Я примерно как сосна в поле чистом,
Я судьбу свою взяла в оборот —
Загуляла с молодым машинистом,
Он в Америку меня увезет!
Я даю ему селедку на блюде:
«Обещай, что я в заморских краях
Буду в качестве звезды в Голливуде
Фигурировать на первых ролях!»
Я, как старая баржа́, на приколе
В тихом омуте торчать не хочу:
«Ты давай меня вези, слышишь, Коля?
Путь под горку для тебя по плечу!»
Он меня до Узловой на подножке,
Чертыхаясь, с ветерком прокатил,
«Чижик-Пыжика» сыграл на гармошке
И гогочет вон, стоит, как дебил.
Он дает мне на автобус монету,
Он с ресницы мне сдувает слезу:
«Через море-океан рельсов нету,
Как же я тебя туда повезу?»
Я попала на все сто, я не скрою
То, что жизнь у нас пошла кувырком!
Ладно, Колька, ты подлец. Хрен с тобою!
Я гуляю с молодым моряком!
Он нацелен, как снаряд, на пивную,
Но проспится, если завтра в поход, —
Хоть он списан с корабля подчистую,
Бескозырку и ремень бережет!
Он горбушку ковыряет клыками,
Он рисует авторучкой маршрут:
«Вот починим такелаж с дружбанами
И помчимся напрямки в Голливуд!»
Он мечту мне, и надежду, и веру,
Где-то даже и любовь подарил.
Он ко мне на сеновал, для примеру,
Диалог осуществлять приходил!
Я не мертвая теперь, а живая.
Это раньше было все, как в дыму.
Ну а то, что он с утра выпивает,
То кому сейчас легко? Никому!
Голливуд, не Голливуд, а в рекламе
Я сниматься начала — будь здоров!
Я колхозникам по первой программе
Рекламироваю корм для коров!
Я на танцах — инородное тело.
Бабы толстые пыхтят, только я
На четырнадцать кило похудела,
А была ведь в ширину, как свинья!
Это в форму я вхожу, а с парнями
У меня нейтралитет, а они
Возле ног моих лежат штабелями
И вздыхают, и молчат, словно пни.
Колька, хмурый, мне кричит: «Скоро старость!»
Он объелся, видит Бог, белены.
«Где твой чертов, — он орет, — алый парус?
Где моряк твой, где его дружбаны?»
Я, как чайник на плите, закипела,
Я в экстазе с пузырями у рта:
«Слово доброе важнее, чем дело,
Если дело это — дрянь, хренота!
Может, дуба даст моряк от цирроза,
Ну, а может, он его и не даст,
Ты же, гад, меня в бурьян с паровоза
Сбросил влегкую, спихнул, как балласт!»
В общем, все я с машинистом решила —
Он с романтикой любви не знаком!
Он чумазый, я его разлюбила!
Я гуляю с молодым моряком!
1997
Я приплелся сюда, от тоски одурев.
Мне знакомый забор под луной скалит зубы,
И, мусоля впотьмах заунывный напев,
Дурень-ветер дудит в водосточные трубы.
Камни могут дышать, им ветра нипочем.
В этих дебрях глухих я своим был когда-то.
Я к холодной стене прикасаюсь плечом.
Я в боях уцелел. Я вас помню, ребята.
Дворник в черных усах нас гонял, старый черт, —
Кулачищи, как гири, глаза — как из стали,
Мы кричали ему: «Вашу шпагу, милорд!» —
И от пьяной метлы псов бродячих спасали.
Каждый был д’Артаньяном, вождем, вожаком,
Вот он я — пятилетний боец бесшабашный,
Вот он, Славка, мой друг, мы без страха идем,
Все на свете забыв, в честный бой напролом,
А теперь с нами дьявол вовсю крутит шашни…
У меня от метели мозги набекрень,
От сиреневых льдинок, звенящих и тонких,
Вон, в далекой дали — то ли Славкина тень,
То ли дух д’Артаньяна витает в потемках.
И застыл под колоннами мраморный лев, —
«Будь здоров», — я шепну, тишины не нарушу.
Я приплелся сюда, от тоски одурев,
Собирать по кусочкам пропащую душу…
2005
