С 1936 года Вадим Стрельченко жил в Москве, профессионально занимаясь литературой. Одно время учился в Литературном институте им. Горького, но вскоре бросил его.
В 1937 году вышел первый сборник Стрельченко «Стихи товарища», в 1941-м — второй, «Моя фотография», куда входила также поэма «Валентин». В годы войны погибли многие стихотворения Стрельченко, так и не увидев света.
Несмотря на то что Вадим Стрельченко из-за плохого зрения был снят с воинского учета, он в самом начале Отечественной войны пошел добровольцем в народное ополчение, участвовал во многих боях и погиб в 1942 году под Вязьмой.
О любви, о силе без печали,
О геройстве — пела мне не мать.
Что другие с молоком всосали,
Мне пришлось уже зубами брать.
Знаю наши улицы и верю!
В каждом доме можно написать
Кистью легкою над каждой дверью
Саблю, зубчатое колесо, тетрадь.
Мы показываемся над волнами!
Мы в полях видны! Мы на ветру!
Засыпая ввечеру бойцами,
Мы встаем бойцами поутру.
Рослые,
Зерном, плодами сада,
Флагом мы грозим своим врагам:
Карлики!
Им на деревья надо
Взлезть, чтоб видеть то, что видно нам!
Мне за стол с врагами не садиться;
Что мне хлеб у них? Что молоко?
Пусть я голоден!
Я ем как птица:
Только тут,
Где двигаться легко.
И на площади, и пред собраньем,
И в безлюдии степной травы,—
Может быть, я жив одним сознаньем,
Что вокруг меня живете вы.
Пусть нарежут хлеба мне не скупо,
Прораставшего в дожде, в пыли!
Пусть в тарелку мне добавят супа
С овощами милой мне земли!
Слышу трубы! На земле покатой —
Ветрено, светло! Не повернуть.
Как перед мечом, перед лопатой —
Песня славы и далекий путь.
И прошу, клянясь звездою в небе:
Если изменю тебе, мой край,
И приду к тебе, моля о хлебе,
То ты хлеба мне не подавай!
1935
Если постучится у ворот,
От ветров и солнца темнокожий,
С книжкою моих стихов прохожий,
Спрашивая громко:
«Тут живет
Стрельченко, поэт, который всюду
Славить будет землю и людей,
На земле трудящихся, —
Покуда
Не земля — на нем,
А он — на ней!
И который, хоть писал годами,
Обыскав карманы брюк своих,
Вытащит не кошелек с деньгами —
Только сильных две руки мужских!
И не птичьим посвистом гордится —
Яблоком, киркой в руках людей,
Потому что больше пенья птицы
Любит смех и голоса друзей,
И затем лишь и живет на свете?»
Увидав в моем окошке свет,
Вы тому товарищу ответьте:
«В этом доме есть такой поэт».
1936
Отворила девушка окно,
В целый мир распахнуто оно.
Стекол между нами больше нет,
Сквозь цветы и листья вижу я:
Краснощекая сидит семья.
В комнате гитара. Хохот, свет.
Эти люди незнакомы мне,
Но изображенья на стене:
Моря, винограда, кузнецов —
Говорят:
«Здесь сильная семья.
И ее судьба — судьба твоя,
Самовар и для тебя готов».
Что мешает мне пойти вперед?
Как сверкает лестницы пролет!
Почему бы в дверь не постучать?
Что же стало на моем пути?
Почему мне в двери не войти, —
Сесть за стол и тоже хохотать,
Будто мы знакомы с давних лет?
Что с того, что я им не сосед!
Я всегда молился на друзей,
На сердца, на руки их, на рот.
…Как сверкает лестницы пролет!
Эй, хозяйка,
Открывай скорей!
1936
На фотографии мужчина снят.
Вокруг него растения торчат,
Вокруг него разросся молочай —
И больше ничего… Безлюдный край!
И больше ничего, как будто он
И вправду под капустою рожден…
Я с удивлением гляжу на свой портрет:
Черты похожи, а меня и нет!
Со мной на фотографии моей
Должны бы сняться тысячи людей,
Людей, составивших мою семью.
Пусть мать качает колыбель мою!
Пускай доярки с молоком стоят,
Которое я выпил год назад, —
Оно белело чисто и светло,
Оно когда-то жизнь мою спасло.
Матрос огромный, с марлей на виске,
Качающийся на грузовике
В гробу открытом лунной ночью… Он
Сошел на землю охранять мой сон,
Акацию и школьную скамью
И навсегда вошел в мою семью.
А где-то сзади моего лица
Найдется место и для подлеца,
Чей прах в земле — и тот враждебен мне:
Явись, Деникин, тенью на стене!
Торговка Марья станет в уголке —
Купоны, боны, кроны в кошельке, —
Рука торговки тянется к плодам…
Я враг скупцам, лжецам и торгашам!
Со мною должен сняться и солдат,
Мной встреченный семнадцать лет назад.
(Такое шло сиянье по волне,
Что стыдно было плюнуть в воду мне.)
Солдат французский в куртке голубой,
Который дыню поделил со мной,
Почуяв мальчика голодный взгляд…
Шумело море… Где же ты, солдат?
Забыв твои глаза, улыбку, рот,
Я полюбил всей Франции народ.
Так я пишу. И предо мной портрет,
Ему уже конца и края нет:
Явитесь, хохоча и говоря,
Матросы, прачки, швеи, слесаря.
Без вас меня не радует портрет,
Как будто бы руки иль глаза нет.
Учителя, любившие меня!
Прохожие, дававшие огня!
Со мною вы. Без вас, мои друзья,
Что стоит фотография моя!
1936
430. ХОЗЯЙКЕ МОЕЙ КВАРТИРЫ
Смеюсь, хозяйка: даром ты в комнату мою
Приходишь с самоваром.
«Не нужно!» — говорю.
Ты милый сердцу глобус поставь-ка на столе,
Чтоб я о всей огромной
Не забывал земле,
Чтоб Шар Большой являлся в веселье и в нужде!
(Так, видя искру в небе,
Мы помним о звезде.)
И мне замка не надо, не надобно ключей,—
Нужна ли мне ограда
От всех моих друзей!
Ты вешаешь картину? Картин не нужно здесь,
Но ветку молодую
Акации повесь.
Пилу, кирку и весла — расставишь
по углам?
…Два башмака носками
Повернуты к дверям,
Стакан воды сияет,
И глобус на столе…
И мне жилья иного
Не нужно на земле!
1936
431. НЕ В ДОМУ РОЖДЕННОМУ
В небе необычно: солнце и луна.
Солнце светит ярко, а луна бледна…
Вдруг толпа на улице, крик на мостовой,
Только уши лошади вижу за толпой.
Что там?
«Да роженица… редкие дела:
Как везли в больницу, тут и родила».
…Кто бежит в аптеку, кто жалеет мать.
Ну, а мне б — ребенка в лоб поцеловать:
Не в дому рожденный!
Если уж пришлось —
Полюби ты улицу до седых волос.
Взгляды незнакомые, нежные слова
Навсегда запомни, крошка-голова!
Не в дому рожденный,
Не жалей потом:
Ну, рожден под солнцем, не под потолком.
Но пускай составят твой семейный круг
Тыщи этих сильных
Братьев и подруг!
1937
432. ПРИГЛАШЕНИЕ В ТУРКМЕНИЮ
Ты ведь слышал о солнце песчаной страны,
О просторах в горячей тиши…
Там, как всюду, умелые руки нужны.
Приезжай, приезжай! Поспеши.
Если дан тебе с детства торжественный дар
Крепко строить дома для людей,
То есть если ты каменщик, плотник, маляр —
Приезжай! Приезжай поскорей.
Если ты полюбил и коня и овцу
Так, что дружат с тобою стада,
А телята бегут, словно дети к отцу, —
Зоотехник, пожалуй сюда!
Если в книгах прочел и узнал от людей
Тайны светлого ты ремесла,
Что спасает людей от ненужных смертей
И здоровье вдувает в тела,
То есть если ты фельдшер, а может быть врач —
Приезжай поскорее! Мы ждем!
…Пусть воды маловато и воздух горяч,
Ничего! Ты узнаешь потом
Всю страну, где акация трижды цветет,
Долог день, ночь — светла и мала.
А колючки, конечно, не розы…
Но мед
И в колючках находит пчела.
Ты присядешь, как равный, к любому котлу,—
Всюду знанье почетно и труд.
И полюбят тебя. И в твою пиалу,
Что захочешь, того и нальют.
Дни пойдут… И когда, вечерами, из мглы
Вдруг по воздуху перед тобой
Поплывут позабытые хата, волы,
Горицвет и горошек степной —
Будет совесть твоя и ясна и чиста.
Хоть слезою глаза заблестят,
С благодарностью вспомнишь родные места,
Но уже не захочешь назад.
1938
