***
Листая глянцевый журнал
В своей «хрущёвке» пропылённой,
Где мир так узок, тесен, мал,
Где «брежних» лет диван зелёный,
О чём я думала, когда
На фото вип—персон смотрела,
Где дом и вся их лабуда,
Мечта меня какая грела?
А никаких—таких идей
Они во мне не породили,
И даже внутренний плебей
Не пострадал от их идиллий.
Нет, вру, два раза он смутился.
Не сильно, правда, так, чуть—чуть.
Когда Билл Гейтсом возмутился,
Прочтя рубиновую муть.
Ну, в смысле, речь шла о рубинах, —
Так скучно – впору хоть зевать:
Их столько скоплено у Билла
С женой, что некуда девать.
Рубины в серьгах, пряжках, брошах,
Под лаком даже на ногтях!
Билл для жены – мужик хороший,
А ей плевать, что мир в лаптях,
И этим лаптем щи хлебает,
И даже те – не каждый день.
А кто—то камни собирает
И прочую там мутотень.
Журнал впервые я купила
Аж за шестнадцать за рублей;
Алкаш купил бы банку пива
На этот глянцевый елей.
Там на страницах предпоследних
Есть ценное – пора знать честь! —
Журнал рецепт даёт для бедных —
Как лучше лобстеров им есть.
Не всем рубины шлёт фортуна,
И даже лобстеров – не всем,
Кому—то нищету подсунет.
Я, лично, лобстеров не ем,
Не потому, что их жалею,
И не гринписовцев боюсь:
Картинку вырву из «елея»,
Начну жевать, поверь, – давлюсь…
Везением судьбы не обделённая
Раскрою суть, секрета не тая:
То розова от грёз, то от тоски зелёная,
Везу телегу под названьем «жизнь моя».
«Жизнь всё хуже, а юбка – всё уже».
Народная примета
Пахнет луком и лаврушкой, —
Там картошка на плите.
Я же – с книгой на подушке. —
Был денёк, да пролетел.
Пролетел, как будто не был:
То ль жила, то ль не жила.
Вспоминала всяку небыль —
Что во Франции была.
Фотографии смотрела:
Вроде я, вокруг Париж,
Только душу не согрела
Красота чужих мне крыш.
А я живу в панельном доме
У реки, на берегу,
То ли в доме, то ль в содоме.
От тоски своей бегу.
То смотаюсь на природу,
То на фото посмотрю.
Всё трудней мне год от года
Влезть в объёмы прежних брюк.
Вот и варится картошка. —
Эх, выручай хоть ты, плита! —
То ли так на сердце тошно,
То ль в желудке пустота…
Выписк из «палаты номер шесть»
Как славно пишутся стихи.
Когда соседи «по палате»
Не режут слух, милы, тихи,
Когда не помнишь о зарплате. —
То – отпуск. Пролетают дни,
Как кадры съёмки с ускореньем,
И мы – растениям сроднѝ,
И время созревать кореньям.
И на дворе стоит теплынь.
Поди, начальство ловит рыбу…
Напомнит горькая полынь,
Что из моей ты жизни выбыл.
Остались мне мои стихи,
И трав пучки – трофей прогулок.
Как мы с тобой теперь тихи,
А голос в комнате – так гулок…
Кто любит бездну, должен иметь крылья.
Заратустра
Что за птица тревожно кричит за окном,
И твердит, как и я, об одном, об одном:
О потерях своих и утратах, о том,
Как неласков рассвет и холоден дом.
И душа, словно птица, крыльями бьет.
Тех, кто к бездне стремится, одиночество ждет.
Я пытаюсь забыться нерадостным сном.
Но опять эта птица кричит за окном…
Наша память – и дёготь, и мёд
С лугов разнотравья событий:
То в светлый уносит полёт,
То в грязном полощет корыте.
О, ночь! – бессонницы приют!
И мыслей странных обитанье.
Бегу я в мрачный твой уют
Душой, уставшей от скитаний.
Одна. Лишь узкий лампы свет,
Ночные шорохи и звуки.
И чистый лист, как тьмы ответ
На все мои дневные муки.
За полночь. Где—то за стеной
Звучит гитара, голос тонкий.
Поёт не мне он, но со мной
И для меня печально—звонкий.
В окне чернеет ночь без звёзд,
И штору чуть колышет ветер.
Ни сожаления, ни слёз
О том, что всё пройдёт на свете.
Как после тягостной болезни
Себя приятно открывать!
И ничего мне нет полезней,
Чем вновь надеяться и ждать.
Ещё надежды эфемерны,
Ещё едва внимаешь им.
Но – силы есть. Так где химеры
Очередные, жизнь, твои?!.
Отравит душу чувств угар, —
Он так всегда вначале сладок.
Вскипит вода, и выйдет пар,
И соли выпадут в осадок…
На старте думали – до финиша
Так долго в горочку шагать.
Но липнут годы, словно финики,
И впереди – не путь, а гать.
Порою кажется, что память всё простила,
И ветер времени обиды все унёс. —
Смотри, чтоб душу ветром тем не просквозило,
И сердце не остыло б, как ничейный пёс…
Куда бы сбежать мне от горя—печали,
От боли, болезней и груза всех лет,
В какую бы тихую гавань причалить,
В какой бы раёк земной взять мне билет,
Где можно забыть о беде и ненастье,
Где радость лишь ждёт и душевный покой,
Где будет безоблачным небо и счастье.
Но где на земле уголок есть такой?..
Горчит даже счастье земное, и годы
На душу, как кольца деревьев, легли.
А времени реки всё мчат свои воды,
И тают в тумане мечты—корабли.
Вот праздника ждали мы, будто бы чуда.
С утра волновались, спешили, пекли.
А праздник нас предал, как тот же Иуда,
И скучные будни опять потекли.
И праздник погас, да и будней—то мало —
Ведь Парки не спят, нить судьбы теребя.
Так много путей зазывают с вокзалов,
Но только куда убежишь от себя?..
Я разучилась отдыхать,
Безделью подставлять ладони.
Боль сердца стала утихать.
Цветёт крапива, пахнет донник.
В жару к реке ведут пути.
Я рядом шла дорогой долга.
Как мне теперь свой путь найти?..
Смотрю на воду я подолгу.
Там жизнь своя течёт внутри.
Куда? Зачем? Никто не спросит.
На лист упавший посмотри:
Так время жизнь твою уносит.
Что может тонущий листок?
Причин и факторов стеченьем
Он сорван с дерева не в срок.
Плывёт, подхваченный теченьем.
Куда несёт его вода?
Скорей всего, туда, к плотине.
Пройдя водоворотный ад,
Он где—то там застрянет в тине,
Где заводь мутная, затон,
Зелёной ряскою покрытый.
Ах, хоть бы лилии бутон,
Навстречу солнцу днём открытый,
Или другой живой цветок, —
Хоть что—нибудь, сродни надежде…
Как времени неумолим поток!
И мне не быть такой, как прежде.
Печать печалей, груз забот
Свой след оставили надолго.
Где взять мне сил, чтоб плыл мой плот
В залив мечты от камня долга…
Лежала, вялая, лохматая,
Читала горькую Ахматову,
А вечером плелась к реке
С цветком шиповника в руке.
Жарища днём на солнце страшная.
Со мною тень – тоска вчерашняя,
И от неё нет сил бежать.
Я лишь одно могу – лежать,
Читать чужих скитаний повесть.
Желанья спят, и даже совесть
Уж не терзает душу мне.
И сохнет роза на окне.
В который раз она бутоном,
Цветком мечты, сокрытым в óном,
Надежду слабую рождает,
Но он, бессильный, отпадает.
Так и мои желанья ныне:
Им не даёт цвести унынье.
Как хочется жизнью пожить мне счастливой,
Не думать о долге и о долгах,
Быть лёгкой, как ветер, порой – шаловливой,
Текучей, как речка в цветных берегах.
Как хочется солнца, тепла, пониманья,
Ракушки у моря в отлив собирать,
И ощущать красоту мирозданья,
На флейте ветров научиться играть.
Ценить каждый миг этой жизни, как чудо,
В душе своей снова любовь созидать,
Ошибки себе позволять и причуды,
И всем всё простить, и себя оправдать.
Уйти от людей, чтобы к ним возвратиться,
И каждому сердцу с любовью внимать.
Но это сегодня мне – будто Жар—Птицу
В дырявую сеть ночью тёмной поймать.
А сегодня день такой солнечный,
И кортеж во дворе стоит свадебный.
А я прокашляла почти пóл—ночи,
А утром зарядку мне сделать надо бы.
А от шаферов во дворе веет площадью,
Хорошо бы – брани да поменьше бы.
И вообще – надоело по жизни быть лошадью,
А хотелось бы по жизни быть – женщиной.
А где—то, точно не знаю, но есть – жизнь красивая.
А я на кухне опять таракана застукала.
И хоть плохо мне, но я – баба сильная,
И не сломят меня эти страсти кукольные.
Я зарядку эту противную сделаю,
И премудростей потом начитаюсь Óшовых,
И на будущее хоть разок взгляну смело я,
И покажется мне жизнь комедией грóшевой.
Так достали меня дружок мой с бронхитами,
Что, овсянку не евши, сижу я тут и вот
Сублимирую то, что не надо бы, хитро я,
И на душе моей вроде не так уж и муторно.
А потом, как всегда, день завертится,
Я приёмник включу, побуду хоть Пьехою.
А, может, Ангел мой ко мне ещё спустится…
Да хорошо бы, дай Бог, чтоб «крыша» не съехала.
В бывшей «Ленинке» (библиотеке)
