«Он приходил, зачаровывал, и наступало счастье» – так вспоминал Пабло Неруда о самом знаменитом поэте Испании Федерико Гарсиа Лорке. Его легкокрылая поэзия казалась бесконечно далекой от сумбуров и катастроф двадцатого столетия. Даже в поздних сюрреалистичных стихах Лорка представал как бы жителем другой планеты. Однако в его благозвучных сказочных песнях подспудно звучали печальные голоса современности, к которым автор не мог оставаться равнодушным. И трагическая смерть поэта под пулями франкистских солдат, возможно, была предсказана в его стихах: «Есть корабли, что только и ждут неосторожного взгляда, чтобы спокойно уйти под воду».
В настоящее издание вошли самые известные стихотворения Федерико Гарсиа Лорки в лучших переводах. Часть из них печатаются на русском языке впервые.
В формате PDF A4 сохранён издательский дизайн.
class="v">кто корабль наш ведет.
Стихотворные книги —
это звезды: во мраке ночном
в мир, который зовется Ничто,
проплывают безмолвным путем
и на тверди небесной
пишут строки свои серебром.
В горьких песнях, рожденных
в андалусском краю,
скорбный голос поэтов,
обреченных страдать, узнаю.
В этой книге хотел бы
я оставить всю душу свою…
7 августа 1918 года
Каждая песня —
заводь
любви.
Свет каждой звезды —
заводь
эпох.
Завязь
эпох.
Заводь
возгласа —
каждый вздох.
1921
Перевод Анатолия Гелескула
Пусть, Мария дель Ка́рмен,
я сгину,
твою смуглую меря чужбину.
Затеряюсь
в глазах нелюдимых,
трону клавиши
губ этих дивных.
Здесь и воздух смуглеет
и тоже
бархатится пушком
твоей кожи.
Заблужусь,
на груди умирая,
в тайниках
непроглядного края.
Пусть, Мария дель Кармен,
я сгину,
твою смуглую меря чужбину.
Вновь свинцовые тучи
солнечный свет преломили.
С горных вершин прилетает звонкоголосый ветер.
А по небесному лугу
между звездных цветов
лунный плывет полумесяц,
словно бы серп золотой.
По вечернему полю (вот-вот появятся души),
по безлюдной дороге
я иду с грузом боли;
правда, в сердце моем
греза счастья поет,
греза страсти заветной,
бесконечно далекой.
Белый отзвук ладоней
на моих прохладных висках.
Страсть моя созревает
вместе с моей слезой.
1921?
Перевод Анастасии Миролюбовой
В черной воде
тополя на дне,
и маргаритки,
и маки.
По глухому пути
упряжке идти.
По ветру —
лететь соловью,
тополиному сердцу.
Глубокую память
посеребрит впечатленье —
росный камень.
В безбурном поле
светлые воды —
погашенный родничок.
Зябко светят звезды
над перекрестком.
Кто-то входит в леса дымовые,
кто-то выходит из дымного леса,
тяжко вздыхают шалаши
под вечными бликами утра.
В утреннем стуке
топора
леса и долины плещут,
как мелкие волны бассейна.
В утреннем стуке
топора!
Спутаешь все слова:
апельсин и звезда,
небеса и река.
Только стрела
жива:
вот что такое
юг —
без цели по ветру летит
золотая стрела, легка…
Лестница благовоний
опускается
к югу,
прыгая через ступени.
Лунная лестница
поднимается
к северу —
переход светотени.
1921 (?)
У Христа
по зеркалу
в каждой руке.
Дрожит Его лик
и множится.
А черные взгляды
сердцем Его
полнятся.
Верую!
Мы живем
под зеркалом огромным.
Человек – живая лазурь!
Осанна!
Донья Луна.
(Может, ртуть пролилась?)
Навряд ли.
Что за мальчик засветил
ее фонарик?
Мелькнет мотылек,
и все погрузится во мрак.
Молчите… тишина!
Ведь этот светляк —
луна.
Всё вокруг – раскрытый веер.
Брат, открой свои объятья.
Бог – лишь точка впереди.
Птица поет
от одиночества.
Воздух множится.
Мы слышим зеркалами.
Все мы ходим
по зеркалу
незрячему,
по стеклу
прозрачному.
Если б ирисы росли
лепестками вниз,
если б розаны цвели
лепестками вниз,
если б корни видели
звезды и высь,
а умерший спал
с открытыми глазами,
все мы жили бы – лебедями.
За гладью зеркальной —
погасшие звезды
и девочка-радуга,
спящая крепко.
За гладью зеркальной —
покой бесконечный,
гнездовье затиший
бескрылых и вечных.
Зеркальная гладь —
это мумия водная,
ты в полночь закроешься
ракушкой света.
Зеркальная гладь —
первородные росы,
упавшая в вечер
раскрытая книга и эхо, ставшее плотью.
Золотые колокольчики.
Пагода – дракон.
Дзинь, дзинь, дзинь
над рисовым простором.
Родник изначальный,
источник правды.
А где-то вдали —
розовые цапли
и вулкан увядший.
В них столько тропинок,
распахнутых настежь!
Там – два перекрестка
тенистых и влажных.
Смерть – частая гостья
с полей этих тайных.
(Срезает садовница
