Прибор получился необычный, но к летнему сезону фоторегистратор отладили, и мы стали готовиться к встречам с глубинами Белого моря вместе с увлеченными своим делом океанологами-аквалангистами. Нас ожидали морские рейсы на катерах, знакомый звон воздушных пузырьков в голубых толщах вод. Для меня это была седьмая экспедиция на Беломорье, для Виктора — вторая, но интерес к предстоящей экспедиции у всех нас был очень велик.
Стоял июль, когда мы — съемочная группа экспедиции — подплывали к Соловецким островам. Туристский теплоход «Югорский Шар» должен был причалить в бухте Благополучия, где нас обещали встретить. Марк писал, что вышлет один из двух катеров, так называемый малый рыболовный бот. Мы очень надеялись на него, ибо до места расположения базовой экспедиции было сорок миль морем, а багажа набралось многовато. По суше, поэтому добираться было крайне сложно.
На море стоял штиль. Светило солнце, которое в полночь лишь на несколько минут окунулось в воду. Оно скрылось на севере, а не на западе, да и поднялось из моря почти в той же точке. Вслед за солнцем, как в сказке, из морской дали вынырнули верхушки деревьев, потом появился могучий лесистый холм, и Соловецкий остров с куполами церквей стал быстро приближаться.
Судно медленно скользило по глади моря, и казалось, что берега острова берут «Югорский Шар» в плен. Слева на нас наступал сплошной массив леса, а справа — гористый полуостров, на котором возвышалась могучая монастырская стена. Веселая толпа туристов, собравшаяся на палубе, уже мысленно была там, в знаменитом монастыре.
Берега, к которым мы подплывали, оказались сильно изрезанными. Вблизи виднелись маленькие островки, отмели и отдельные камни. Прямо за причалом берег круто поднимался вверх. Уровень воды обозначен был валунами, которые блестели шапками водорослей, омытых набежавшей от судна волной.
В прозрачной воде нам с палубы видны были заросли морской капусты, а на прибрежных камнях бахромой свисали ленты другой бурой водоросли — фукуса пузырчатого. Это исконные обитатели арктического моря, произрастающие близ берега.
Целое море — единственное в бассейне Северного Ледовитого океана, большая часть которого расположена южнее полярного круга, но оно издавна известно как студеное и по праву считается арктическим. Когда-то оно входило в состав теплого Литоринового моря, существовавшего в атлантическую эпоху, и как память об этом в прибрежных районах Беломорья сохранились некоторые теплолюбивые — бореальные — животные и растения. Мы с Виктором знали об этом и надеялись на подводные встречи с этими реликтами.
Берег был безлюден, и маленький причал казался среди величественной природы лишним. Солнце, просвечивая сквозь стену сплошного леса, окрасило вершины деревьев золотым ореолом. Великаны сосны и ели в убранстве мха и лишайников представляли картину сказочную. Лес был могучим, и как-то не верилось, что вокруг студеное море, берущее острова в шестимесячный ледовый плен.
Теплоход причалил, и поток туристов устремился к древним строениям. Мы выгрузили вещи, но радостное настроение от первой встречи с заповедными островами постепенно стало исчезать. Ни катера, ни какой-либо вести с базы экспедиции не было. Ждали до вечера. Потеряв надежду на приход катера, стали искать сухопутный транспорт до бухты Сосновой. Выручил водитель грузовика, сказавший, что нам повезло, ведь в бухту редко кто едет, могли и заночевать на берегу.
Дорога шла лесом, трясло немилосердно на ухабах и корнях, но настроение поднялось. «Берендеев» лес своим обликом и запахами не мог не очаровать. Сквозь густую его поросль мелькали голубые озера, мы переезжали каменные мостки давнишней, но крепкой постройки. Вдоль дороги попадались часовенки, иногда каналы, обложенные камнями. Это был водный путь внутри острова — система озер, соединенных естественными протоками и искусственными каналами.
Еще в XV веке обосновались монахи на этих скудных и суровых землях, обжили их и развили разные промыслы. Добывали из морской воды соль; занимались земледелием, били зверя, ловили рыбу. По указу Петра I изготовляли железо, добывали слюду, промышляли и выращивали затем в быстрых карельских реках моллюсков-жемчужниц. Монашеская братия была хорошо организована и умела привлекать к работам ремесленников и крестьян.
На отвоеванных у леса землях выращивали рожь, ячмень, овес и просо. Это трудно, но достижимо, а вот как удавалось здесь, у полярного круга, культивировать арбузы и розы, остается загадкой. Ведь произрастали эти теплолюбивые южные пришельцы не в оранжереях, а в естественных условиях, — в открытом грунте.
На острове за 65 градусом северной широты и по сей день в открытом приполярном саду на хуторе Горка можно видеть ботанические чудеса — выведенные на Соловках яблони, орешник и клен. Но вот ни арбузов, ни роз уже нет...
Секирная гора, хутор Горка, деревянная Андреевская церковь сказочной архитектуры на Большом Заецком острове, гора Голгофа на Анзерском острове — все это летопись истории Соловецких островов, не говоря уже о величественном памятнике — Соловецком монастыре. Можно с уверенностью сказать, что другого такого городища у нас нет. Основание монастырской стены сложены из валунов, вес каждого из которых достигает 8-10 тонн.
Величавы памятники за этими стенами — соборы, церкви и палаты, соединенные крытыми переходами. Долгое время эти массивные стены служили защитой России от врагов с севера. В XVI-XVII веках Соловецкий монастырь не раз успешно отражал нападения ливонцев и шведов, а в 1854 году, во время русско-турецкой войны, выдержал девятичасовой обстрел трех английских кораблей.
И вот проезжаем на грузовике мимо заброшенных пустошей — бывших пашен, разрушающихся часовен и зарастающих каналов. Это результат равнодушия местных властей к памятникам старины. Нельзя без возмущения смотреть и на следы пребывания туристов — груды ржавых банок и битой посуды. Глубокой ночью прибыли на базу экспедиции. Лагерь был раскинут на берегу бухты Сосновой. Вокруг лес и море. Стараясь не нарушать покоя, царившего в палаточном городке, поставили свои шатры.
Утром узнали, что из строя вышли оба судна — старенькие катера, купленные экспедицией у местного рыбколхоза. У одного из них лопнул вал винта, а у второго — свалился сам винт. К счастью, аварии произошли недалеко от берега, в бухте. Сначала ремонта потребовало одно судно, потом другое. «Целую неделю только и занимались починкой, — объяснил нам Марк. — Хорошо, что приехали, помогайте».
Аварийное судно на приливе пришвартовали к берегу. В отлив, когда оно стало обсыхать, под его борта подвели распорки — благо плавника повсюду много. В полный отлив у нас была вполне пригодная верфь, но сроку морская стихия отвела нам всего полчаса. За это время успели насадить винт и закрепить его. Пришла вода, и наш корабль всплыл, закачавшись на волнах.
