Антон Дубинин - Вернуться бы в Камелот

В небе играл орган.
Слезы мои — от любви.
И Галахад, правя вдаль, не сдержал коня,
Чтобы взглянуть на меня —
Ведь у меня нет ран,
Чтоб исцелить их касанием — нет у меня…
И нет у меня слепоты,
Чтобы она ушла
При виде Розы[5], сияющей в этой руке.
Я просто спал у воды,
Проснувшись, когда взошла
Звезда над водою, и пел на сером песке…
Кто потерял коня
И кто потерял себя,
Найдя лишь пустую часовню у тихой воды —
Но это сильнее, чем я,
И это важнее, чем я,
И мне остается только — искать следы…

…Небо над пустошью — свод
Церковный, но без крестов,
Без слышащих лиц, смотрящих на мир с высоты,
Где конь Галахада пройдет,
Не оставляя следов,
Чтоб ищущим путь — до рассвета — искать следы…
Кому — перейти поток,
Построить дом среди тьмы,
— То, что меж нами — важнее и больше, чем мы.
То ли — мой меч с крестом,
То ли — твой щит с крестом[6],
И — где я видел такой же белый цветок[7]?..
И мне уже не смолчать
И не промедлить ни дня,
Скругляется время, в июне кончится год[8],
Но это — больше меня
И это важнее меня
И пусть я умру, если это меня убьет…

Когда твой день засияет, как сталь,
Ты сможешь предать огню,
Что так хранил, всю свою печаль,
Мертвую на корню.
И менестрель, что пел об одном,
Поймет, о чем же он пел,
И ты вернешься в свой старый дом,
А может, в дальний предел.
Сокрыт тот замок, и путь в ночи,
Верно, не помнит никто —
Но у святого Петра есть ключи,
Белый и золотой.
В долинах ветер, в горах — рассвет,
Но ты не боишься ветров.
Окончено плаванье, времени нет
Стоять в ожиданье даров,
Кому-то — в полночной короне сиять,
Но нынче окончен рассказ…

— О сэр Ланселот, он просил передать —
«Я буду молиться о Вас».

Я видел небо светлей зеркал
И ангелов на пути.
Бил колокол в небе, и голос звал,
И я не мог не пойти.
А ты боишься ночных островов,
Ты делаешь выбор с утра,
Дождись его, не покинув кров,
Останься в живых, сестра!
…А рыцаря нет, он погиб в бою,
Иль просто в лесу зарыт,
И белый ангел ризу свою
Сменил на дерн и гранит,
Конец похода — залог разлуки,
Спеши из земной тюрьмы…
И ты опять опускаешь руки —
Не смерти боялись мы…
Того ли бояться, чего на свете
Нет — но темно и мне.
Какой-нибудь светлый испросит смерти,
А я — цветов по весне,
И, верно, то слабость, но кто бы знал,
Как можно подняться выше…
Бил колокол в небе, и голос звал,
Но имени я не расслышал.

«Когда тебя заберут домой,
О, я буду очень рад.
Ведь ни друга меч и ни ангел твой
Тебя не защитят.
Для здешних мест опасное чудо —
Такой безмятежный взгляд,
И только когда ты уйдешь отсюда,
Я буду безмерно рад.

Ты следуешь мимо пустых деревень,
Холодных и диких скал,
И прямо спросишь, войдя под тень,
О том, чего здесь искал,
И в белый твой щит барабанит дождь,
Ему не укрыть тебя, брат,
И только когда ты отсюда уйдешь,
Я буду спокоен и рад.

Разбойничий город, а ты в него
Пришел в нехороший час.
Здесь слишком пусто на мостовой,
И странно смотрят на нас,
И пьяная стража хитро вослед
Глядит от запертых врат —
Когда ты отсюда уйдешь, поэт,
Я буду, конечно, рад.

Тебе не место рядом с тюрьмой,
Ты думаешь, это сад.
Когда тебя позовут домой,
Я буду рад, Галахад,
И я наконец усну спокойно,
И первую ночь — без снов,
Без этих дальних, тревожных, стройных,
Трепещущих голосов.

Святым идиотам неведом страх,
И здесь не любят таких.
Ведь я родился в этих местах,
Мне все известно о них,
А ты — проездом, так проезжай,
Не медли ни дня, Галахад…
Когда ты покинешь этот край,
Наверно, я буду рад.

Ты был в церквах и видел во сне
Розарий из роз огня.
Но из убитых в этой войне
Не все воскреснут в три дня,
Не каждая виселица — крест,
Не все проснутся к утру…
Когда ты уедешь из этих мест,
Наверное, я умру.

А если ты открытой спиной
Получишь свою стрелу,
И бледный волхв, не встречен тобой,
Прождав, вернется во мглу,
Наверное, взгляд безмятежный твой
Станет взглядом моим,
Но ты — живой, ты еще живой,
Прошу, останься живым.

Не дай мне Бог взять твой белый щит,
Не будучи тобой —
Но каждая птица домой летит
Дорогой самой прямой,
Лицо твое худо, и бледное пламя
Вокруг, молодой изгой…
«Позвольте, сир, мне поехать с вами,
Я буду верным слугой».

Вовек не верь, что все пути ведут назад,
Я видел сам и путь слепил мои глаза.
Когда Кретьен, что из Труа, входил в тот сад,
Во сне смеялся я, и за окном гроза
Смывала ночь,
Хлеща дождем,
Слагая гимны…
Он видел розу, как огонь, и нес ее
У сердца или в нем самом, огнем палим,
И сам горел, чтоб розой стать, найдя свое,
И Монсальват уже виднелся перед ним —
— Путь может быть
Прямым, как нить
Струны, я знаю —
Поверь мне, друг, твоя любовь, твоя печаль
Сгорит в огне, чтоб стать одной из этих роз.
И замирал средь залы юный Персеваль,
Когда я звал, крича ему: «Задай вопрос!»
Идя вперед,
Кто не умрет —
Дойдет до цели…
Они смеялись, восходя на ту ладью,
И с ними третий был, с лицом как ясный свет,
А кто доплыл и что ждало их в том краю —
Я не скажу, и сам бы рад узнать ответ —
Но каждый путь
Быть может прям,
Чего же боле…

«Мы будем биться отважно,
Пока не падем — все.
Эта война безнадежна,
Но правда всегда одна» —
Так юный король сказал нам,
И в светлой его красе
Уже проступала смерть,
Что лучшим из чистых дана.

Нам было больно увидеть —
Отрядам в рассветной мгле —
Но мы стояли и ждали,
Когда он отдаст приказ.
Ты говоришь, ты отдал бы
За победу все на земле —
Но такой цены не имеет
Жизнь никого из нас.

Лети, золотой орел,
В небо твоя дорога,
Кто в свете и славе шел —
Тому ли молить о жизни.
Три раны в его груди,
И их открыв перед Богом,
Он больше ни скажет Ему
Ни слова — и будет признан.

Уже никакая смерть
Нам не была страшна,
Кроме одной из всех,
Кроме лица под тенью.
Нам дали причастие, и
Облатка была красна,
Когда я вкусил ее
Пред битвой и пораженьем.

…Похож на свое надгробье.
Его окружили цветами.
Скажи, что не ведал зла,
Солги во спасенье — вновь…
Лети, золотой орел,
Туда, где тебя не достанет
Уже никакая стрела,
Уже никакая любовь…

Себя ударяли в грудь,
Говорили — «Моя вина».
Молитва перед концом
Не вставала выше земли,
Куда опускалась она
Тяжелым серым свинцом,
И король нам отдал приказ,
И мы в атаку пошли.

О, золотой орел…
Драться, пока есть силы…
Ради этой любви,
Что ты сделаешь ради нее?
Пройдешь ли и через луг
Битвы, неся до могилы
Мертвое тело его,
Мертвое сердце свое?

Мне было смешно о ней говорить,
О победе — в ранах твоих.
Я слышал на мессе так много слов,
Но забыл значение их.
Мы стояли в кругу, хороня не тебя,
А голос и быстрый взгляд,
Без которого нам никогда, никогда
В рай не вернуться назад.
Мне было больно смотреть на тебя,
Но я не мог не смотреть.
Набрать в себя перед самым концом
И дать тебе умереть,
Наполнить светлой твоей красотой
Чашу скорби земной,
А дальше что? Я не знаю, что,
Пока ты хоть как-то со мной.

…Но рыцарь с лицом прекрасным и юным
Войдет в эту залу в наш день конца,
Когда мы встанем, склонив колени,
И ни одному не поднять лица.
Он руку поднимет, явив свою нам
Тень радужных крыльев там, за спиной,
Знамением слов озаряя стены
Дома под тенью, вестью благой.

Лицо его — ветер и звездная сталь,
В руках его — факел, а может — Грааль,
И мертвый король, что белее лилий,
Услышит весть его, пламя лет:
«Вы славно бились и долго молились,
Так радуйтесь, сэры — пришел рассвет.
Нет поражений и нет побед,
Есть только Господь наш и ваши души.
Возрадуйтесь все, кто умеет слушать,
О добрые сэры, пришел рассвет».