поднимется на трап.
Кому-то альбатросом
Летать за кораблем.
Ах, русские матросы, —
Гульнем, гульнем, гульнем!
1988 год
Бывают дни, как сны хорошие
В разгар осеннего тепла,
В которых женщины из прошлого
Встают в пути, как зеркала.
И все, что стерлось и померкло,
И затерялось при ходьбе,
Они вернут тебе, как в зеркало,
И все узнаешь о себе.
Ведь это ты, ты же
Легко, как дважды два,
Дарил стихи рыжей,
Позолотив слова.
Ведь это ты рыжей
Легко и в унисон
Шептал во сне: «Ближе…» —
И забирал сон.
А сегодня все так и вышло —
Я на улице встретил ее.
Эти волосы — та же крыша,
Над которой солнце встает.
И легко так, и без умолку
Между нами кружила пурга.
А потом уронила заколку
И так долго искала в ногах.
Ведь это ты, ты же
Дул в крылья журавлю,
Дарил букеты рыжей,
И говорил — «люблю».
Ведь это ты рыжей
И каменной луне
Веснушки все выжал
И подарил мне.
А еще было так хрупко
Это золото на ветру.
И тонула в глазах шлюпка
Уносящая в ту пору,
Где день завтрашний так заманчив,
Где не помнится прожитой,
Где бежит долговязый мальчик
К милой девочке золотой.
Ведь это ты, ты же —
Ну, кто тебя просил! —
Героем был книжек
И на руках носил.
Ведь это ты рыжей,
То грешной, то святой,
До пепла все выжег,
Чтоб встретить золотой.
1999 год
Побьюсь, порвусь и ринусь прочь —
Не пофартило достояться.
Приемные организаций,
На передышку дайте ночь!
В шеренгах мраморных колонн
Я человечек малый, слабый.
К Луне мне ближе, чем к ООН.
Мне в райсобес попасть хотя бы.
От зуба мудрости росток —
Нога прелестной секретарши.
Хоть дважды будь, хоть трижды старше,
Не переступишь этих ног!
И мы вступаем в диалог,
Как дипломаты с маломальства —
На почве глаз, духов и ног
Попасть к высокому начальству.
В шеренгах, жмущихся вдоль стен,
Я ей противен, как мокрица.
Но надо, надо мне пробиться,
Пусть буду я не джентльмен.
Слежу за царственной рукой.
Я рад: уже не я последний.
И ощущаю: пол мужской
Во мне меняется на средний.
И, наконец, махнула: марш!
Лечу, паркета не касаясь,
На дверь дубовую бросаюсь,
Боготворю всех секретарш.
Благословляю дух духов,
Открывших дверь волшебным духом —
Я долетел до облаков
И подмахнул бумажку мухой.
От гланд ростки ее груди —
Грудное вскинулось сопрано:
— Чего столпились, как бараны!
А ну, за двери выходи!
А ты, пожалуй, приходи.
Ты лучше всех усвоил, Саша,
Что «десять» — это «ноль» с «один»,
Где единица — секретарша.
1987 год
Ходил я, бродил по древнему городу Риму,
И глаз мой настроен был, как объектив.
И женщин красивых чужих, проплывающих
мимо,
Разучивал, как незнакомый мотив.
А вот и блондинка с большим жизнерадостным
видом —
Какие глядят из журналов и из витрин.
Она улыбается всем, кто зовет ее «гидом»,
И всем, кто ее называет «сеньора Катрин».
Ах, как хочу возле вас только раз
отогреться я,
Сбросить с души сугробы и холода,
И утонуть в синеве ваших глаз, как
Венеция, —
Медленно, верно и навсегда.
И я не один думал: вот, ведь, какие здесь
дивы
На фоне развалин седой старины.
Они и стройны, и собой несказанно красивы,
А может быть, даже еще и умны.
И я к ней пошел, и, подвластный загадочной
силе,
Ввернул комплимент по-английски —
не в силах молчать.
Сказал: эври бади ху кейм фром Россия,
Италию должен по вам изучать.
Ах, как хочу возле вас только раз
отогреться я,
Сбросить с души сугробы и холода,
И утонуть в синеве ваших глаз, как
Венеция, —
Медленно, верно и навсегда.
Ей всех комплиментов моих, казалось,
не хватит,
Но голос ее прошептал, теряя верха:
— Я тоже от вас, из Москвы, и зовут меня
Катя,
На почве туризма, вот, здесь ищу жениха.
2006 год
В переулке, где зыркали фары,
Где косил желтый глаз светофор,
Я слонялся с горластой гитарой
И глядел в ее окна, как вор.
С тихой грустью сиротской гармошки
Теплый вечер был вторить готов.
Но старались одни только черные кошки
В ожидании драных котов.
Светлые, как с паперти,
Симфонии двора.
Мне их все по памяти
Проиграть пора.
А забор — не забор без сирени,
Без стыдливо начертанных слов.
Я упал бы пред ним на колени,
Перелез, не жалея штанов.
К этой девушке, глупой и славной,
Я, объевшийся белены…
Да мешает моя окаянная слава.
Да костюмчик трехзначной цены.
Светлые, как с паперти,
Симфонии двора.
Мне их все по памяти
Проиграть пора.
Будто в карты стою облапошен —
Нет забора, сирени, окна.
Только хлопает тополь в ладоши,
Да таращится молча луна.
Доминошной столешницы плаха
Отстучала костями по ним.
Но осталась одна полуночная птаха
И поет — нам понятно одним.
Светлые, как с паперти,
Симфонии двора.
Мне их все по памяти
Проиграть пора.
1996 год
У самого экватора, в портовом кабаке
Слоняется мотив дореволюционный.
И два десятка слов на русском языке
По нотам совершают в Россию моционы.
В разноязычном кашельном дыму
Скрипач — седеющий повеса.
Он верен городу родному своему,
А потому, а потому
Он через раз вставляет: «Ах, Одесса!»
К любой портовой девочке, любому моряку,
Когда нахлынет грусть или изменит память,
Цепляется мотив к любому языку,
И после слова «ах!..» свой город можно
вставить.
Но вот фрегат взял ветер на корму
И в море — с новым интересом.
Он верен городу родному своему,
А потому, а потому
Играет парусом и флагом: «Ах, Одесса!»
За талеры, за доллары, за фунты —
не рубли! —
На тысячи манер играть горазды струны.
И лишь в один манер про краешек земли,
Куда закрыли путь лет прожитых буруны.
Хранит смычок их целую суму —
Блатных куплетов старого замеса.
Он верен городу родному своему,
А потому, а потому
Играет вечное, как море: «Ах, Одесса!»
1989 год
Женщина любимая —
В сердце уголек, —
Потушить его нельзя.
Шел по жизни мимо я,
Шел бы, да не смог —
За руку тебя взял.
Женщина любимая,
Вместе, и — одна,
Дай в глаза твои взгляну.
В них слезинка милая —
Озеро без дна,
Я пришел и в нем тону.
Женщина любимая,
Не моя жена,
Добрый или злой рок?
Шел по жизни мимо я,
Не моя вина
В том, что полюбить смог.
Сладкий грех.
Сладкий грех, обоим данный,
Я один не отмолю.
Но безгрешен,
Но безгрешен только ангел,
Потому тебя люблю.
2008 год
