Владимир Ноговицын - Корни сосны

Где деревянный крест, чугунный крест,
Могилы где, куда я взгляд ни кину, -
На кладбище
девчонка ест и ест
пригоршнями
созревшую малину.

А ветер тяжко листьями шуршит,
Поскрипывает шаткая ограда...
Он, как всегда, сегодня промолчит,
Не скажет осуждающе: "Не надо!"

Покажется, что в следующий миг
День, словно свечка, отгорев, растает.
И ветер, как юродивый старик,
За трапезою этой наблюдает.

Звуки музыки истошной.
Дождь уныло моросил.
А в буфете придорожном
Дядька пьяненький бузил.
И чего не посиделось,
И чего не полилось?
Словно жизни накипелость,
Повыплёскивалась злость.
Он жестоко мял котомку.
И обижен был на мир.
И кричал надрывно - громко,
Как заправский командир.
Знать, была на то охота -
Повыказывать свой нрав.
И сказал с упрёком кто-то: -
Зёма, явно ты не прав...
Он ругался очень гадко,
Те слова, что угли, жгли.
Но служители порядка
Безобразье пресекли.
Стало тихо, стало мирно.
Время - десять без пяти.
Отчего же так противно?..
Всех нас, Господи, прости...

Был вечер за окнами
не предвещавший ненастья
и падали яблоки
звёздами
с гнущихся веток
а после
лежали они
вкруг ствола и поодаль
зелёное с красным
и жёлтое что золотое
и каждое было
планетой
на этой планете.

Я ходил за живою водой
Не туда, не к колодцу
                            у дома,
А спускался по спуску
                           крутому
По тропе, что топталась
                            не мной.
И бренчала жестянка
                            слегка,
А душа, как вприпрыжку,
                            бежала,
А затем как пушинка
                            взлетала
В облака, в облака,
                           в облака!
Я ходил за водою к ручью -
На виду у старух и деревни.
Были избы и были деревья...
Как вернуться я в детство
                                  хочу!
Побывать бы в той самой
                                  поре.
И себе, но другому, в охоту
Зачерпнуть бы волшебную
                                  воду,
Чтобы солнце плескалось
                               в ведре.

Последний дождь уходящего года
Всё тише,
             тише,
                    тише
                         и тише...
Он падал на грядки пустынного огорода,
Он быстро катился с покатой крыши.
В последний раз прошуршал листвою,
Пройдя по городу
                               Сольвычегодску.
И нам взамен оставил
                                с тобою
Рубины - ягод рябины
                                горстку.

Быть может, головой качая,
Мне кто-то скажет: "Что вы, ах
Ведь ваша девочка - большая..
Катаю дочку на плечах!

А она меня обняла.
Неужели вам не понятно:
Эта ноша - не тяжела,
Эта ноша даже приятна!

Мы будем жить -
крылаты и легки -
как луговые белые цветки:
до часа, до секунды, до строки,
до векованья нитей дождевых -
по мановенью пишущей руки,
рождающей, возможно,
лучший стих.
По истеченью
очень многих лет,
по выраженью всех
счастливых глаз...
Мы будем жить,
как под Иконой свет...
Покуда кто-то
молится за нас.

Подчинилась любезному тону,
Ведь художник об этом просил -
Отдала, не подумав, икону,
Лишь бы только сберёг, сохранил.

И когда за родимым порогом
Отстучали его сапоги,
И с иконой простилась, и с Богом
И завыла она от тоски.

И завыла она, и завыла!
И назавтра тряслась, и потом...
Заграница икону купила.
Живописец достраивал дом.

1.
Лист подхваченный ветром
летел неизвестно куда
казалось
ветер
его стихия.
2.
Вот он в воду
упал
казалось
она его омоет.
3.
Лист прижался к земле
казалось
земля
будет
его приютом.
4.Лист тянулся к огню
казалось
огонь
его отогреет.
5.
Лист сгорел
пеплом стал
он зря помышлял
о вечности...

В одеяньях чересчур проста.
Из вагона спешно выходила.
Укоризну "Нет на вас креста!",
Словно грош последний, обронила.

Поезд двинул в новые места,
Но вдогон старушечье звучало...
Колокольня - тоже без креста -
На бугре бесхозная стояла.

"Не казнитесь только. Ладно, будет..
Не смолкает голос, не смолкает.
Звезды прогорают, как и люди,
Не уразумев, что прогорают.

И приняв смиренье напоследок,
И припомнив напоследок что-то,
Повторю, как говорил мой предок: "
Умирать, ребята, неохота!.."

Он безбожие
уравнял с бесстрашием
забравшийся на колокольню
сбросить колокол вниз
чтоб затем потешаться
над испугом
безмолвной толпы

Накажет Бог
Бог накажет
а где он
коль нет его
Бога

Лупил по металлу ретивец
кувалдой
кромсал как жестянку
и в крупных осколках меди
застыла трагедия века
и мира
и человечества

Внуки того безбожника
храм посещают изредка
и свечи к Николе - угоднику
ставят
Николаши - угодники.

Срез дерева

Годовые кольца
трогая их
ощущаю обветренность
кожи
шероховатость времени
несхожести судеб

Срез дерева
как долго
дохожу до главного.

Чёрствый ломоть краюхи,
чёрной правдой приправленный густо...
Все приятные слухи
исчезли отсюда в минуты.
Ложь тогда хороша
и имеет свойство искусства,
Если только она
подчиняется зову Иуды.
Хоть куснули вы хлеба,
Водой непроточной запили
(запах плыл по округе -
дурманящий, приторно-мятный),
Но забыли про Небо,
О Господе тоже забыли,
Что страдал на кресте,
палачами за Правду распятый.
Хоть земля покрывалась,
как кровью, затем сорняками,
И хоть ссохлась листва,
что казалась - давно ль? - исполинской.
Но ребёнок, что только родился,
губами, губами
всё тянулся, тянулся
к горячей груди материнской...

Минуты подступили - и молчи!
Поленьев потреск слушай ошалело.
Поэзия натопленной печи
Почти гипнозом подчиняет тело.

И дух смолистый наполняет дом,
Во все углы пройдёт напропалую!
И я печи родительской теплом,
Бывает, душу стылую врачую.

1.
Не юлил он вокруг да около,
Говорил, вызывая страх.
Мокрый плащ - что крыло сокола -
На подмятых висел кустах.

А погода стояла гадская!
Не перечь ему, не перечь:
Это всё-таки атаманская,
Не холопская это речь.

И была правда-матка горькая.
И спускалось, как свет из рам,
Небо зябнущее, скользкое, -
К серебрёным его крестам.
2.
Никто, казалось, уберечь не мог
Людей от злобы, что на бой водила.
Их женщина украдкой окрестила
И прошептала: "Да храни вас Бог!.."

Когда ж в крови лежали и в грязи
Войною той истерзанные трупы,
Дороже, чем рыдания минуты,
Был тихий крик единственной слезы.
3.
Оркестровый раскатистый вой...
Мы ещё не расстались с войной.

И она, будто сабельный взмах,
Отразилась у многих в глазах.

Мы рубили её, захмелев,
Словно кроны у старых дерев.

Разжигали то сор, то траву,
Выпускали, как дым, в синеву.

И военные сны по ночам
Иногда возвращаются к нам.