Дом, где непременно меня ждут?..
На светлых, добрых инопланетян,
Которые прилетят и всех спасут?..
Прощай, и Звёздная Семья?..
К которой так взывал я безответно,
Которая, как говорили, ждёт меня
За той чертой Эпох раздела?
Прощай, всё перечисленное?
Ох… прощай?!
Не знаю, но… не хочу, чтобы мне лгали.
Устал я от неправды.
Достали.
Поэтому единственное, что наверняка —
Прощайте, Иллюзии!.. Ложь!.. Обман!
Прощай, эзотерический мой фанатизм:
Устал я слушать «Нью-Эйдж»-спиритизм.
Да…
Прощай, Иллюзии, прощай!
Я очерствел по поводу и без.
Прощай, доверчивость, прощай.
Кормил я ею многих бесов.
Я верил, что однажды точно
Мир подарит мне великий шанс,
Понять, что здесь, блин, происходит
И что же, собственно, такое я.
Но нет. Ответов почему-то нет.
Возможно, и никогда не будет.
Живу я пешкой в чёртовой игре,
И почему-то никто не будит.
Играть, покуда ещё есть силы?!
Пока гремит истошно барабан?!
Пока ещё горят мечты?! Но
Мечт больше нет. Кончаюсь и я сам.
Мне хочется уж всё закончить,
И подвести финальнейший финал,
Где я скажу: «Ну, круто разыграли!
Теперь – уйду. Живите без меня».
Кажись, не будет гуманизма,
Великого добра в конце.
И зла не будет. Нет спасенья
В том виртуальном нашем сне.
Пора лишь просто всё закончить,
Прощай, Иллюзии, прощай!
Я очень долго ждал спасенья,
Но понял, что напрасно ждал.
На выход
Успокоиться, дышать глубоко,
Взять блокнот и идти на Маяк.
(За ответами.)
Успокоиться, дышать глубоко,
Накинуть рюкзак и просто шагать.
(За рассветами.)
Успокоиться, дышать глубоко,
Пианино – в уши, и уже немного легко.
(Без таблеток.)
Успокоиться, дышать глубоко,
Взять себя – и вести к Маяку.
(Там есть Свет.)
Но…
…Главное ведь – сначала понять:
Где среди миллиардов всполохов чужих снов,
Незримо ощущая твоего сердца такт,
Ждёт тебя именно твой,
Единственный и родной
Маяк?..
В каждом есть Глубина,
Но не каждый готов в неё нырнуть.
Ведь что там найдёшь – неизвестно,
Лучше уж просто уснуть.
Поверхностным сном иллюзий:
Ты – тот-то, там-то и с теми-то.
Шаг вправо если – тревога.
Шаг влево – «А ну стой! Оборзел?!»
Не пустят по горизонтали,
А по вертикали – тем более.
Живи, где даётся, «понял?»,
Иначе станешь изгоем.
В каждом есть Глубина,
Но не каждый готов её приоткрыть.
Страхи, как костры для зверья,
Всегда на посту: «Тебе не пройти!»
Один авантюрный шаг – прицел,
А два – уже «Расстрелять!».
Вот и решай, как тебе жить
В двухмерной плоскости бытия.
От этих постоянных подножек извне
Так хочется материться и крушить.
Но я просто вздыхаю, привыкать ли мне —
Мастеру смирно, покорно жить.
Жить – но всегда наигранно,
Жить – примитивной, скудной ролью.
Устал я от этих сценок унылых,
Но… буду однажды силён я.
Да. Просто нужно чуть времени
Собраться, поверить: «Иду!»
Отвлечь от себя тревоги систему,
А потом – РАЗ! – и рывок в Глубину.
Плюхнусь в себя я с разбега,
Что тоже равноценно «Сдаюсь».
Пусть охренеет охрана,
Когда я в себе растворюсь.
Я люблю обсуждать необсуждаемое,
Что не поддаётся вовсе силе слов.
Я люблю осязать неосязаемое,
Что словно из совсем иных миров.
Всей странности ярчайшие изумруды
Я неизменно собираю в свой карман.
Ну, а потом кому-нибудь, кто хочет,
Возможно, я бесстрастно их раздам.
Ведь дар тот странностью дышать
Мне дан спонтанно и бесплатно,
Но должен ли я кому-то его дать?
Вернее, поделиться аккуратно?
Ведь каждый – очень хрупкая система:
Не угадаешь, от чего его проймёт,
А от чего, покрывшись слоем гнева,
Решит закрыть себя он на замок.
Да и не просят – так лучше и не лезть:
Не знать наверняка, чего душе другой угодно.
Порой своих проблем-дилемм не счесть,
Так что уж говорить там про чужие «сложно».
Я люблю размышлять о чём-то странном,
Что мир вокруг меня – какой-то не такой.
Я люблю грезить о чём-то древне-тайном,
Что не расскажешь даже близкому порой.
Всей странности острейшие осколки
Я потихоньку наматываю на кулак,
Чтобы однажды в час заветный
Разрушить стену клетки в один удар.
Когда, в конце концов, падёт та самая завеса!..
И разобьются вдребезги иллюзии подковы!..
Я, разнеся всё в клочья, вдруг пойму:
А что же я, собственно, такое.
И вот тогда, на пепелище и руинах,
Предстанет то, чем я всегда и был.
И выстроится, наконец-то, ясная картина
Той родины, чей свет меня манил.
Но пока ещё – я лишь коллекционер
Тех изумрудов и осколков правды.
Но, может, однажды, хоть и не без потерь,
Всё же раскрою всей Вселенной карты.
Нарисованное небо!
Нарисованная жизнь!
Я хотел найти спасенье,
Но нашёл лишь только нить.
И она вела ко мне
Через череду преград,
Чтобы понял, наконец,
Кто же истинный творец:
Всей вселенной и любви,
Нескончаемой игры,
Путешествий сквозь миры,
Многоцветья красоты.
Удивительное небо!
Удивительная жизнь!
Я хотел найти спасенье,
Но нашёл лишь только нить.
(фрагмент моего романа «Эфемерно»)
Пустота…
Самое главное – это то, что она сжирает тебя изнутри. Не оставляя шанса на осознание всего масштаба катастрофы. Не принимая в расчёт твоё мнение и отношение к этому. Фатально. Болезненно. Неизлечимо. Именно так она поглощает тебя – эта внутренняя безграничная Пустота. А ты всё отворачиваешься от неё, так и этак пытаешься улизнуть в какую-нибудь первую попавшуюся щель, как мышка, гонимая нацеленной на результат кошкой.
Пустота.
Она – сама бесконечность. И ей ничего не стоит искромсать тебя. Размолоть в труху. Разбить вдребезги. Она даже имени твоего перед этим не спросит. Ей это, пожалуй, и не нужно. Она сожрёт и его. Она – тоскливая бесконечность, развлекающаяся с людьми, как та самая кошка с мышкой. Никакой гуманности. Только суровый закон Пустоты: «Я сделаю тебя собой. Ты станешь ничем. Я разберу тебя по кусочкам. Да так, что ты будешь кричать от боли».
И с каждым отвалившимся куском ты с ужасом понимаешь: тебе никогда не убежать от Пустоты. Не скрыться от её всепоглощающей власти. И душа твоя навсегда померкнет и потеряет свой индивидуальный контур в бездне её тьмы.
И это безумие.
