Враны и всадники в жутких трофеях
Несут подношение зверю. -
В пяти головах: злоба и страх,
Безумие, похоть, тоска.
А в клочьях кровавых — слова;
(На всех мировых языках
Воронам пели ветра
О мудрости ввергнутой в прах.
Вороны падаль склевали,
И мудрость теперь пребывать
Стала в ошмётках кровавых).
В храме старинном свершился обряд.
На пентаграмме дары,-
Мёртвые головы сложены в ряд,
Рядом с ошмётками тли.
В гневе, и в страшной тревоге,
На всех языках завопили народы:
"Да что же такое у нас происходит?!
Голод, болезни, разруха и войны
Свалились на нас, как лавина!
Нам надо быстрее плодиться,
Иначе все мы погибнем!
Скорее, скорей! Торопиться
Надо!" И все впали в похоть.
Потом наступила тоска;
Жителям сделалось плохо,-
Забиты места в роддомах.
А дьявол и верные слуги его
Безумно над тем хохотали:
"Люди, ужасная кара вас ждёт!
Вы будете жить, как в Китае,
С индийским бюджетом в карманах!
Армагеддон в ваших странах
Настанет! Прощайте, земляне."
Но добрые светлые всадники
Примчались на помощь к землянам,
С боеголовками ядерными,
И всех их от кары избавили.
Катрены
В год кровавого дракона
Эту летопись пишу я.
Духи дали мне дар слова;
Я стихами повествую
О царях и царствах мира,
О народах многоликих,
Что, без устали, воюют;
О воскресших и убитых.
Обо всём я зарифмую.
В звонких строках скрытый символ,
И его не расшифруют.
Дряхлый старец прах развеял
На Капитолийский холм.
Руки воздевая к небу,
Крикнул он: "Да грянет гром!
Почве нужен белый пепел;
Пусть же небеса дождём
Обольют сухую землю!
Удобренье в чернозём
Перейдёт; и там, я верю,
Урожай мы соберём
Восхитительный! Соседей
Пригласим потом за стол.
Лысый немец в это время
Молот Тора приподнял,
Но ударить не посмел им,
Потому что точно знал,-
В чернозёме редьку с хреном
Соберут на урожай;
В грязь залезут по колено,
А уйдут ни с чем, как встарь.
И французик миловидный
Тоже помнил про "Бистро",
От закуски русской сильно
Галлов в прошлом пронесло.
Аппетит неукротимый
Им отбили; и сейчас
Могут они только мину
Корчить, профиль и анфас
Грозными изображая.
Не собрать им урожая.
Старец бойкий, взгляд-двустволку
Недругам в глаза направил,
И сказал им: «Чернозём мы
Не дадим! Уйдите с грядки!
Мы пахали здесь веками,
И орало наше — меч,
Им мы головы срубали
С ваших басурманских плеч!
Нам Микула завещал
Землю-Мать оберегать.
Прочь уйдите, я сказал!
Не бесите нашу рать!»
На востоке все пророки
У высоких стен рыдали;
Чуяли они, что вскоре
Снова ад земной настанет.
В страшном пекле всё живое
Загорится, словно хворост.
Реки крови быстро в море
Превратятся. Каждый голос
Диким криком прозвучит.
Плач и стоны не умолкнут
До тех пор, пока наш вид
Не уйдёт с лица Земного.
Мировой пожар
Полыхай, пожар мировой!
Много дров под тобою народных;
Начинай с их голов, верховой,
А потом перейди на утробы!
Чёрным дымом покрой белый свет,
Пропитай смрадной гарью весь воздух;
Мрачный хаос на грешной земле,
Как и прежде, будет господствовать.
Весь в огне стадный зверь-человек,
Сатане он возносит молитвы;
Много жертв на костре в каждый век
Он приносит ему. Жаждой битвы
Одержим сей двуногий злодей,
Семя гнева повсюду он сеет;
Нет и не было в душах людей
Света разума, — все они звери.
Так сожги же их всех поскорей,
Беспощадный пожар мировой!
Дай свободу несчастной Земле,
Исцели её плоть пустотой.
Огниво
Опять пустота в голове…
Что делать? Я же поэт,
Мне нужен какой-то сюжет
Для рифмы моей быстрокрылой,
Но нету его; меркнет свет
В уме моём; тьма укрыла
Своим покрывалом меня.
Не знаю я, что сочинять.
Огниво мне необходимо
Достать, чтобы ум озарило,
Чтоб светлые рифмы в тетрадь
Пролились лучами обильно.
Отправлюсь скорее на рынок
Огниво для рифм покупать.
Полно на базаре товаров:
Есть тусклые свечи для пьес,
И лампы для толстых романов,
И спички, (они здесь на вес
Продаются, для очерков скучных).
И фонари — для научных
Объёмистых точных работ.
Но нету того, что зажжёт
В душе ясный свет вдохновенья,-
Лучины, для белых верлибров,
Огнива —
