Гимн 23 августа
Перевод М. Зенкевича
День свободы! Сгинул сумрак трудных лет!
Августа день двадцать третий — день побед!
Не напрасно с Волги знак трубой был дан
И ответ свирелью дал ей Карайман!
И ответ свирелью дал ей Карайман!
Армия Советов — щит наш и маяк,
Отступил разбитый варвар-враг,
И в борьбе великой наш родной народ
Трудовое братство, счастье создает!
Трудовое братство, счастье создает!
Сгинуло навеки мрачное «вчера»,
Весь народ — хозяин своего добра,
Тесно мы сомкнули братский фронт труда,
Будет труд почетен и ценим всегда!
Будет труд почетен и ценим всегда!
Палачей кровавых в рудники пошлем,
Но злодеи-змеи ползают тайком.
Из щелей тащи их, каблуком дави!
Нет, мы не позволим мир топить в крови!
Нет, мы не позволим мир топить в крови!
На борьбу зовет нас гордая мечта:
Без хозяев жадных сгинет нищета,
Все народы — братья, каждый дружбе рад,
Все свободны стали, как орлы Карпат!
Все свободны стали, как орлы Карпат!
Волнение
Два сонета
Перевод Н. Глазкова
1
Вы знаете ли статую раба,
Буонарроти смелое творенье?
Оковы, словно горькая судьба,
Но вот он разогнет свои колени.
В могучих мышцах сила и борьба,
В мелькнувшем взгляде тяжесть униженья,
И ждешь, что крови бурное волненье
Нам передаст холодная резьба.
Он совершил стремительный прыжок
И вековое рабство превозмог,
Он твердо верит в светлую дорогу.
Он к новым судьбам устремляет взгляд,
Но все еще влекут его назад
Следы цепей, вонзившихся глубоко.
2
Он глубочайшей верой оживлен.
Как он почувствовал ее волненье?
Иль все рабы готовы к возмущенью
И вспыхнула заря иных времен?
Или к добру один стремится он?
Нет, нет! Разделит он освобожденье
С собратьями. Прекрасно их стремленье!
Их путь тяжелый солнцем освещен!
О братья! С вами я пойду вперед,
И наш союз все цепи разорвет,
В борьбе товарищам не изменяю.
А нынче вся земля — созревший плод,
Который рук умелых только ждет,
Всем нам венец — победа вековая!
{74}
Песня
Перевод Н. Стефановича
Я тщетно защищался и выбрался из боя.
Изломано, разбито мое копье стальное.
Меж нами — земли, воды, и нет числа преградам,
Но мы повсюду вместе, и ты со мною рядом.
И по любым дорогам, всегда, во все края
Ты следуешь за мною, о спутница моя!
Когда же мне напиться в пути не удается —
Ты черпаешь мне воду ладонью из колодца.
Или, раскрыв одежды, мечтаешь, может быть,
Меня не из колодца, а грудью напоить.
К источнику склоняешь ты голову свою,
Чтоб вместе пить со мною искристую струю.
Повсюду пребываешь подобно легкой тени,
Тебя лучи разносят и запахи растений.
Полны твоим молчаньем все шорохи, все звуки,
Они в молитвах, в бурях, в словах любви и муки.
Меж нашими скорбями потеряна граница.
Ты в том, что умирает, и в том, что вновь родится.
Далекой оставаясь, ты — рядом, ты — со мной…
О вечная невеста, — тебе не стать женой!
Дакское
Перевод С. Шервинского
Смотрю на хрупкий глиняный сосуд…
Здесь трех тысячелетий был приют,
Которым противопоставил
Ты обжиг свой, — и каждый век оставил
Внутри тебя, храним твоим покоем,
Частицы тонкой пыли, слой за слоем.
Все возрасты веков сберег сосуд.
Мгновенья будут жить, века — умрут.
Ты полон тайны. Горлышко с надломом.
Ты долго спал под тучным черноземом.
Не сыщешь и костей руки счастливой,
Тебя покрывшей редкостной поливой.
Он глину мял — и родилась амфора.
А где же мастер? Нет и горсти сора.
Все станем почвой, жирной иль сухой…
Ты жив, он — нет. Таков удел людской.
Кровавым, потным ногтем он слегка
Вцарапал все же контуры цветка
В твое бедро, обвел тебя каемкой.
Вдохнул он чувство в горло глины ломкой.
Ты — можешь быть, он — бытия лишен,
Одним надрезом ногтя воскрешен!
Не одному всевышнему служи ты,
Как ширь пустынь, иль звезды, иль луна.
И людям ты принадлежишь сполна.
Пусть руки мастера забыты,
Твой тронуть стан ладонь моя вольна.
Тебя поставил на руку гончар
И стукнул пальцем, — гулко на удар
Ответил ты. И ныне звучно пенье
Пустынных недр, как в первый миг рожденья.
Кувшин из глины с мыслью пополам,
Он — голос дал тебе, я — слово дам.
Перекресток
Перевод А. Ахматовой
Как средь лиственных факелов летом,
Солнце пусть на душе пробудится,
И пронзит меня праздничным светом,
И качнет в колыбели, как птицу.
Пусть роса увлажнит мои травы,
Миром их умастит благовонным,
Аромат его чистый на славу
Пусть омоет их ветром влюбленным.
Дождь, разрушил я плоть мою — землю,
Что из зерен пробилась сквозь землю.
Ель, сомкни поскорей свои корни —
Пусть не будет счастливее братства.
Пусть не будет смолы чудотворней
Смол тепла моего и богатства.
Не щадите меня. Я без страха,
Я спокойно пойду к вам в неволю.
Мотылек, ты сотки мне рубаху.
Скрой от лунных лучей меня, поле.
Что со мною? О, долго ль еще мне
Через реки и горы влачиться?
Нет. Мое существо все огромней,
Дайте срок — и оно возродится.
Вечерняя песня
Перевод А. Ахматовой
Как на флейте и на скрипке людям я играл, бывало,
Чтобы жизнь со мной мирилась и меня не забывала.
И свирелью первой стебель был пшеницы рыжеватой,
Плыли свадебные песни над просторами земли.
Но однажды в волнах речек, в наводнения раскатах
Песнь заглохла, чтоб я слышал, как летели журавли.
Каждый вечер я томился пенья страстною тревогой,
Преклонив свои колени, очи к звездам возводил,
В униженье и печали у вселенной, как у бога,
Новых песен, новых звуков, полный трепета, просил.
Руки к небу воздевая, на колени встав покорно,
Я молился (так, наверно, втайне молится скала),
Чтобы песнь ко мне вернулась, чтобы снова ночью черной
В сны мои она проникла и всегда со мной была.
И за это мне, мальчонке, целовали руки деды,
Что от струн я отрываю, словно празднуя победу.
И меня за это часто хороводы окружали,
Словно волны, что играют под лучами маяка.
И меня в долинах звонких парни стройные венчали
И лавровыми венками, и листвою дубняка.
О, когда б вечерней дойне жить подольше в этом мире!
О, когда бы новым струнам вечно рокотать в эфире!
О чем грустить?
Перевод А. Ахматовой
В прекрасной осени печали нету места…
Мой домик как букет, что в храм несет невеста.
В окне — листва плюща, соцветия глициний,
И днем в мое окно с небесной мирной сини
Шлет солнце дробный свет — он здесь гостит подолгу,
С предмета на предмет скользящий втихомолку,
И в бликах теневых дрожит легко и зыбко
Венчанья иль крестин невинная улыбка.
О чем грустить, когда сквозь этот свет безмолвный,
Как лодка, жизнь моя скользит легко и ровно?
Я вижу кипы книг, столь близких мне и милых.
И новой жизни цвет могучий на могилах.
Я вижу, как с ветвей лист за листом слетает,
Их серебрит луна, а иней разъедает.
Когда же голуби спускаются на крышу,
Я голоса любви в их воркованье слышу.
Со мною сонмы звезд — весь небосвод поныне
Раскинут наверху, как яркий хвост павлиний.
И одиночества тоска со мной, усталым,
Неслышно рядом спит, накрывшись покрывалом,
И шепчет мне она в разрывах сна мгновенных:
«Ты все еще со мной? Ты здесь? Ты в тех же стенах?»
К чему стыдиться мне, и ей к чему стыдиться,
Что ото всех других она со мной таится?
О чем же мне грустить? О том ли, что из глины
Звучаньем скрипок я не обжигал кувшины?
А дранкой крытый дом, мой дом, с букетом схожий,
Близ Тротуша стоит. О чем грустить? И все же…
