рвут
и бросают на ветер.
Рвут...
и бросают...
И невозможно вернуться,
и невозможно уйти,
и не остановиться
на полпути.
Я как в детстве -
скачу за тобой
на деревянной лошадке
и не понимаю,
почему же никак
никак
не могу догнать.
Мне виделось:
мой город — птица,
свободная белая птица,
летящая
на распластанных крыльях прожитых лет
куда-то
в неверное будущее,
туда,
где то ли костер поминальный,
то ли солнечный свет
неярко,
несмело
горит в замороженном небе;
где меня нет,
где меня уж давно забыли
или просто не помнили
никогда...
Мой город — птица,
сбитая временем на земь.
И тот, кто казался
свободным,
белым,
стремительным
там, в небесах, -
теперь, на земле,
оказался
серым,
поблеклым,
промокшим в дожде,
неподвижным и жалким
поделием таксидермиста.
Мы говорим с тобою не о том
Мы говорим с тобою не о том.
Мы говорим о том, что невозможно.
И не понять, что истинно, что ложно,
И не понять, чего мы снова ждем.
Да, хуже нет, чем ждать и догонять,
Но разница порой неуловима.
А что-то важное опять проходит мимо.
А что-то нужное нам снова не понять.
Мы растерялись где-то по пути,
Мы разменяли время на усталость.
Нас снова двое. Все, что нам осталось -
Не ошибиться выходом. Прости.
Я знаю все, что можешь ты спросить.
Ты знаешь все, что я могу ответить.
Ты видишь то, что можно б не заметить.
Я помню то, что можно бы забыть.
Как грустно знать, что нет у нас "потом",
Что во вчера уйдет и этот вечер,
Что так и не понадобились свечи...
Ах да... Прости... Я снова не о том.
Не смотри на меня и не слушай,
не готовь мне борщ, не покупай рубашки
не жди с работы и не будь моею навеки -
это все лишнее.
Просто сделай так, чтоб иногда, проснувшись,
я видел как ты прихорашиваешься перед зеркалом,
прежде чем опять уйти от меня навсегда
и вернуться завтра.
Не тебя называю милой,
Не к тебе прихожу ночами.
Потерялся я в жизни стылой
За рассветами и дождями.
В небе холодно тает просинь,
Отражая в себе ракиты.
Ты моя золотая осень,
Ты мой горький яд недопитый.
И твержу я как заклинание
Это имя, в котором нежность.
Неисполненные желания
Заметелит зимы снежность.
Однажды проснувшись, понять,
Что время утратило силу,
Что время вдруг кинулось вспять,
Что время застыло
В стакане холодного чая, в часах, в рамке на белой стене,
Во мне.
Однажды проснувшись, понять,
Что времени, в общем-то, мало -
Минутно-секундная рать
Сражение свое проиграла
За будущее и прошлое, за осколки дня,
За меня.
И с искренностью творца,
Начавшего все сначала,
Не воротя лица,
Браться за что попало:
За правду, за ложь, за каждый ничтожный повод,
За оголенный провод.
И по простоте души,
В уподоблении богу,
Духом лететь в тиши,
Творя свой мир понемногу -
Из песен, любви, надежд и новых сомнений,
Из звезд и терний.
Погас огонь свечи, неведомо кому
Зажженный на полу в пустынно-гулком храме,
Где ангелы глядят незрячими глазами,
Молитвы вознося безумству моему.
Разбив оковы дня, я падаю во тьму
Под бой колоколов над вставшими часами.
Исусовых перстов дрожащими губами
Коснусь ли, хоть на миг не изменив Ему?
От боли застонав, паду на пепелище,
Сожгу углями грудь я, венценосный нищий,
Я, судьбы трех миров бросающий во прах...
Иль это только сон, неузнанный в тумане,
А я - всего лишь шут в дешевом балагане,
В улыбке бледных губ скрывающий свой страх?..
Где-то планеты сходят с орбит
и падают в вечность,
где-то время стирает с земли
народы и города,
где-то плачут по мертвым
или радуются пришедшим...
А я лежу
на солнечном склоне холма
и ем землянику.
Когда я умру -
Стану окликом на ветру,
Песнею, или словом,
А может быть, - чьим-то стоном.
Когда я умру -
Стану рифмой любви, добру,
Встречам и ожиданиям,
А может быть, - расставаниям.
Но покуда я еще жив,
Я - волОс твоих черный извив,
Я - в глазах твоих тихий свет,
Я - надежда, которой нет.
Пролив огонь на белизну бумаги,
Задумчивый творец потусторонних строк
Сжигает жизнь свою и смотрит в потолок
Небес, где смерть свои вздымает стяги.
Из демоновых рук им принятый венок
Терзает лоб шипами злых прозрений -
Отчаянно слепых, исполненных сомнений,
Твердящих: "Ты безумец!", "Ты пророк!".
И пепел неразгаданных творений
Уносится за ветром в небеса.
И пеленою дым ложится на глаза,
В зрачках которых отразился гений.
Их обожжет кипящая слеза,
А памяти приснится давний вечер,
Пожар зарниц, сгорающие свечи,
Трефовый туз и девичья коса.
Тяжелым гнетом падает на плечи
Печаль. И хмурый дождь чернеет на песке.
И тайным вензелем на гробовой доске
Чернеет знак его последней встречи.
Слепое сердце, обреченное тоске,
Не примирится с немотою прозы.
И боль его алеющею розой
На утомленном расцветет виске.
Чужой любви пролившиеся слезы
Омоют сердца стынущий комок.
И он уйдет с рассветом на восток,
Влача, как саван, за собою грезы.
Задумчивый творец потусторонних строк
Почит навек в сыреющем овраге,
Угасший взор уставя в потолок
Небес, где смерть свои полощет стяги.
«Жил-был у бабушки серенький козлик..».
Ах, козлик юный! серый, заводной!
Он жил у бабушки. Он был ее звездой.
Утехой долгих дней в извечной круговерти
Забот, присущих тем, кто причастился смерти
И жизнь свою влачит под тяжкий скрип колес,
Как груз былых грехов, возложенных на воз
Несбывшихся надежд, молитв и покаяний,
Чтоб сжечь их на костре бесплодных ожиданий.
И вот вам сЕрдца два, стучащие в глуши
Забытых хуторов. И вот вам - две души...
Да, вот вам две души, а между ними где-то,
Как тоненькая нить из солнечного света,
Протянута любовь. Бессильны времена
Над таинством ее. И только смерть одна
Готова совершить слепое преступленье.
Подписан приговор. И нет уже спасенья.
И начат путь его, и зажжена свеча,
И рок, достав топор, готов рубить с плеча...
Козленок! Что же ты? Зачем ты так беспечен?!
Твой путь к лесной тропе в глазах волков отсвечен...
И в шорохе листвы не слышно мягких лап.
А ангел, что тебя всегда хранил, - ослаб.
Он в сонной тишине ночного сеновала
Перебирает сны, как четки из коралла...
Прощайте навсегда: капуста, огород,
Колодец, сеновал, околица и кот!
Ах глупый! Что же ты преодолел желанье
Нещадно избодать порыв непослушанья?!
В наивности своей покинул отчий дом;
И вот - уж никогда тебе не стать козлом...
Не к славе привела тебя тропа лесная.
Ликует волчий вой, и тишина ночная
Опустит на лицо из облаков вуаль,
И тихим ветерком прошепчет небо: "Жаль..."
И там, где у ручья тропинка повернула,
Там жизнь оборвалась. Душа его сверкнула
Звездой, упавшей в ночь с задумчивых небес;
Его последний вздох навек сокроет лес...
Где папоротник спит под хмурою луною,
Где стелется туман невзрачной пеленою,
Где слышен шепоток кокетливых ракит, -
Там звуком тишины стал стук его копыт.
И у корней ольхи - лишь пара острых рожек -
Приют для муравьев и храм сороконожек.
Сегодня весь день
гроза прибивала к земле
одинокую душу,
душу мою, в которой смешались море и суша.
Душа моя билась
в холодных сетях ливня
как рыба,
холодная скользкая рыба,
пуча глаза и беспомощно открывая рот.
Душа моя билась
в холодных сетях ливня
как птица,
как бедная слабая птица,
в когтях у играющего с ней кота.
Душа моя просто
промокла насквозь
и просила
просила тебя запустить погреться,
но у тебя не нашлось для нее сухих носков и огня...
Сегодня весь день
гроза прибивала к земле
одинокую душу,
душу мою, в которой смешались небо и лужи.
Меня утомила
остоянная мука выбора
между красивым и нужным,
