храма с золотыми куполами, окруженное водой, с превосходными отапливаемыми опочивальнями и морозильниками для специально приготовленного мяса, ввозившегося из Соединенных Штатов. Официальное открытие тигрятника происходило при участии актрисы Джоан Коллинз, а мне было поручено освидетельствовать вновь прибывших тигров. Это были величественные животные, вступившие в пору отрочества, но и поныне сохранившие детскую игривость. Дружелюбные и отзывчивые на ласку, как любой домашний мурлыка, который чудесно поет у огня. С тиграми у меня всегда складывались приятельские отношения — возможно, потому, что у меня самого кошачья натура. По моему мнению, половина человечества тяготеет к кошачьей натуре, а другая — к собачьей. Ну, а уж кошкам, мелким или крупным, ведомо, к какой половине принадлежите вы. Но мои взаимоотношения с тиграми укрепляются благодаря возможности непосредственного общения с ними. Скажите тигру «пр-рр-уч», и он вам ответит «пр-рр-уч, пр-рр-уч». Попробуйте, когда в следующий раз пойдете в зоопарк. Так же произошло и с белыми тиграми в Штукенброке — кавалером по кличке Савари и его подружкой Сагебой. «Пр-рр-уч, пр-рр-уч», — сказал я. «Пр-руч, пр-руч», — донеслось в ответ; Фриц открыл дверь и повел меня в жилые палаты моих новых друзей. Савари и Сагеба, точь-в-точь как мои домашние кошки — Ленин, Льюпин, Том, Бак-Тус и другие, — подошли ко мне и начали тереться о ноги, конечно, о бедра, а не о щиколотки. Затем они обнюхали меня своими усатыми мордами и пропели немного щемящую песенку дружбы; «уо-у, уо-у». Теперь они домогались, чтобы я открыл им банку «Кит-и-кэт» — естественно тигровых размеров, — просто потому, что они милые люди, между прочим. Нет, я не млею от сентиментальности по отношению к животным — сантименты испытываю, не скрою, но сентиментальности — никогда. Мои новые друзья были так склонны поиграть, что большую часть обследования мне пришлось делать на ходу — я медленно шагал между ними, касаясь своим стетоскопом их грудных клеток, а они ласкались и терлись о ноги.
Казалось, все было в ажуре, но… Дыхание Савари было более частым, хотя и не более глубоким, чем я ожидал. Двадцать раз в минуту вместо обычных десяти. Но стетоскоп не зафиксировал необычных шумов в легких или сердце.
— Аппетит у обоих хороший? — спросил я.
— Jawohl! Превосходный! — ответил Фриц. — Хотя должен сказать, что стул несколько более жидкий, чем у остальных тигров. В Штукенброке превосходная коллекция бенгальских тигров, и смотритель, герр Вильинг, накопил богатый опыт, всю жизнь ухаживая и наблюдая за этими царственными кошачьими.
Коль скоро тоны сердца и легких представлялись нормальными, я не мог найти объяснений учащенному дыханию.
— Значит, так. Завтра я сделаю рентгенограмму и электрокардиограмму, — сказал я. — Под легким наркозом.
Ведь не сделаешь же обследование шумным, беспокойным тиграм просто так. Между тем из Соединенных Штатов дошли слухи, что реакция белых тигров на введение наркоза иногда может оказаться непредсказуемой. Я не мог отыскать достоверной информации, подтверждающей или опровергающей эти слухи. Вместе с тем я не видел физиологической причины, по которой это теоретически могло произойти. Я знаю, что большинство альбиносов не способны синтезировать фермент, называемый тиросиназа, который предположительно мог бы изменять характер воздействия организма на вводимые в него анестетики. Помню, на втором курсе в университете в Глазго на лекции доктора Муллигэна я затронул вопрос о биохимических аномалиях, связанных с альбинизмом. Доктор Муллигэн не просветил меня, а просто едко ответил: «Юноша, вы или идиот, или гений». Эта фраза запомнилась и была приведена в сувенирной книге, выпущенной к выпускному обеду. Что ж! Будем считать, что так оно и есть. В любом случае, как я уже сказал, белые тигры не являются альбиносами. Конечно же, их будет легко «послать в нокаут» одним из наиболее часто используемых мною эффективных препаратов вроде кетамина или тилетамина. Электрокардиограмму и рентгенограмму я сделаю за пятнадцать минут.
Взяв пробы для бактериологического и паразитарного анализа, я распорядился не давать животным твердой пищи, пока они после всех операций не выйдут из анестезии, а сам отправился ночевать к своему знакомому в Зеннештадт, до которого было по прямой дороге рукой подать.
На следующее утро я прибыл в сафари-парк к восьми часам. Местный конский ветеринар, согласившийся предоставить мне портативный рентгеновский аппарат для обследования тигров, уже ждал меня со своими ассистентами. Электрокардиограф, работающий от батарей, всегда входит в число диагностических приборов, которые я вожу с собой. Я подключил, отрегулировал его и проверил, правильно ли идет лента миллиметровой бумаги. Когда все было подготовлено, я набрал полные легкие воздуха, и — пуф-ф! — легкий шприц, снаряженный кетамином, вылетел из духовой трубки и впился Савари прямо в окорока. По-видимому, он даже не почувствовал укола. Четыре минуты двадцать две секунду — я всегда засекаю время, за которое животное погружается в сон под влиянием анестезии, — и белый тигр спал без задних ног. Я сделал инъекцию атропина для защиты сердца и контроля кровотока, а затем мы втроем отнесли его в коридор «индийского храма», где уже ждало подготовленное оборудование. Мы аккуратно положили тигра на бочок на большой стол. Надев свинцовые передники и перчатки, мы начали делать рентгеновские снимки, каждый раз меняя положение туловища тигра, чтобы снять легкие и сердце под разными углами. Отснятые пленки были тут же отправлены для проявки в ветклинику, которой заведовал мой коллега. Я тщательно, с регулярными интервалами, проверял у тигра пульс, дыхание и наполнение капилляров. Ничто не внушало опасений. Теперь частота дыхания снизилась до девяти в минуту, а сердце делало стабильные сорок ударов.
Теперь настала очередь электрокардиограммы. Я присоединил к каждой ноге тигра по электроду, подключил провода к принимающему устройству и включил прибор. Самописец тут же начал вычерчивать череду пиков и впадин на движущейся ленте миллиметровой бумаги, фиксируя разные фазы биения могучего тигриного сердца. Слишком глубокий желобок, слишком закругленный пик или неожиданно появившийся бугор на этом безвинном с виду чертеже, напоминающем контур горного хребта, означают поврежденный клапан, расширенную камеру или дюжину других возможных дефектов, могущих повлиять на удивительное беспрерывное движение мускула, представляющего собою сердце. Но самописец, фиксировавший движения сердца Савари, вычерчивал привычную кривую. Нормальное тигриное сердце без каких-либо неприятных сюрпризов.
Я решил снова прослушать дыхание стетоскопом. Раз, два, три… Грудь перестала двигаться. Я взглянул на электрокардиограф. Самописец продолжал вычерчивать прежний узор. Пульс хороший, сильный. Вдох! Прекрасно. Новый вдох — но послабее. Пики на электрокардиограмме начали сгущаться — это значило, что сердцебиение участилось. Дыхание теперь неглубокое, нерегулярное. Раз, два… три, четыре… пять… Я осторожно тронул веки тигра — никакого рефлексного моргания. Я пощупал ему ухо — никакого рефлексного
