Голодный лагерь под Яслем
Перевод А. Ахматовой
Вот так напиши. На бумаге простой
простыми чернилами: есть не давали.
Все умерли с голоду. Сколько их было?
Вот поле. На каждого сколько травы
приходится? Так напиши: я не знаю.
История смерть до нолей округляет.
Ведь тысяча и один — это тыща;
того одного — будто не было вовсе;
придуманный плод; колыбель без ребенка;
букварь, для кого неизвестно открытый;
растущий, кричащий, смеющийся воздух;
крыльцо — для сбегающей в сад пустоты;
то место в ряду, что никто не займет.
Мы по полю бродим, где все стало явью,
а он как подкупленный смолкнул свидетель.
На солнце. Зеленый. Недальний лесок.
Еда — древесина, питье — под корой:
рассматривай это виденье хоть сутки,
пока не ослепнешь. Над кронами — птица,
и тень сытных крыльев ложилась на губы,
и челюсти медленно приоткрывались,
и зуб ударялся о зуб.
Ночами сверкал меж созвездьями серп,
приснившийся хлеб в тишине пожиная.
Рука с почерневшей иконы являлась,
сжимавшая чашу пустую в ладони.
На вертеле проволоки колючей
торчал человек.
С землей на устах пели дивную песню,
как цель поразила война прямо в сердце.
Какая тут тишь, напиши.
Да.
Баллада
Перевод А. Ахматовой
Вот баллада об убитой,
что внезапно встала с кресла.
Вот баллада правды ради,
что записана в тетради.
При окне без занавески
и при лампе все случилось,
каждый видеть это мог.
И когда, захлопнув двери,
с лестницы сбежал убийца,
встала, как еще живая,
пробудившись в тишине.
Встала, головой качнула
и глазами, как из перстня,
поглядела по углам.
Не по воздуху летала —
стала медленно ступать
по скрипучим половицам.
А потом следы убийства
в печке жгла она спокойно:
кипу старых фотографий
и шнурки от башмаков.
Не задушенная вовсе,
не застреленная даже,
смерть она пережила.
Может жить обычной жизнью,
плакать от любой безделки
и кричать, перепугавшись,
если мышь бежит. Так много
есть забавных мелочей,
и подделать их нетрудно.
И она встает и ходит,
как встают и ходят все.
За вином
Перевод А. Ахматовой
Взглядом дал ты красоту мне,
как свою ее взяла я,
проглотила, как звезду.
И придуманным твореньем
стала я в глазах любимых.
Я танцую и порхаю,
сразу крылья обретя.
Стол как стол, вино — такое ж
рюмкою осталась рюмка
на столе на настоящем.
Я же выдумана милым
вся, до самой сердцевины,
так что мне самой смешно.
С ним болтаю как попало
о влюбленных муравьишках
под созвездием гвоздики
и клянусь, что белой розе
петь приходится порой.
И смеюсь, склоняя шею,
так, как будто совершила
я открытье, и танцую,
вся светясь в обличье дивном,
в ослепительной мечте.
Ева — из ребра, Киприда —
из морской соленой пены,
и премудрая Минерва —
из главы отца богов —
были все меня реальней.
Но когда ты взор отводишь,
отраженье на стене я
вновь ищу и вижу только
гвоздь, где тот висел портрет.
Движение
Перевод Л. Цывьяна
Ты здесь плачешь, а там пляшут
В капельке твоей слезы.
Там смеются, веселятся.
Там не знают зол и бед.
Словно бы зеркал мерцанье.
Словно бы сиянье свеч.
Как бы залов переходы.
То ль манжеты, то ли жест.
Шутки франта водорода.
Вертопрахи натрий, хлор.
Ферт азот средь хороводов
И кружащих, и плывущих,
И под куполом парящих.
Плача ты играешь им.
Всякий случай
Перевод А. Эппеля
Случиться могло.
Случиться должно было.
Случилось раньше. Позже.
Ближе. Дальше.
Случилось — да не с тобой.
Уцелел. ибо первый.
Уцелел, ибо последний.
Ибо сам. Ибо люди.
Ибо влево. Ибо вправо.
Ибо выпал дождь. Ибо упала тень.
Ибо солнечная была погода.
К счастью, вокруг лес.
К счастью, ни одного дерева.
К счастью, рельс, крюк, балка, тормоз,
фрамуга, поворот, миллиметр, секунда.
К счастью, соломинка плавала на воде.
В результате, поскольку, несмотря и однако.
Трудно сказать, если б рука, нога
на шаг, на волосок
от стечения обстоятельств.
Итак, существуешь? Пощаженный покамест мгновеньем?
Сеть была одноячейной, и ты — в ту ячею?
Не могу надивиться, намолчаться этому.
Послушай,
как для меня
быстро бьется твое сердце.
{72}
Бернс
Перевод Д. Самойлова
Идет толстый Бернс,
Гремит площадь в такт,
Летит Муза вкось
И тащит бурдюк.
Поет толстый Бернс,
Поет толстый Бернс,
Поет толстый Бернс,
Поет толстый так:
«У всех есть закут,
А в закуте печь,
И все ждут любовь
К себе в гости.
А я, толстый Бернс,
Угла не завел,
Зато есть мешок,
А в нем кости.
Одну сожрет пес,
Другую съест кот,
Третью спрячет черт
До срока.
Таков этот мир,
Что жалкая кость,
Что каждая кость
Одинока».
Идет толстый Бернс,
Гремит площадь в такт,
Летит Муза вкось
И тащит бурдюк.
Пляшет толстый Бернс,
Поет толстый Бернс,
Скачет толстый Бернс,
Как пьяный индюк.
Из дерева выточена грудь королевы
Перевод Б. Окуджавы
Руки королевы намазаны жиром
Уши королевы заткнуты ватой
У нее — вставная челюсть из гипса
Из дерева выточена грудь королевы
А у меня язык от вина жаркий
И горячая слюна во рту пенится
Но из дерева выточена грудь королевы
В доме королевы вянут желтые свечи
В постели королевы стынет старая грелка
Зеркала королевы затянуты брезентом
И шприц ржавеет в стакане королевы
А у меня живот молодой упругий
Зубы настроены как инструменты
Но из дерева выточена грудь королевы
Опадают листья волос королевы
Паутина из глаз королевы виснет
С тихим вздохом лопается сердце королевы
И дыхание на стекле оконном желтеет
А у меня голубь в этой корзине
И шаров золотых целая связка
Но листья волос королевы опадают
Крыжовник
Перевод Ю. Левитанского
Меж черных кустарников
Колючих, как проволока,
С названьем железным и жестким: крыжовник —
Сиянье луны, как вода студеная, аж ломит зубы, аж мозг становится круглым.
Посреди крыжовника,
Скользкого и колючего,
Что ловит луну в свои мелкие колкие сети,
Добела созревает поэт, словно покрылись известью его нервы.
И вот я пошел.
Я отбросил тела,
Кричащие о любви и объятые слабостью —
Последние бунты остались в шкафах, в печке стенанья, в постели надежды.
Зимний крыжовник,
Кусты поцелуев,
Растенья декабрьские ласк осторожных,
Свет луны пусть согреет благоразумье, ибо эта свеча быстро тает на солнце.
Зимний крыжовник,
Изваянья согласья,
Вечные ловушки, ибо густы они в своем упорстве,
Длиться — пусть означает: распутывать пальцы, длинные и многочисленные, как волосы у любовниц.
«У влюбленных те же хлопоты…»
