Алексей Шарычев
Узор из слов
Ночною порой на берег морской
Я вышел послушать шум волн;
Врезается в скалы свирепый прибой,
Грохочет во тьме, словно гром.
Бессонному морю неведом покой,
И звёзды на небе не спят.
И мне не до сна, неустанно со мной
Голоса в голове говорят…
Лекарь зелье мне дал, но оно не спасло,
Я тону в бездне слов, погибаю;
Не найти мне причал, далеко отнесло
Утлый чёлн мой в простор океана.
Плыть в пучине устал, не видать берегов,
Не стихают безумные бури.
Где же выступы скал? — я разбиться готов,
Но нигде в тёмной мгле не найду их…
Лишь у моря спокойнее мне;
Шум прибоя слегка заглушает
Бесконечные штормы в уме.
Я почти что один погуляю;
Только вот привязался Гомер,
А с ним вместе Пушкин и Байрон.
Чуть подальше от них, в стороне
Богоматерь с Иисусом шагают,
Рядом с ними идёт Магомет,
Старичок Лао-Цзы ковыляет,
А за ними на резвом коне
Мчится сам Чингиз-хан; догоняет
Процессию нашу. А ещё чуть подальше
Идут те, которых не знаю;
Все они среди мёртвых, средь павших,
Я их слышу, я их ощущаю…
* * *
Ветер сухие листья разносит,
Парят они в воздухе, кружатся плавно
И медленно падают на тротуары.
Ходит по городу грустная осень
И жёлто-багряным ковром покрывает
Пороги домов, дороги, дворы;
Шагает она и уныло глядит
На призрачный мир, и о чём-то вздыхает.
Наверное, пройденный путь вспоминает,
Он бесконечен, по кругу ведёт,-
Закат и восход, закат и восход;
Всё расцветёт и всё снова завянет.
Холодный бушующий ветер времён
Сдувает с деревьев-веков листья-годы;
В бездонную вечность эпохи уходят,
Тают эоны, как грёзы, как сон.
Холст мироздания пёстр, но он пуст,
В чёрных просторах царит беспредметность.
Млечным путём мы уйдём в неизвестность,
В тот край, где не надо ни мыслей, ни чувств.
Ранним утром на прогулку
Я отправился с друзьями.
Любим мы по переулкам
Побродить; (такое с нами
Постоянно происходит,-
Только солнышко восходит,
А мы уже не спим, гуляем).
В этот раз собралось трое
Нас, шагаем по проспектам;
Пусто всё, как в чистом поле,
Никого живого нету.
Город спит. Молчит дорога,
Редко транспорт одинокий
Проезжает в пять утра.
Хорошо нам рассуждать
В тишине о смерти, Боге,
Дьяволе, бессмертии,
О судьбе людской убогой,
О зле и милосердии.
Говорит один из нас:
"Я живу в подлунном мире
С первых дней, и мне сейчас
Древний змей добавил силы;
Я мощней во много раз
Стать могу, чем в прошлый век.
На планете сей я князь.
Дьявол, это человек,
Он сожжёт себя в аду.
Скоро дом свой обрету
На Земле; моя здесь власть.
Всех живых в песок сотру!
Я посею страх и страсть,
Ярость, — поросль прорастёт
Отвратительная всюду;
Обезумеет народ,
Пекло ада будет
На планете круглой.
Бесы, а не люди
Станут жить на бренной тверди;
Миллионам судеб
Крах страшнее смерти
Приготовил я! Вот так.
— Всё же, не пойму никак,
(Молвит добрый наш приятель),
Почему тебя Создатель
Бессердечным сотворил?
Нет добра в тебе ни капли.
Ты всю жизнь другим вредил,
А мог бы быть — спасатель
Душ заблудших, вот, как я.
Раем может стать Земля,
Если все добрее станут.
Счастье надо создавать,
Радость. В городах и странах
Сад Эдемский расцветать
Начинает понемногу.
Люди стали ближе к Богу;
Справедливость в их сердцах
Обострилась, а любовь
Обрела такой размах!
— Что застыла в жилах кровь;
Оглянись вокруг, дурак,
Твой эдемский сад — бардак!
Доброты, любви в животных
Днём с огнём не отыскать;
Только убивать способны
И добычу пожирать.
Есть у них устои стада,
Чтят в себе свою мораль;
Мол, живём мы так, как надо.
Их загон похож на рай,
Только если овцы всюду.
А под шкуры загляни
Им, — и волки будут;
Хищное зверьё они!
— Сколько можно спорить, братцы?
(Говорю я крикунам).
Вы, как пара иностранцев;
Трудно разным языкам
Понимание найти.
Если зло кипит в груди,
То не разглядишь добра.
А доброму везде всегда
Всё предстанет в лучшем свете.
У животных нет греха,
Нет греха и в детях.
А взрослым надо выбирать;
Каждый за себя в ответе
Перед Богом, или ветром,
Я не знаю… Совесть есть
У того, в ком долг и честь.
Здесь добра и зла хватает;
Рай, наверно, не настанет,
Но не надо создавать
Собственный свой ад.
На острове Патмос в изгнаньи я был
За слово Господне,
И мне в день субботний
Ангел небесный виденье явил.
Сказал он: "Получше запомни
То, что увидишь. Иди и смотри."
И я увидал стального дракона
Летящего с неба на землю;
Огни изрыгал он, сжигал всё живое,-
Людей и зверей, и деревья
Пламя объяло, вокруг всё пылало.
Ужасные вопли терзали мой слух,
Моё обоняние гарь отравляла.
Повсюду роились полчища мух,
Гнилое зловонье распада ввергало
Меня в тошноту, но я претерпел;
Безмолвно стоял и смотрел.
Огромные кони в тяжёлых броня́х
Мчались без всадников, стрелы метая;
От края подлунного мира до края
Сеяли смерть, пожинали в нём страх,
Безумие, гнев и отчаянье.
Глады и моры, и лютые войны,
А с ними разгулы стихии
Тысячи тысяч живых погубили,
Разрушили царства и троны.
Пришло запустенье на грешную землю;
Без погребения трупы лежали
И во́ роны плоть их клевали.
Осталась лишь пятая часть населенья;
В руинах они проживали,
И все преклонялись пред Зверем,
Под страшное иго попали.
Рабам и свободным, богатым и бедным
Дьявол звериную ставил печать,
Нельзя без неё покупать, продавать;
Заживо люди горели в геенне,
Рабами числа предстояло им стать.
А дальше я видел, как звёзды упали,
Словно незрелые смоквы, когда их
Сильные ветры с веток сдувают.
Луна багряницей кровавою стала,
А солнце мрачнело, как власяница,
Небо же свитком свилось, пропало;
Во мглу бренный мир погрузился…
Такое виденье тогда мне предстало,
Я знаю, что это случится.
* * *
Небо раскинуло тёмный шатёр,
Мраком укрыло пространство.
Ярко сияет звёздный узор,
Прекрасно ночное убранство.
Тихо в степи; слышен шёпот травы
И шорохи шустрых мышей;
Дикое поле со мной говорит
О вольной доле своей.
Про подвиги ратные буйных народов
Помнит широкая степь;
Корни удобрены кровью и
