Александр Гитович - Избранное

К опасным приближаясь берегам,
Два голоса, во мраке, над камнями.
Один: живешь и ссоришься с друзьями
Другой: умри, понравишься врагам.

Когда придет Печаль с Отчаяньем в союзе,
Ты, может быть, запомнишь навсегда,
Освободясь от маленьких иллюзий,
Судьбу большого — малого труда.

На Севере, на станции Оленьей,
Меня настигло горе. Падал снег.
А был со мной один — на удивленье
Простой и настоящий человек.

И с ним — почти шестидесятилетним —
Вдвоем мы вышли в тундру. У костра
Он мне сказал: «Тут будет незаметней
Все то, что нас тревожило вчера».

Я не хочу, чтоб жизнь была легка мне.
Но память так твердит об этом дне:
Мне помогали мхи, деревья, камни...
Ужели люди не помогут мне?

В тайниках души, в тревожных недрах,
Сознаюсь: порой неясно мне —
С кем пирую? Кто мой друг, кто недруг
Так однажды ночью на войне,
Среди сосен низких и горбатых,
Подходили к нам из-за пурги
Люди в маскировочных халатах:
Не поймешь — друзья или враги.

Немного ближе иль немного дальше,
Побольше иль поменьше было фальши,

Не все ль равно, кто длань свою простер
Московский или питерский актер?

Их освещала рампа мне когда-то,
А ныне разум моего заката

Проник сквозь грим — и я теперь смотрю,
Смеясь и плача, на свою зарю.

Знаете забавные занятья —
Нарядить кого-нибудь шутом,

А потом встречать его по платью
В нашем странном веке золотом.

Сколько надо разума и силы,
Чтобы вовремя уйти во тьму.

Человека в раннюю могилу
Провожают все же по уму.

Давным-давно, не знаю почему,
Я потерял товарища. И эти
Мгновенья камнем канули во тьму;
Я многое с тех пор забыл на свете.

Я только помню, что не пил вино,
Не думал о судьбе, о смертном ложе.
И было это все давным-давно:
На целый год я был тогда моложе.

Пусть этой муке кто-то знает меру —
Мы знаем лишь ее страшнейший миг,
Когда в ночи, как жизнь, теряет веру
Влюбленный в эту веру ученик.

Может надо, пословице веря,
Нам учесть этот странный пример —
Как твоей помогали карьере
Те, кто слали тебя на карьер?

Там, где некуда больше податься,
Среди стужи, сводившей с ума,
Матерьял для твоих диссертаций
Поставляла природа сама.

Был твой путь неподкупен и долог,
И поэтому — веку подстать —
Лучше всех научился геолог
О поэзии нашей писать.

Ночью лоб мой весь в огне
И с трудом смежил я веки:
Как бы в судорожном сне
Ангелом сражен навеки.

Грустно светится душа
Ласковой лучиной ночи,
Еле в сумраке дыша, —
Но несчастье не пророча.

Мне снилось, что ты разлюбила меня,
Что я побежден среди белого дня.
Но странная боль не позволила мне
Оружие взять, как я брал на войне,

Где все понимали, что я не могу —
Пусть раненым — сдаться на милость врагу
И вот я томлюсь без тебя и друзей
В плену у смертельной печали моей.

Нам не выбор, а жребий был дан,
И в предчувствии жребия злого
Берегли мы и холили слово,
Чтобы зря нам не кануть в туман.

Сколько раз я прощался с тобой
На переднем краю ожиданья —
Бой, в котором я был, — это бой,
Где оправдано право прощанья.

А теперь — не война, не тюрьма,
Похоронят меня домочадцы,
Потому что природа сама,
А не люди — велит попрощаться.

В те годы войн,
А то и худших бедствий,

Когда на разум
Посягала тьма,

Мы не нуждались
В постороннем средстве,

И дружбу
Проверяла жизнь сама.

Так проверяла,
На ходу и с ходу,

Что нам была
На праведном пути

Неделя дружбы —
Равносильна году,

А то и трем,
А то и десяти.

Такой с другими,
Может, и не будет:

Не то чтоб
Потерял я интерес.

Не то чтоб
В мире хуже стали люди,

А потому,
Что времени в обрез.

Той дружбы смысл,
Как высшая награда —

Со всей страной
Связующая нить,—

Гласит:
«Медовых месяцев не надо.

Меня лишь годы
Могут утвердить».

Ты сделал первый, трудный шаг
Судьбой влекомый,
Ты попрощался — скажем так
С одной знакомой.

Неплохо было вам вдвоем,
И в знак доверья —
Тебе вручили веру в дом
И ключ от двери.

Перенеся лихой содом
И все потери,
Ты возвратился в старый дом
С ключом от двери.

Дышали тополи в окно
Ночной истомой,
Но ей уж было все равно —
Твоей знакомой.

Кому повем
Печаль мою:

Судьбу поэм
Случайную.

Не будет больше
Всех утех —

Ни этих
И ни тех.

На чем я поставлю святую печать —
Чем буду гордиться и что завещать?

Чем будут хвалиться — другим не чета
Богатство мое и моя нищета?

Быть может, я старых друзей не берег
Быть может, мне это поставят в упрек

А может быть, то, что, надежды губя,
По мягкосердечью губил я себя?

Ни то ни другое и молвить нельзя —
Молчат, словно камни, враги и друзья

И только во сне померещится вдруг:
Себе самому-то — я враг или друг?

Пышность — невынослива: она
Заморозка легкого боится,
Зябнет, как тропическая птица,
В нездоровый сон погружена.

Утреннее солнышко встречать
Все цветы торопятся в долине,
А в саду — на каждом георгине
Увяданья черная печать.

Ну и декабрь! Тепло, и снега нет,
И воздух чист, — он будто с мылом вымыт.
Неужто вправду изменился климат,
Как утверждает старый мой сосед?

Нет, добрый друг!
Так и меня во тьме —
В душе моей,
В моей глухой зиме —
Весенняя надежда навестила.

Прошла неделя,
Поглядел в окно,
А там все так,
Как быть зимой должно:
Метет метель жестоко и уныло.