Мать взяла тыкву молча, ни словом не обмолвившись о том, почему так мало молока, процедила его, налила в чашку и понесла в комнату больного. Он пошёл за ней. Пенни не спал. Он слабо улыбнулся.
– Придётся Курносой малость повременить со мной, – хриплым шёпотом произнёс он.
– Должно быть, вы одной породы с гремучими змеями, милейший, – сказал доктор. – Ума не приложу, как вы ухитрились выкарабкаться без виски.
– Нет, док, я из королевских змей, – всё так же шёпотом отвечал Пенни. – Вы ведь знаете, что гремучка не может убить королевскую змею.
В комнату, ухмыляясь, вошли Бык и Мельничное Колесо.
– Красавцем тебя не назовешь, Пенни, но, слава богу, ты жив, – сказал Бык.
Доктор поднёс чашку с молоком к губам больного. Он стал жадно глотать.
– Я не могу приписать себе честь вашего спасения, – сказал доктор. – Просто ваше время умирать ещё не настало.
Пенни закрыл глаза.
– Кажется, так бы и спал неделю напролёт, – сказал он.
– Как раз этого я от вас и хочу, – сказал доктор. – Больше я просто ничего не могу для вас сделать.
Он поднялся и размял затекшие ноги.
– Ему спать, а дела-то что же, ждать будут? – посетовала матушка Бэкстер.
– А чем он должен был заняться? – спросил Бык.
– Главное, кукурузой, её надо ещё разок пропахать. Картошку тоже нужно промотыжить, но это и Джоди хорошо умеет, коли не будет отлынивать.
– Я не буду отлынивать, ма.
– Ну так я останусь и обработаю кукурузу и прочее, – сказал Бык.
Матушка Бэкстер страшно разволновалась.
– Я не хочу быть обязанной перед вами, – чопорно сказала она.
– Чёрт побери, мадам, мы тут все свои, горемыки, в этой глуши. Хорош бы я был, ежели б не остался.
– Я в большом долгу перед вами, – сказала она смиренно. – Оставить так кукурузу – это всё равно что нам всем троим умереть от змеиного укуса.
– Ни разу ещё я не просыпался таким трезвым с тех пор, как умерла жена, – сказал доктор. – Я бы в охотку съел чего-нибудь, прежде чем идти.
Она заторопилась на кухню. Джоди пошёл разводить огонь.
– Вот уж не думала, что придётся быть обязанной перед Форрестером, – сказала она.
– Бык не совсем Форрестер, ма. Бык друг.
– На то похоже.
Она наполнила водой кофейник, добавила к гуще свежего кофе.
– Сходи в коптильню, принеси тот последний кусок грудинки. Я не хочу ударить лицом в грязь.
Он с гордостью принёс свинину. Мать позволила ему нарезать её. Он сказал:
– Ма, отец подстрелил олениху и печёнкой вытягивал яд. Он разрезал себе руку и прикладывал печёнку.
– Нет чтобы принести домой хотя бы ногу.
– У меня просто не было времени на такие мысли.
– Это тоже верно.
– Ма, у оленихи был оленёнок.
– Что ж, оленята есть почти у всех олених.
– Этот был совсем маленький. Чуть ли не только что народившийся.
– Ну так что же? Поди накрой на стол. Выставь ежевичное варенье. И масло тоже выставь.
Она размешивала тесто для кукурузного хлеба. Сало уже шипело в кастрюле с длинной ручкой. Она вылила в неё тесто. На сковороде скворчала грудинка. Она переворачивала и распластывала дольки, чтобы они подрумянивались ровнее. Интересно, спрашивал себя Джоди, смогут ли они досыта накормить Быка и Мельничное Колесо, привыкших к тучным трапезам дома Форрестеров?
– Сделай побольше подливки, ма, – сказал он.
– Если ты обойдешься без молока, я сделаю молочную подливку.
Эта жертва была ему нипочем.
– Можно было бы зарезать курицу, – сказал он.
– Я уже думала об этом. Все они либо слишком молодые, либо слишком старые…
Она перевернула кукурузный хлеб. Кофе начал кипеть.
– Я мог бы подстрелить сегодня утром несколько голубей или белок, – сказал он.
– В самую пору подумать об этом. Пойди скажи мужчинам, чтобы мылись и шли к столу.
Он позвал их. Они вышли во двор к умывальному лотку, поплескали водой на лица, сполоснули руки. Он вынес им чистое полотенце.
– Ух, как меня разбирает на еду, когда я трезв, – сказал доктор.
Джоди был горд, что удалось собрать такой стол. Он не отличался разнообразием блюд, как у Форрестеров, зато всего было вдоволь. Мужчины ели с жадностью. Наконец они отодвинули тарелки и закурили трубки.
– Вроде как в воскресенье, правда? – сказал Мельничное Колесо.
– Когда болеют, всегда кажется, будто воскресенье, – сказала матушка Бэкстер. – В доме сидят люди, мужчины не выходят в поле.
Джоди никогда не видел её такой любезной. Из опасения, что им может не хватить, она не садилась за стол до тех пор, пока мужчины не кончили. Теперь она с аппетитом налегала на еду. Мужчины болтали о всякой всячине. Мысли Джоди вновь обратились к оленёнку. Он не мог не думать о нём. Оленёнок присутствовал в его подсознании так же ощутимо, как он держал его в руках во сне. Он тихонько выскользнул из-за стола и пошёл в спальню к отцу. Пенни лежал спокойно. Глаза его были открыты и ясны, но зрачки всё ещё темны и расширены.
– Как дела, па? – спросил Джоди.
– Превосходно, сын. Курносая пошла разбойничать в другие места. Но она чуть было не захватила меня с собой.
– Уж это так.
– Я рад за тебя, сын, что ты не потерял головы и сделал всё как надо.
– Па…
– Я слушаю, сын.
– Ты помнишь олениху с оленёнком, па?
– Мне ли забыть их? Бедная олениха спасла мне жизнь, это точно.
– Па, оленёнок небось до сих пор там. Он голодный, да и страсть как напуган, поди.
– Должно быть, так.
– Па, я уже почти совсем взрослый, и мне не нужно молока. Что, если я пойду и поищу оленёнка?
– И приведёшь его сюда?
– Да, и выращу его.
Пенни лежал неподвижно, устремив глаза в потолок.
– Ты задал мне трудную задачу, сын.
– Ему не много будет надо, па. Он скоро подрастёт и сможет прокормиться листьями и желудями.
– Прах меня раздери, ты умеешь смотреть дальше, чем все мальчишки, которых я знал.
– Мы отняли у него мать, он в этом никак не виноват.
– И уж конечно, неблагодарно получается – бросить его помирать с голоду, так, что ли? Я не в силах отказать тебе, сын. Я уже света не чаял увидеть, пока не настало утро.
– Можно мне поехать с Мельничным Колесом и поискать его?
– Скажи матери, я разрешил тебе.
Джоди бочком подошёл к столу и сел. Мать разливала кофе.
– Ма, отец разрешил мне принести оленёнка, – сказал он.
Её рука с кофейником замерла в воздухе.
– Какого ещё оленёнка?
– А той оленихи, которую мы убили, и па взял её печень, чтобы вытянуть яд.
Она открыла от изумления рот.
– Господи помилуй…
– Па говорит, неблагодарно бросить его помирать с голоду.
– Это верно, мэм, – сказал доктор Вильсон. – Ничто в мире не дается безвозмездно. Мальчик прав, и его отец тоже прав.
