«Ты представь, что при ветре свистящем…»
Памяти Геннадия Васильева
Ты представь, что при ветре свистящем
На земле тишина, тишина.
Ты представь себя в бездну летящим,
У которой ни края, ни дна.
Отгреметь в раскатах ледохода,
Наделить скворечники теплом
И навек растаять в час восхода,
Как снежинка тает над костром.
Не в горах, не в снегах нас разыщут,
Нас разыщут в напевах зари.
Перед тем, как уехать, дружище,
Всех друзей за столом собери.
Уж не спеть ни в шутку, ни серьезно,
Не будить гитарой острова.
Очень поздно, понимаешь, поздно
К нам приходят нужные слова.
Все на свете когда-то воскреснет,
Разгорится костер, как салют,
И тобою любимые песни
У костра твоего запоют.
Отгреметь в раскатах ледохода,
Наделить скворечники теплом
И навек растаять в час восхода,
Как снежинка тает над костром.
Мы шли высокою горою.
Жара сгущалась, как туман.
Нас было с Лехой ровно трое,
Конечно, третьим был Аркан.
Аркаша вышел из народу,
Но от народу убежал,
Но вместе с тем простую воду
Аркадий очень уважал.
Орел кружился над долиной,
Нас не спугнул его полет,
И над обос…й вершиной
Аркан как памятник встает.
Он очень кратко выражаться
Среди ракетчиков привык —
Сказал он: «Будет называться
Вершина эта Пик Садык».
Мы сразу вспомнили Татьяну
И наших жен, что ей под стать,
В которых нет совсем изъяну,
Характер если не считать.
Но, теме той не дав движенья,
Он к теме перешел иной,
Сказал: «Все ваши восхожденья
Перед ракетами — г…о!»
Дымилась, падая, ракета,
А от нее бежал расчет.
Кто хоть однажды видел это,
Тот хрен к ракете подойдет.
Но наш Аркан стоит на страже —
Не важно, трезв он или пьян, —
Поскольку имя его даже
Легко
рифмуется со словом «стакан».
«Он улыбнулся ей в табачном дым…»
Он улыбнулся ей в табачном дыме,
Она согнула щипаную бровь,
И вспыхнула тотчас же между ними
Большая настоящая любовь.
Чтоб жизнь бы протекала без заминки
Под песню «Голубого огонька»,
Принес он ей неновые ботинки
И очень новый томик Маршака.
Они взялись с упорством дилетантов
Осуществлять заветную мечту.
Он сшил себе костюм официантов,
Родители сложились на фату.
Три дня они имели по закону
И делали, что делать надлежит.
Сказал на свадьбе Тюрин, предместкома:
Главой семьи является мужик.
«Кто с утра виноват, тот и днем виноват…»
Кто с утра виноват, тот и днем виноват.
Я виновен еще до рожденья —
Ведь решил моих родичей мудрый сенат,
Что в моем нерожденье — спасенье.
И мамаша пошла в заведенье одно,
Чтоб виновных уменьшилась квота,
Но у них в этот день был как раз выходной…
Так родился я по недосмотру.
С девяти до шести — виноват
И с семи до утра — виноват…
Ах, кому же за это виват,
Что я целую жизнь виноват?
Виноват перед другом, что вышел в чины,
Виноват перед тем, кто не вышел,
Виноват, что у друга немного жены…
……………………………………………
Обратись ко мне как к человеку,
Я ни капли тебе не совру.
Вспоминаю я Пополту-реку,
Вспоминаю я реку Угру.
Там на чистом калужском закате
Грохотал впереди водослив,
Там матрос Мартыновская Катя
За собою вела коллектив.
Коллектив состоял тот из мамы
И отца, что корму продавил
И, ныряя в бездонные ямы,
Невредимым из ям выходил.
Были страшными эти маневры
У порогов — кипенье страстей,
Там кричал командир очень нервный
На ни в чем не повинных детей.
И лишь Катя с ленивой тоскою
Суету озирала отцов,
И рулил Мартыновский доскою,
Предназначенной для огурцов.
Помнишь, Катя, деревню Рыляки,
Где к тебе три придурка пришли?
Наши палубы рвали собаки,
Но порвать до конца не могли!
От Памира до Севана
Всю страну прошли —
Лучше, чем поет Татьяна,
В мире не нашли.
Пьем коньяк душистый, сладкий,
Пьем и там и тут —
Голова моя в порядке,
Ноги не идут.
Гаснет дальней Альпухары
Золотистый тон,
Под призывный звон гитары
Едем в Вашингтон.
Пьем коньяк душистый, сладкий,
Пьем и там и тут —
Голова моя в порядке,
Ноги не идут.
Цветок Таджикистана —
Как песня весела!
Я твой муркет, Татьяна,
Ты мой аятолла!
Не секрет, что Аркан не растет в огороде —
Он в горах только диких растет.
Сорок лет — не секрет — к нам однажды приходят,
Годы чокнутся с нами — и снова вперед.
Не секрет, что Аркан — это часть коллектива,
И довольно весомая часть.
Он живет хорошо, пьет он очень красиво,
Только эта бы часть не попала в санчасть.
Не секрет, что Аркан обладает секретом,
Что секретов других поважней.
Я имею в виду не вино, не ракеты —
Я имею в виду круг старинных друзей.
Под общее мычание,
Под частное рычание,
Под дружеское ржание
Ведет свой караван
Большой Аркан для маленькой,
Для маленькой такой компании,
Для стройной такой компании
Огромный такой Аркан.
Стоит на столе простокваша,
Рассвет сделан из серебра.
Вставай на работу, Аркаша.
Вставай — на работу пора!
Пусть скажут мне — Визбор, не прав ты,
Но вижу я, будто во сне:
Стоят перед ним космонавты,
И каждый себе на уме.
Скрипит под Аркашей ступенька,
Горнист его выход горнит.
— Титов, подровняйся маленько!
Кубасов, живот подбери!
А дальше стоят, как бизоны,
Как вольное войско стрелков,
Строители до горизонта,
И с ними полковник Совков.
Свой нос закрывая недаром,
Аркан остается живой —
Смертельным разит перегаром
От наших строительных войск.
Совков это все понимает:
Работы, мол, невпроворот.
Аркан с пониманьем кивает
И орден Совкову дает.
А сбоку двора, где нечисто,
У старых разбитых ракет
С гитарами группа артистов
И Митя — узбекский поэт.
Аркаша весь в подписях тонет,
На нас только глазом косит,
Но нас-то Аркаша не тронет,
Ну, может, слегка пожурит.
Машина подходит с разбегу,
Помощник инструкцию ждет.
— Да, если звонить будет Рейган,
Я в главке, пускай подождет.
А шутка — нам власть и инспектор,
И ради его одного
В совсем искаженном аспекте
Я жизнь показал вам его.
Кто нашу оценит усталость?
Где наш Алибек и Памир?
Нам тяжкое время досталось —
Борьба за разрядку и мир.
Я, может быть, что приукрашу,
Но правду скажу только раз:
Вставай на работу, Аркаша,
Вставай — на работу пора.
