Тот миг
Когда пистолет с синеватым дымком из ствола
Взяли
Словно из пепельницы сигарету
И последнее оставшееся в мире лицо
Лежало разбитым
В расслабленных — всё равно уже поздно — руках
И деревья закрылись навеки
И дороги закрылись навеки
И тело лежало на гравии
Заброшенного мира
Среди заброшенных зданий
В вечной власти бесконечности
Ворону пришлось заняться поисками пищи.
Ворон слышит стук Судьбы в двери
Ворон взглянул на мир, взгромоздившийся горами.
Взглянул на небеса, разлетающиеся
За все границы.
Взглянул себе под ноги на ручеёк,
Урчащий вспомогательным мотором,
Подключённым к бесконечному двигателю.
Он представил себе всю инженерию
Сборки, ремонта и обслуживания —
И ощутил беспомощность.
Он сорвал травинки и уставился на них
В ожидании первых инструкций.
Он изучил камень из ручья.
Нашёл мёртвого крота, медленно расчленил его
И взирал на останки, ощущая беспомощность.
Он бродил и бродил,
Позволяя прозрачным звёздным пространствам
Фальшиво гудеть в ушах.
Но пророчество внутри него, словно гримаса,
Твердило Я ИЗМЕРЮ ВСЁ ЭТО И ВСЕМ ЗАВЛАДЕЮ
И ОКАЖУСЬ ВНУТРИ ВСЕГО
СЛОВНО ВНУТРИ СОБСТВЕННОГО СМЕХА
И НЕ БУДУ ПЯЛИТЬСЯ НА НЕГО СКВОЗЬ СТЕНУ
ХОЛОДНОГО ИЗОЛЯТОРА МОИХ ГЛАЗ
ИЗ ПОДЗЕМНОЙ ТЕМНИЦЫ КРОВАВОЙ ЧЕРНОТЫ —
Пророчество жило внутри него стальной пружиной,
Медленно расправлявшей роковые нити.
Создание дрожало голосами —
Целый кортеж
Оплакивания и причитаний
Ворон всё слышал и глядел вокруг с испугом.
Тело стрижа пролетело мимо
Пульсируя
Насекомыми
И их страданиями, всем съеденным.
Тело кота корчилось
Затыкая
Тоннель
Грядущих смертных мук, печалью на печали.
И пёс оказался раздутым мешком
Со всеми смертями для мяса его и костей, что он проглотил.
Он не смог переварить их вопящие окончания.
Его бесформенный крик стал передозом этих голосов.
Даже человек был ходячей
Бойней
Невинных —
Его мозг сжигал их протестующие крики.
Ворон подумал: "Увы
Увы так может я должен
Прекратить жрать
И попытаться стать светом?"
Но глаз его узрел личинку. И голова его, дёрнувшись, клюнула.
И он прислушался
И он услышал
Рыдания
Личинки личинки Он клюнул он клюнул
Рыдания
Рыдания
Отсюда появился круглый
глаз
глухое
ухо.
И вот разразилась ужасная битва.
И шум был столь силён,
Что достигал всех мыслимых пределов шума.
И крики были выше, и стоны глубже,
Чем ухо может вынести.
Лопались барабанные перепонки, и даже стены
Рушились, пытаясь спастись от шума.
Всё сущее с боями прорывалось
Сквозь рвущую на части глухоту,
Как сквозь поток в мрачной пещере.
Патроны громыхали по заданному плану,
Пальцы продолжали свою работу,
С наслаждением подчиняясь приказам.
Нетронутые глаза наполнялись смертью.
Пули прокладывали путь
В комьях камней, земли и кожи,
В кишках, блокнотах, мозгах, волосах, зубах,
Подчиняясь закону Вселенной.
И рты кричали "Мама",
Попавшись в ловушку расчётов,
Теоремы разрывали людей пополам,
Сузившиеся от шока глаза смотрели, как кровь
Хлещет словно из водопровода
В межзвёздные промежутки.
Лица падали прямо в глину,
Словно лепя посмертные маски,
Зная, что даже на поверхности солнца
Они не узнали бы больше, чем здесь.
Реальность давала уроки
Странной смеси писания и физики:
Скажем, тут мозги в руках,
А там ноги на верхушке дерева.
Спасения не было, кроме как в смерти.
Но всё продолжалось — и пережило
Много молитв, много точных часов,
Много тел в великолепной форме,
Пока не закончились боеприпасы,
Не навалилась страшная усталость
И оставшееся не оглянулось на оставшееся.
Тогда все зарыдали,
Или сели, не в силах рыдать,
Или легли, слишком изранены, чтобы рыдать.
И когда дым рассеялся, стало ясно,
Что такое часто случалось раньше
И ещё часто случится в будущем,
И случается очень легко:
Кости слишком похожи на рейки и хворостины
Кровь слишком похожа на воду
Крики слишком похожи на тишину
Ужасные гримасы слишком похожи на следы в грязи
И выстрелить кому-то в грудь
Всё равно что чиркнуть спичкой
Всё равно что загнать в лузу бильярдный шар
Всё равно что порвать счёт в клочки
Разнести целый мир вдребезги
Всё равно что хлопнуть дверью
Всё равно что плюхнуться в кресло
Измождённым от ярости
Всё равно что самому разлететься на кусочки
Что случалось слишком часто
И практически без последствий.
Так что выжившие остались.
И земля, и небо остались.
Все повинились.
Ни лист не шелохнулся, никто не улыбнулся.
Где Чёрное Чудовище?
Ворон, словно сыч, покрутил головой.
Где Чёрное Чудовище?
Ворон устроил засаду в кровати.
Где Чёрное Чудовище?
Ворон уселся на стуле и начал рассказывать байки о Чёрном Чудовище.
Где оно?
Ворон закричал в ночи, долбя стену сапожной колодкой.
Где Чёрное Чудовище?
Ворон разрубил череп врага до эпифиза.
Где Чёрное Чудовище?
Ворон распял лягушку под микроскопом, уставился в мозг акулы.
Где Чёрное Чудовище?
Ворон убил брата и вывернул его наизнанку — посмотреть, какого тот цвета.
Где Чёрное Чудовище?
Ворон испёк из земли кирпич, рванулся в космос —
Где Чёрное Чудовище?
Космическая тишина отступила, космос порхал во все стороны —
Где Чёрное Чудовище?
Ворон безжалостно лупил по вакууму, визжал вслед исчезающим звёздам —
Где оно? Где Чёрное Чудовище?
Жила-была скрытая усмешка.
Искала постоянное жильё. И примеряла лица
В моменты забытья: лицо допустим женщины
Пытающейся вытолкнуть ребёнка между ног
Но это выражение держалось так недолго и лицо
Мужчины который так увлёкся
Летающим железом в миг
Автомобильной катастрофы что вовсе позабыл
И думать о лице но это оказалось ещё короче и лицо
Пулемётчика стреляющего короткими очередями и
Лицо верхолаза за секунду
До удара о мостовую и лица
Двух любовников в мгновения
Когда они зашли так далеко друг в друга что начисто
Забыли друг про друга то что нужно
Но и они не удержались.
Тогда усмешка примерила лицо
Кого-то погружённого в рыдания
Лицо убийцы и жуткие моменты
Того кто рушит всё вокруг себя
Что только смог достать и сокрушить
Пока не вышел за границы тела.
Примерила лицо
Предвкушающего на электрическом стуле блаженство
Вечной смерти но оно оказалось чересчур расслабленным.
Усмешка
В замешательстве вернулась
Обратно в череп.
"Итак, — сказал Ворон, — с чего начнём?"
Бог, утомлённый Творением, храпел.
"Куда, — сказал Ворон, — куда сначала?"
Плечо Бога высилось горой, на ней сидел Ворон.
"Вставай, — сказал Ворон, — обсудим положение".
Бог лежал, разинув рот, огромной тушей.
Ворон откусил кусочек и проглотил.
"Откроется ли тайна сия к усвоению
При слушании за гранью понимания?"
Но он и впрямь вдруг ощутил себя куда сильнее.
Ворон-иерофант затосковал, непроницаем.
Полупросветлён. Безмолвен.
Рассказ Ворона о св. Георгии
