Тоскующая любовь
Перевод А. Гелескула
Который час — которого рассвета?
Не время плакать. Вытри эти слезы…
Давно ли шел за рутой на покосы?
Весь мир — покос. Люби его за это!..
К чему все ждешь, не рухнет ли завеса,
И думаешь: «Той бездны не миную!»
Давно ли целовал кору лесную?
Нет ничего на свете, кроме леса!
«Пришел я в мир, опереженный болью,
И ухожу дорогой нелюдимой…»
А что же заберешь туда с собою?
Все тот же мир — единственный, единый!
Так не вверяй невидимой опеке
Своей души, тревожной от неверья, —
Кроме людей, и дерева, и зверя,
Ей ничего не полюбить вовеки!
{60}
Поводырь
Перевод М. Живова
Иду с тобой в грозу, бреду средь мрачных скал,
Дрожу от холода, от страха и тревоги.
Как рад я, что тебя — бессильный и убогий —
На жизненном пути поводырем избрал.
Душа ли ты моя? Иль неизбежный рок?
Веди! Вдвоем пройдем опаснейшие тропы —
Предупредишь меня, где камень или пропасть,
Чтобы споткнуться я или упасть не мог.
Гляди! Вот мы стоим на мрачном перепутье…
Мне страшно здесь… Веди туда, где свет и тишь…
Нисходит ночи тень, и грозной веет жутью…
Шепни хоть слово мне! Чего же ты молчишь,
Ощупывая мрак, ни шагу не ступая?..
О, боже мой! Она — немая и слепая!!
Ваятель
Перевод А. Гелескула
В нем хаос ожил, моря величавей,
И выплеснул до самого зенита
Гранитный смерч, а в глыбе монолита —
Всю полноту, всю бурю сна и яви.
И юноша поднялся из гранита —
Учить отваге, гордости и славе!
Такая мощь была в любом суставе,
А в мускулах такая воля скрыта.
Что первый, кто взглянул, — у пьедестала
Пал ниц, шепча: «Сильнейших на колени
Повергнешь ты, божественная сила!..»
Ваятель отстранил его устало
И, хмурясь горько, гордое творенье
Разбил — чтобы холопов не плодило.
Трудовой день
Перевод Л. Цывьяна
Благословен покой вечерних тех часов,
Когда натруженные руки отдыхают,
Колеса колеи по глине пролегают,
И чуть скрипят возы под тяжестью снопов;
И зубья бороны, и лемехи плугов
В покое до утра, и мельницы стихают,
От груза молока сосцы коров взбухают,
И бабы гонят скот в сонливый мрак хлевов.
И, воздаяние даруя за работу,
Земля благодарит за добрую заботу:
— Да будет награжден тот, кто возделал сад!
Тогда, отринув лень, душа к трудам стремится,
И вот уже в мечтах ей день дожинок мнится,
И мнится — плод трудов обилен и богат.
Сонет о свободе
Перевод Н. Астафьевой
Кто в уста мне вложил твое имя, Свобода,
Дал мне крылья, которых уже никому
Не сковать, пусть замкнут меня даже в тюрьму,
Буду видеть я звезды небесного свода.
Руки к небу тяну, как слепая природа
Ветки к солнцу. Лишь голову я подыму,
Своевольные мысли ко лбу моему,
Словно птицы, слетаются в блеске восхода.
Хоть с землею я связан живыми корнями,
Но мечтою парить присягнул я с орлами!
Грез полна голова, будто звезд вышина!
И свободен я сердцем в свободной стихии,
Как свободны шумящие дебри лесные,
Как береза над берегом речки вольна!
Наука
Перевод А. Гелескула
Скажи мне, рубака — не парень, а порох,
Уж так ли ты весел, как солнце на шпорах?
С какою душой ты смеешься и пляшешь?
Ведь завтра на бой, — может, первым и ляжешь…
«Приучен я к смерти, как к чарке и трубке, —
Ведь можно и смерти учиться, как рубке».
Скажи мне, рыбак — из артельщиков рослых,
Уж так ли ты весел, как солнце на веслах?
Чему веселишься, не ведая жути?
Ты в море выходишь, а море — не шутит…
«Приучен я к смерти, как лошадь к оглобле, —
Ведь можно и смерти учиться, как ловле».
Рыбак беззаботный, солдат бесшабашный,
Бывает ли смертному смерти не страшно?
Учиться-то можно, а вам не впервые —
Да разве научатся смерти живые?
«Хоть бой разыграйся, хоть буря нависни, —
Учились мы смерти, как учатся жизни».
Учиться-то можно и выучить можно,
Да буря коварна, а пуля надежна.
Ты смерти, как танцу, сумел научиться,
Но буря догонит и пуля домчится.
«А мы вот живем себе, горя не зная,
Как будто иная судьба нам, иная».
1914–1917
Перевод В. Левика
О, сколько было фраз, какой стоял трезвон!
Лгала и Правда нам, забыв свою природу,
На радость ловкачу, мошеннику в угоду,
Святые лозунги бросались, как жетон.
На верхних этажах, с балконов, из окон
Знамена свесили, провозгласив свободу,
И вдруг забыли все и лили кровь, как воду,
Чтоб угасить огонь, лизавший дряхлый трон.
Но, возмущенная предательством их новым,
Лжецам История грозит перстом суровым,
И призрак прошлых дней встает из глубины,
И Янусом глядит восставшая свобода,
Лик Справедливости явив очам народа
И Мести грозный лик — предателям страны.
Труд и отдых моря
Перевод А. Эппеля
У берега море взбивает степенно,
Как прачка в лохани, шипучую пену;
А то из глубин, из утробы придонной,
Пыхтит и вздыхает, как морж утомленный,
И мечется волн разъяренное стадо,
И берег долбит водяная громада —
От века в движенье, от века в заботе,
В старательном рвенье, в тяжелой работе…
А в дальней дали, под безоблачьем синим
Оно стекленеет в тугой парусине,
Мерцает муаром в кисейном тумане,
Лениво пленяет, манит и дурманит,
И щурится рябью, и кроется зыбью,
Легко обретая чешуйчатость рыбью.
Осенний закат
Перевод А. Эппеля
Лето плутало в садах чародея,
Осень осталась в кистях винограда.
Грозди висят, пламенея и рдея,
Меж золоченых рогож листопада.
Вечер, густея, кудесит, как детство,
Мысли мешает в цветную причуду.
Ни сожалений, ни лицедейства —
Всё тут взаправду. И всё есть повсюду.
Сок распирает нутро винограду,
Терпким вином колобродит и ропщет.
День удался. Полыхайте в награду,
Рыже-багровые к вечеру рощи.
Ars poetica
Перевод А. Эппеля
Мне трепет сердца сокровенный
Велит: «Лови! Теряй покой!
Поторопись — ведь я мгновенный,
Прозрачный, зыбкий, никакой!»
И, тайное ловя смятенье
Не для пустых и броских строк,
Я воплотить хочу мгновенье
В чеканный слог на вечный срок.
И, полагаю, в том заслуга,
Когда — обретший лад и рост —
Стих ясен, словно очи друга,
И, как рукопожатье, прост.
Нике Самофракийская
Перевод М. Петровых
Реет музыка в складках одежды легчайшей.
Недоступен для птицы полет твой великий,
О богиня триумфа, — сквозь время все дальше
Ты уносишься, Самофракийская Нике!
Хлещешь крыльями воздух и в вихре полета
Лавры славы несешь. Не хочу их нимало.
Лишь тому я завидую, ради кого ты
Напрочь голову в дальних веках потеряла.
Ладони разжимаются устало…
