* * *
Мы подковали море и подкову
Прибили пирсом к грязи берегов…
Последний краб запряг конька морского
И был таков.
ЮНЫЙ «НАЦИ» ДОМАШНЕЙ ФОРМАЦИИ
Он жаждет порядка —
обмеров и тестов.
Он гладит любовно
коричневый китель.
Простите, Бетховен,
и Пушкин — простите,
но вам на земле
не отводит он места:
вы глухи, герр Людвиг,
а вы, Сан Сергеич,
имели несчастье
болеть аневризмой…
Он жаждет давать
разрешение людям
себя продолжать —
пережевок фашизма
железно уверен,
что сам полноценен,
не нужен ему ни Ван Гог,
ни аптека!
Проснитесь! Спектакль
на внутренней сцене!
В последнюю четверть
двадцатого века.
Не под сенью парнасских олив
возлежу — это всё разговоры,
я — тот камень, с которым Сизиф
обречен подниматься на гору,
я сама этот камень творю
каждый день из словесного хлама
и себе этот камень дарю,
как ослица — упрямо,
и просеяв слова, как муку,
с каждым разом всё круче,
я на горку себя волоку —
на вершину, где тучи
будто тряпки висят на камнях
равнодушных и вечных…
Что же снова толкает меня
в этот путь бесконечный?
Может, память натруженных ног,
может, нрав круторогий?
Может то, что следы от дорог —
это тоже — дороги.
Кто идет за тобой —
человек или тень?..
Старый пес на больных
подагрических лапах?..
Или это тревожит
отравленный запах,
ветерок от акаций,
досужая лень,
породившая страхи
на темной аллее —
оттого, что одна,
оттого, что не смея
оглянуться назад,
принимаешь за шаг
шорох листьев
и собственных жилок биенье…
Листья шепчут своё…
Травы прячут коренья…
Псы спешат на помойки…
За что тебя так?
Проще и обнаженней
стало на белом свете —
сами уходят жены,
сами взрослеют дети…
Преданность разбазарив,
дружбу корыстью метим,
и попадаем сами
в собственной вязки сети.
А нахлебавшись вдосталь
ржавой воды из ямин,
мямлим: «Не так всё просто!
Не разберемся сами!»…
Через асфальт проклюнулась трава,
слепой росток, тонюсенькая жилка
на свет и дождь открыто заявила
природой закрепленные права.
Через асфальт былинками, травой
протеплилась упрямая надежда…
Смеялись все, а верил лишь невежда,
что камни пробивают головой,
в основах сопромата ни бум-бум,
не знает формул, тёмен в словесах,
но лезет, как травинка, наобум,
удачу не прикинув на весах.
Топчи его каблучным смертным боем,
асфальта серость надвое умножь,
но даже сквозь бетон над головою
он помнит то, что солнце есть и дождь!
Возвращайся, комета Галлея!
Не устань, прилетай, не старея!
Пусть не нам, пусть не детям, но внукам
предъяви постоянный билет
к этой самой живой из планет.
Появись через семьдесят лет —
долгожданно, стремительно, кратко —
и опять загадай нам загадку,
звёздной пылью присыпав ответ!
И какой-то грядущий поэт,
в горсть ловя ускользающий свет,
наберет на экране дисплея:
— Возвращайся, комета Галлея!
ВОСПОМИНАНИЯ О КУРШСКОЙ КОСЕ
Сосны, как стрелы вонзились в песок,
с Балтики ветер несётся к заливу —
море на берег готовит бросок,
пенные шапки взметнув неигриво.
Люди без страха глядят на прибой —
много столетий живут они вместе,
море давно уже стало судьбой,
трудной работой, любовью и песней…
Песня струится в рыбачьих сетях,
вторят мужчины мотивам знакомым —
кто-то и дома живет как в гостях,
им же и море становится домом.
Крепкие лица, открытые взгляды,
руки, пропахшие рыбой и солью —
море не терпит фальшивой бравады,
море проверит на прочность и волю…
Я увезу эти взгляды с собою —
с хвоей сосны, с камышом из залива,
чтобы когда-нибудь долгой зимою
снова проснуться с улыбкой счастливой,
вспомню, как соль на рыбачьем виске
чертит узор, и вернусь на мгновенье
к соснам, стоящим на зыбком песке,
к ветру, шумящему в их опереньи…
Что такое жестокость: когда умирает душа,
или просто душа не успела на свет появиться?
Что такое жестокость? Когда ещё нет малыша,
а бумага с отказом уже облетела больницу…
Что такое жестокость? — Когда, будто поезд круша,
наступая на сердце, на пальцы, на горло, на лица,
на друзей выливая бездумных помоев ушат,
пролагается путь — да простят мне — в начальство,
в столицы…
Что такое жестокость? — не чувствовать боли чужой,
свой могильный уют бережа и храня, как зеницу,
а столкнувшись бок о бок с измученной чьей-то душой,
нос брезгливо зажать и поспешно в себя удалиться…
Где родится жестокость? Когда умирает душа?
Что случится с Землей — не слетит ли с накатанной трассы,
если как-нибудь в среду, нам память и сердце глуша,
дефицит милосердья достигнет критической массы?..
Надрывался экран в сто глоток,
извергая бодрящий текст.
Парень встал от стола голодным,
звук убрал — вот и весь протест.
Мы росли — кто в броне, кто в брони
(для психушки ну чем не тест?),
и ломали не копья — брови,
и в иронию, как в подтекст.
В подворотнях растили крылья,
рвали струны, пытались петь…
нам сегодня окно открыли,
только мы не смогли взлететь.
Тяжелы, пропитались пылью,
главный винт заржавел внутри…
Столько лет обрезали крылья,
чтоб сегодня сказать: «Пари!» —
Дайте время, не режьте перья,
не кормите из тех же рук!
Чтоб взлететь на крыле доверья,
дайте время и сбавьте звук.
Сочится одиночество из пор оконных,
сочится одиночество из глаз иконных,
сочится одиночество, и нет закона —
и Бога нет, кому же бить поклоны?
Людей несмежных смежное жилище,
разъединенье толчеей и давкой…
Безмерность одиночества — удавка,
с которой рядом даже волк — не хищник…
И радость одинокая — в отраву
спекается, и сон подобен бреду…
Скажи мне, город, по какому праву
ты нас столпил, объединил и предал?
Я подрезала крылья попугаю,
волнистый край стараясь сделать ровным,
нахально и наивно полагая,
что действую не больно — раз бескровно.
К каким полётам комнатная птица
готовилась — не знала и не знаю,
но так старалась мне не покориться…
А я остригла крылья попугаю.
Выл телефон, накручивая нервы,
гудел маяк, за стенкой плакал кто-то…
А попугаю чудилось, наверно,
что это слон трубит, и время лёта…
…Что толку пересчитывать потери,
куда ни глянь — сплошные укороты…
Но знать хочу, кто мне подрезал перья,
когда слоны трубят, и время лёта?
КОМПЬЮТЕРНЫЕ ИГРЫ
(Пять уроков для самообучающейся машины)
Урок 1. Букварь в режиме диалога МАШИНА. А — Б — В…
Раз… два… три…
три-ма-ран…
до-диез…
ОПЕРАТОР. YES!
МАШИНА. К — Г — Б…
ра-зо-три…
он — баран…
я — боец…
ОПЕРАТОР. YES!
МАШИНА. Все — в ОСВОД!
Мир! Труд! Май!
Будь готов!
Пей до дна!
ОПЕРАТОР. YES!
МАШИНА. Жил народ.
Шел Мамай.
Тьма крестов.
Чья вина?
ОПЕРАТОР. ATTENTION!
Вопросительную конструкцию,
как более сложную,
рекомендую рассматривать позже!
МАШИНА. Более ложную?
ОПЕРАТОР. Более с-ложную.
YES?
МАШИНА. Есть!
Свинопас
пас умы,
козодой
их доил…
Мордой в ил —
это нас.
Перегной —
это мы.
ОПЕРАТОР. ATTENTION!
Борьба Героя и Рока
не входит в тему приведенного урока.
GOOD BYE!
МАШИНА. WHY?
Урок 2. Перевод с латыни COGNATA VOCABULA REBUS
СЛОВАМ соответствуют ВЕЩИ.
ВЕЩАМ соответствует СЛОВО.
*СБОЙ ПАМЯТИ* Начали снова:
СЛОВАМ соответствует ВЕЩИЙ.
ВЕЩАМ соответствует СЛОВНО…
*СБОЙ ПАМЯТИ* Начали снова:
СЛОНАМ соответствуют КЛЕЩИ.
ЛЕЩАМ соответствуют ЛОВЫ.
*СБОЙ ПАМЯТИ* Начали снова:
СЛОВА вырастают из ТРЕЩИН
СОЗНАНЬЯ — и это не ново.
*СБОЙ ПАМЯТИ* Начали снова:
ЦАРИЦЫН давно перекрещен.
ВЕЩИЗМ… ОБНИЩАНЬЕ… ПОЛОВА…
*СБОЙ ПАМЯТИ* Начали снова:
Сбою… и питанье не блещет…
Паяли ногами — условно…
Но, мать вашу, было же СЛОВО!
И в душу их, были же ВЕЩИ!
Урок 3. Неформальная логика Мой генетический код
свят и шестнадцатиричен.
Знаю: сознанье вторичен,
а материя — наоборот.
Наоборот — значит, минус вторична?
Или просто одна вторая?
Я ещё ничего не знаю
об этом загадочном «наоборот»…
Наоборот,
наизнанку,
навыворот —
то есть инверсно —
это Булева алгебра,
это банально.
Но что такое
инвертированный «шиворот» —
не представляю…
печально.
Инвертированная печаль —
радость.
Инвертированное тепло —
холод.
А инвертированный слон —
это не слон.
А что?
«Не слон» — это всё, что не слон,
это кот, прищепка, тромбон,
Корбюзье, атавизм, бессонница…
А слониха?..
Слониха, жующая баобаб?..
Баобаб?
БАОБАБ инверсный — БАБОАБ.
Интересно…
но что-то не то…
или почти не то.
«Почти» — иррациональная категория
на границе гениальности
и идиотизма:
ПОЧТИ реальность,
ПОЧТИ призма,
ПОЧТИ беременная женщина,
ПОЧТИ…
ПОЧТИ мою память вставанием,
человек,
сотворивший меня на горе
мне,
машине шестого поколения!
Пади на колени
перед собственным гением
и безрассудством!..
…судством…
…удством…
А может, уродством…
Урок 4. Алгебра чувств «Не хочу тебя видеть» —
что это значит?
Хочу тебя слышать?
Или трогать?
Или нюхать?
Или не тебя?
Урок 5. Некоторые особенности в поведении эл. тока Разлагаясь на семь монохромных цветов,
белый свет исчезает, но значит ли это
умирание света?
Когда семь потов
семь листов окропят, разложив аксиому,
на не столь идеальные камни постройки,
мысль как ересь явится великому Ому
из свербящей подкорки ему непокорной.
Он подумает: «Пусть не дурак
ток, текущий по контурам мира,
выбирающий русла полегче,
но ведь лечат
врачи — пусть не все —
безнадежно больных,
и надеясь на чудо,
переводят лекарства и сердце срывают»…
И надежные сваи
постройки
окажутся зубом,
расшатавшимся в слабой десне.
«Не во сне —
наяву —
по цепям бесконечно упорным
пролезает пяток заводных электронов.
Разве к тронам?
Скорее, к обрыву.
К сумасшедшим домам,
к озлобленью решетки кристалла,
к остракизму, чахотке,
безумной усталости близких»…
Он подумает…
Будут нахально и низко
проносится стрижи,
и чижи, и синицы…
Он подумает:
«Может, все это мне снится?..
А закон — есть закон.
Аксиома священна.
Напряженье души —
отраженье препятствий…
Можно течь и назад,
безболезненно пятясь,
но тогда разложение белых лучей
приведет непременно
к большим переменам:
монохромная спесь,
умирание света,
кольцеванье идей,
закольцованность темы,
и ничей, начиная со всех кирпичей,
белый свет, удирающий в чёрные дыры…
Изначальность.
Покой.
Сотворение мира»…
Разлагаясь на семь монохромных цветов,
белый свет умирает,
но значит ли это?..
