Дмитрий Быков - Гражданин Поэт. 31 номер художественной самодеятельности

На землю капли падали.
Сквозь дождь белел с трудом,
Щетинясь баррикадами,
Московский Белый дом.
Сейчас, конечно, совестно,
Но двадцать лет назад

Мы думали, что вскорости
Здесь будет город-сад.
Мы думали тогда ведь,
Наивные шуты,
Что если нас не давят,
То мы уже круты,
Нам выдана свобода,
Совок не воскресят —
Через четыре года
Здесь будет город-сад.

Потом не стало бабок,
Порядок обветшал,
Страна упала набок
И треснула по швам,
Затлела по окраинам
И двинулась на слом
Отравленным, ославленным,
Оплавленным куском.
Но мы – не та порода,
Чтоб нас пугал распад.
Через четыре года
Здесь будет город-сад!

Потом герои запили,
Простились со стыдом,
Потом разбили залпами
Тот самый Белый дом,
По дури ли, по злобе ли
Взъярились дети гор —
Мы стольких там угробили,
Что страшно до сих пор.
Но тучи в час восхода
Плотней всего висят.
Через четыре года
Здесь будет город-сад!

Потом у олигархии
Случился передел,
Ведущие загавкали,
Борис недоглядел.
Смотрители клоповника
Отправили в полет
Тихоню-подполковника
Из питерских болот,
И вот толпа народа
Лобзает новый зад:
Через четыре года
Здесь будет город-сад!

Фронтов незримых воин,
Наряженный в царя!
Я многое усвоил
Тебе благодаря.
Я вызубрил как надо,
Без ложного стыда:
Ни города, ни сада
Не будет никогда.
Мечтать тяжеловато
О веке золотом.
И сад тут был когда-то,
И город был потом.
Пришла иная мода,
Прогнозы тут просты:
Через четыре года
Здесь будешь только ты.

Прощайте, баррикады,
Прощай, железный хлам.
Мы были дураками,
Когда стояли там.
Пора признать спокойненько,
Оставив торжество,
Что, кроме подполковника,
Не будет ничего.
Он с прыткостью любовника
Проник во все умы.
Гляжу на подполковника —
И вижу: это мы.
Осталось пить без просыпа,
До белых поросят.
Здесь нет другого способа
Устроить город-сад.

Мне кажется порою, что джигиты,
Кутящие в московских кабаках,
Пускай они круты и знамениты,
Обязаны держать себя в руках.

Не надо там орать, как на вокзале,
И требовать ответа за базар,
А если им игрушку показали —
Не убивать того, кто показал.

Не видеть оскорбленья в каждом жесте,
Который сделал встреченный юнец,
Понятья горской чести, кровной мести
Не насаждать в России, наконец.

Не лить публично слезы крокодильи,
Что с ними неоправданно жестки.
Не утверждать, что если вас убили,
То с вами поступили по-мужски.

Не омрачать махаловками тризны,
Не оскорблять лежащего в гробу —
И не считать борьбой за честь Отчизны
Кулачную спортивную борьбу.

Мне кажется порою, что фанаты,
Хотя они спортивны и дружны,
Должны себя вести не как солдаты
И понтоваться тоже не должны.

Не следует покрикивать знакомо
На тему понаехавших сюда,
Не следует устраивать погрома
И наседать на здание суда.

Поклавши на милицию с прибором,
Вершить варфоломеевскую ночь
И это все увязывать с футболом,
Отчизной, справедливостью и проч.

Мне кажется порою, что расплата
Однажды обязательно придет
К растящим что джигита, что фаната,
Чтоб натравить однажды на народ.

Боюсь, когда их карты будут биты
И замаячат следствие и суд,
Их не спасут ручные их джигиты,
Да и фанаты, в общем, не спасут.

Год назад он выехал в дорогу
По восточной дальней стороне
И в Читу поехал понемногу
В новомодной желтой «Калине».

А теперь узнал, читая блоги,
Новости, похожие на сон,
Что асфальта нет на той дороге.
То есть он куда-то унесен.

Если б вождь в Хабаровске остался —
Ненадолго, хоть на пару лет, —
Может, и не тронули б асфальта.
А теперь – привет ему, привет!

Он взорвался: «Я же лично видел!
Не могли ж устроить мне фальстарт?
Не такой уж горький я нацлидер,
Чтобы спутать почву и асфальт!»

Может быть, окрестные проныры,
Осознав везение свое,
Разнесли его на сувениры
Или продают, как мумие?

То ли «Наших» рать назло Обаме,
Предвкушая бонус за труды,
Стерла там покрытие губами,
Лобызая милые следы?

Может, вправду – зубы-то не скаль-то —
Наш спаситель свитою храним
И ввиду отсутствия асфальта
Все покрытье возят вслед за ним?

Отчая страна, тая тревогу,
Не крута уже и не горда.
Он в Иркутск – туда везут дорогу,
Петербург – асфальт везут туда.

Прежде хоть и были мы убоги
И ходили чуть не голышом —
Дураки и дальние дороги
Были здесь в количестве большом.

Но теперь Россия словно тает,
Растеряв прославленную стать:
И асфальта больше не хватает,
И кретинов новых не достать.

Впрочем, может быть, не в этом дело.
Объясненье может раздражать,
Но боюсь – асфальту надоело
Без конца под Путиным лежать.

И одежда съедет, и посуда —
Всем постыло в гибнущем дому.
Только те не тронутся отсюда,
Кто не нужен больше никому.

Коль прийти к подобному итогу
Не желаешь ты родной стране —
Никогда не езди по дорогам
В новомодной желтой «Калине».

Иван Охлобыстин, известный, как Быков,
Взорвал заявленьем застой новостной:
Он хочет при хоре восторженных криков
Пойти в президенты ближайшей весной.

Потом он признался задорным фальцетом,
Что скоро концертом порадует свет,
Что всех удивит философским концептом,
А править намерен четырнадцать лет.

На выборы те же, чтоб власть не ослабла,
С ним Путин пошел, перепрыгнув закон, —
Сказал же Медведев гостям Ярославля,
Что правит не он и что будет не он.

А Чаплин, начальник церковных сношений,
Заметил, что следует думать попу
О том бы, как сделать себя совершенней,
А вовсе не том, как возглавить толпу.

Вот так, тормоша социальные сети,
Попал Охлобыстин в герои молвы.
Теперь объясните, пожалуйста, дети,
Как эту историю поняли вы?

– Иван Охлобыстин пошел в президенты.
С ним Путин пошел, перепрыгнув закон.
Но Чаплин сказал ему: «Рясу надень ты»,
И стало понятно, что будет не он.

– Иван в президенты собрался, забредив,
И Путина думал подвинуть плечом,
Но Чаплин ответил, что будет Медведев,
А Быков по ходу вообще ни при чем.

– Иван Охлобыстин дошел до распада,
Придумал концепт и отнес в Интернет,
Но Чапман сказала, что лучше не надо,
И Путину дали четырнадцать лет.

– Медведев и Путин слились в непечатном,
Ефремов и Быков ушли на покой,
Их место заполнили Чаплин и Чапман…
А что Охлобыстин? А кто он такой?

Вы всё, как всегда, перепутали, дети,
Но наши поправки уже не спасут:
Ведь как ни тасуйте реалии эти,
Везде получается полный абсурд.

И все, как у Хармса, звучит отчего-то —
Другой перспективы не видно в упор:
Сперва они все провалились в болото,
А после откуда-то взялся топор.