Осень одиночеств - Игорь Шляпка

Меж двух берегов бесконечной реки

Огни запылали на Млечном пути.

И где-то, судьбе непреклонной должна,

Сорвалась во тьму золотая звезда.

В короткий для мира, единственный миг

Из сердца с отчаяньем вырвался крик

Желанием, жаждою, давней мечтой

Одной — насладиться его красотой,

И взор непокорностью был поражён,

И тем равнодушием ходу времён,

Что искрой вонзается в чрево души…

Но всё миражи. И неспешно уже

На небе, под утро, лазурно кружась,

Мгновений безликих узорная вязь

За краем сурово-густых облаков

Минувшее прячет в карманы ветров.

День подкрался тихой сапой,

Солнце — прыг! — на небосклон,

Кошка чешет задней лапой

Уха остренький фасон.

На малиновой салфетке

Я калякаю стихи,

А в сарае у соседки

Прокричали петухи.

Лист кленовый за окошком

Нежно песенку шуршит,

Каша-манка в медной плошке

Выдыхает аппетит.

Честь по чести всё, легонько

Стрелки часиков бегут,

На душе, как у котёнка,

Только радость да уют.

Ем, пишу и никакого

Нет разлада естества,

Лишь в досужем разговоре

Сладко шепчутся слова.

Настанет час, чтоб пить и горевать,

Да клясть судьбу и жизнь во все лопатки,

Проклятый век Ха-Ха-тый поминать

Едрёными словами, но не врать

И быть с собой доходчивым и кратким.

Надеюсь выбрать пятницу и день,

Числом похожий ровно на тринадцать,

Чтоб груз грехов вписали в бюллетень

Примета и привычка ошибаться.

Но как вскипит по венам чистый яд,

Забудет сердце всё пережитое,

И, может быть, не станет разбирать

Хорошее, пустое и дурное.

Душа проглотит скорбь и злую боль

Забытых кем-то жалких одиночеств,

И всё, что назову самим собой,

В грядущем перемножится на ноль,

А результат господь чуток отсрочит.

Гладит заря сладострастно

И возбуждает тайком

Алою нитью соблазна

Утра малиновый сон.

Манит изгибами тела

В жаркое чрево любви,

И обнажённое небо

Томно целует в зенит.

Но!

Изменяя обоим,

Пылкой истомой горя,

Чары девичьи откроет

Знойным объятиям дня.

Сгорают в минувшем потери.

В сердцах угасают огни.

Нельзя, помолившись, не верить.

И верить нельзя без любви.

Уже не случится былое

В грядущем мгновении.

Пусть.

Прощаясь навеки с тобою,

Надеюсь, что всё же вернусь.

Измены очень горько удручают,

Судьбу малюя чёрной полосой,

Но я без них не часто, а скучаю,

И жажду окунуться с головой

В души убитой скорбные призывы,

Обиды до, а после дикий гнев,

В солёных слёз широкие разливы,

И праведных насмешек горький смех,

В сумбур и крик порывов буйной страсти

С притворствами надуманных разлук,

А ревность чтоб сулила в одночасье

Зубов, дверей и сердца нервный стук.

Да что там, пусть столовые сервизы

Летят к чертям с восьмого этажа,

И все соседи, если будут живы,

Попрятаются за угол, дрожа.

Вы поняли! Разлад не цель, а средство,

Хотя игрушкой брань не назовёшь,

Но если не считать стихийных бедствий,

То после нас водой не разольёшь.

Скандал гоняет кровушку по венам,

Конечно, если яростен и крут,

И вносит в жизнь такие перемены,

Что кролики завистливые мрут.

Мечтательность — подруга наслаждений,

Её душа — осенняя хандра

С малюсенькой щепоткою сомнений

И верой — остальное трын-трава.

Случился вечер тягостным и скучным.

Туманный смог струится в голове.

Упрямый дождь, как чёртик вездесущий,

Взбивает сон в воздушное суфле.

В такую пору дружба с крепким чаем,

Поистине, святая благодать.

Но если есть в быту кусочек рая,

Так это плед и тёплая кровать.

В глазах мелькают призрачные тени,

И грелка шепчет жаром в левый бок,

Приятное последствие мигрени

Постукивает пальчиком в висок,

А звуки льются масляной текилой,

Лаская мыслей медленный сумбур,

И в сладостном шуршании винила

Вертинский вспоминает Сингапур.

Душа летит на остров ананасов

В шампанском и оранжевых авто,

Где с вежливой улыбкой ловеласов

Мулаты носят белые манто…

Суфле из снов вскипает алой пеной

В прозрачности видений неземных,

И я тону за краем Ойкумены

Безропотно в объятиях ночных.

Мечтательность случается порою

И зимним днём, и в майской тишине,

Но я предпочитаю в час покоя