«Так это же искусство, а не жизнь!» – возразил Роман Евгеньевич.
«Такое искусство никому не нужно», – проворчал Лев Львович.
«Ну, история нас рассудит», – воскликнула, покраснев, Любовь Никитична.
«Истории никакого дела до вас нет!» – совсем дерзко и зло закричал Лев Львович.
Роман Евгеньевич, всегда зорко стоявший на страже интересов жены, вспыхнув, замахнулся на графа. Его едва оттащили.[80]
Замечательно сказал об этом впоследствии Игорь Северянин в стихотворении на смерть поэтессы:
Любовь СтолицаВоистину – «Я красками бушую!»
Могла бы о себе она сказать.
Я в пеструю смотрю ее тетрадь
И удаль вижу русскую, большую.
Выискивая сторону смешную,
Старались перлов в ней не замечать
И наложили пошлости печать
На раковину хрупкую ушную…
И обожгли печатью звонкий слух…
А ведь она легка, как яблонь пух,
И красочностью ярче, чем Малявин!
О, если б бережнее отнестись, —
В какую вольный дух вознесся б высь,
И как разгульный стих ее был славен.
Кишинев1 марта 1934[81]
Поэтесса заняла свое, особое место в русской литературе, и это признавали ее современники. «Ее яркий, колористический талант самобытен, она никого не напоминает… – писал о ней современный критик, – у нее своя собственная поэтическая физиономия. То, что дано ею, носит печать ярко выраженной индивидуальности, привнесено в русскую поэзию ею первою и это дает ей навсегда определенное самостоятельное место в истории русской литературы и дает право и возможность судить ее как поэта, абсолютной меркой литературной ценности».[82] Это статья неустановленного автора для сборника или антологии современной женской поэзии, которая так и не вышла в свет. В нее предполагалось включить стихи А. Ахматовой, З. Гиппиус, Т. Ефименко, Е. Кузьминой-Караваевой. М. Лохвицкой, Н. Львовой, С. Парнок, М. Цветаевой. А. Чумаченко. М. Шагинян. Т. Щепкиной-Куперник и др. Статья эта не только является самым обширным и обстоятельным из дореволюционных отзывов о поэтессе, но и подводит черту под продолжительным периодом ее творчества.
Революционные годы, проведенные в постоянной тревоге и неопределенности, в творческом отношении оказались как никогда продуктивными. В сезон 1917–1918 гг. Столица активно сотрудничает с театром-кабаре «Летучая мышь», для которого создает целый ряд сценических миниатюр. Все эти стилизации в античном, русском купеческом, голландском, итальянском, китайском духе, по-видимому, были попыткой создания нового демократического развлекательного театра.
Наряду с этим в марте 1918 г. на литературном вечере, устроенном на ее квартире, Столица читает «пьесу в стихах из египетской жизни».[83] Имеется в виду пьеса «Мириам Египетская», начатая в октябре 1917 г. и оконченная в январе 1918 г. Образ святой Марии Египетской, тема самого великого покаяния была решена поэтессой как противостояние души человека, и прежде всего женской души, убивающему ее греху, царящему в окружающем мире. Столица не смешивает ее образ с образом Марии Магдалины, избавленной Христом от семи бесов и болезней и ставшей его последовательницей и спутницей. Ее Мария – символ женщины грешной и порочной, но способной чувствовать и любить Бога.
Одновременно с этим поэтесса выступает с глубоко трагичным стихотворением «Родине» в номере газеты «Накануне», посвященном итогам Февральской революции. Отныне тема утраченной родины станет основной в ее творчестве. В мае – июне 1918 г. она выступает с чтением своих стихов на открытии кафе «Венок искусств» (б. «Савой»), участвует в живых альманахах, посвященных поэтической импровизации,[84] продолжает работать над лирическими циклами для четвертой книги стихов «Лазоревый остров».
На окончательное решение Столицы о выезде из Москвы, безусловно, повлияли обстоятельства, сообщенные ею в письме к Брюсову:
Многоуважаемый Валерий Яковлевич!
Ввиду того, что Вы, кажется, имеете близкое отношение к Пролеткульту, Просветительной комиссии и вообще пользуетесь большим весом и значением в современных правящих кругах, обращаюсь к Вам с глубокой просьбой.
Дело в том, что Комитетом Бедноты реквизированы у меня в усадьбе моя пишущая машина и письменный стол, чем я поставлена в крайне затруднительное положение, т. к. лишилась возможности работать, а вместе с этим и зарабатывать. Кроме того, та же участь грозит моей библиотеке. Может быть, Вы будете столь добры, что дадите Ваш совет лицу, которое я направила к Вам (сама я заболела и не могу приехать в Москву) – куда надо обратиться и что предпринять в данном случае, а если это возможно – помогите и своим влиянием.
Чрезвычайно извиняюсь за причиненное беспокойство и очень надеюсь на Вашу помощь, т. к. из слов лиц, производивших реквизицию, выяснилось, что они весьма считаются с предписаниями Просвет. комиссии, профессиональными союзами писателей, особенно с Вами.
Любовь Столица
Шлю мой поклон Вам и Иоанне Матвеевне.
1918 года августа 9/22 дня
Стрелица[85]
Вместо помощи последовало получение охранной грамоты Наркомпроса на библиотеку, находившуюся «в б. Московской губ., Богородского уезда, Буньковской вол., даче Ершова»[86] и насчитывавшую 7500 томов. В октябре 1918 г. Столица вместе с сыном, мужем и его братом уезжает сначала в Ялту, затем четыре месяца второй половины 1919 г. живет в Ростове-на-Дону, возвращается в Ялту, откуда в октябре 1920 г. эмигрирует.
Наиболее плодотворным было пребывание в Ростове-на-Дону, где еще продолжалась культурная жизнь, издавались газеты и журналы. Столица была участницей «Никитинских субботников», проходивших на квартире Евдоксии Никитиной и ее мужа – бывшего министра Временного правительства Алексея Никитина.[87] Из протоколов заседаний «Никитинских субботников» известно, что она неоднократно выступала там с чтением своих произведений,[88] среди которых – пьеса «Святая блудница»[89] (28 сентября), сказка в стихах «Жемчужный голубок»[90] (12 октября), стихотворение, приуроченное к юбилею «субботников», – «Е. Ф. и А. М. Никитиным» (26 октября), цикл стихотворений «Тринадцатая весна» (7 декабря). Очень выразителен написанный на заседаниях с натуры портрет Столицы работы Л. Голубева-Багрянородного, впоследствии также эмигранта.
В собраниях участвовали художники И. Билибин, Л. Голубев-Багрянородный, Е. Лансере; писатели В. Ладыженский, Б. Лазаревский, И. Ломакин, Е. Чириков и др. Участникам «субботников» даже удалось издать единственный номер журнала «Орфей», в котором были опубликованы два стихотворения Столицы из цикла «Осень».
1 мая 1921 г. в Салониках Столица завершила драму в стихах из русской жизни «Звезда от Востока», начатую накануне отъезда из Ялты 16 сентября 1920 г. Одной из первых Столица попыталась осознать истоки происходящей на ее глазах российской драмы. Действие пьесы происходит в 40-е годы XIX в. Именно в этот период оформляется раскол русского общества на западников и славянофилов. Среди персонажей – А.И. Герцен и А.С. Хомяков. Драма содержит целый ряд аллюзий и символов, в которых зашифрована философски осмысленная Столицей гибель России.
С большими трудностями через Константинополь, Афины, Салоники добрались беженцы до Болгарии. Поселились в Софии, «где мужчины устроились на завод инженерами, а мальчик подрабатывал игрой на рояле в кино и в ресторанах»[91]. Столица активно включается в культурную жизнь русской диаспоры. В 1921–1922 гг. она совершает турне по Болгарии с чтением лекций на литературные и общественные темы. Несмотря на удаленность от крупных издательских центров русской эмиграции, в 1920-е гг. она активно публикуется. Ее стихи печатаются в «Перезвонах» (Рига), «Возрождении», «Русской мысли», «России», «России и Славянстве» (Париж), в «Голосе», «Голосе труда» и «Руси» (София), включаются в альманахи и сборники Русского Зарубежья.
Обзор пореволюционного периода творчества Столицы трудно разделить на российский и зарубежный, настолько внутренне неразделимым и неизменным оставался ее внутренний мир. В этом отношении очень показателен сборник «Лазоревый остров», работа над которым началась в 1915 г., а продолжалась среди скитаний и ужасов гражданской войны. Как и первые три книги, этот сборник посвящен одной, тщательно и подробно разработанной теме, а именно – теме любви. Однако это не столько дневник лирической героини, сколько попытка воспеть любовь, используя изобразительные средства античности (Алкей, Сафо), Востока, европейского Средневековья. Действие происходит в Крыму, который кажется героине Эдемом, а вернее островом Наксос, где состоялась встреча Диониса с его женой Ариадной. В каком-то смысле этот сборник стал реквиемом собственной любви. Открывается он посвящением-акростихом Михаилу Столице, а цикл «Тринадцатая весна» посвящен годовщине брака с Романом Столицей. Такого водопада откровенного, но высокохудожественного эротизма больше в творчестве поэтессы не будет. В совершенно иной манере будет создан ею цикл любовной лирики «Осенний огонь» в 1930 г.
