— Эта падла не должна ходить по земле, — сказал Бристоль.
— Не должна, — кивнул Чумелый. — Одесса-мама не поймет нас, если не сыграем хану «серебряному мальчику».
Они добрались до Вашингтон-сквер отеля вовремя. У входа стояли два новеньких форда. Люди поспешно загружали в них чемоданы.
Бристоль и Чумелый даже издалека узнали среди суетившихся возле автомобилей тех, кто приезжал вчера на рассвете за Вороном.
Приятели переглянулись и спрятались за стволами деревьев. Выжидали молча. Обменивались только взглядами и жестами.
Наконец появился Анжель. Бристоль и Чумелый не видели его ни разу, но мгновенно сообразили, что это именно он. Все так же молча они кивнули друг другу и выхватили пистолеты.
Атака была столь стремительной, что в ответ не последовало ни одного выстрела. Двое головорезов «серебряного мальчика» замертво рухнули на мостовую. Шофер второго автомобиля ткнулся окровавленной головой в руль и затих. Сам Анжель, с простреленной грудью, все же успел прыгнуть в первый форд.
Машина мгновенно рванула с места.
Достали ли выстрелы вдогонку «серебряного мальчика» — Бристоль и Чумелый так и не поняли.
В свой отель они уже не вернулись. Решили не рисковать. Сразу отправились на квартиру к земляку в Южный Бронкс. Там и договорились несколько дней переждать и подумать, чем заняться дальше.
Поворот судьбы
А утром к ним заявился нежданный гость издалека.
— Ай, здравствуйте! Не надо лишних слов. Я знаю, какое горе постигло вас. Поверьте: это и мое горе…
Глаза Монечки, и без того всегда красные и слезливые, стали еще красней и печальней.
— Ворон был славным юношей и умел толково «лепить панамы» и чисто лопошить фреев. Он никогда не был фуф- лыжником. Потому берусь похоронить его как человека.
Старик неожиданно усмехнулся:
— Правда, Ворон думал: добряк Монечка настолько сделался дряхлым, что забыл, заключая пари, упомянуть минимальную сумму, за которую надо продать статую Свободы. Предъяви он контракт хоть на один доллар, я бы все равно считался проигравшим…
Монечка хитро взглянул на приятелей.
— Но я ничего не забываю… — Он сделал многозначительную паузу и заговорил о другом. — Ну, а вы что собираетесь делать?..
— Если Анжель не сковырнулся, доведем его до гроба, по-скорому срубим в Нью-Йорке деньжат и — айда на Одессу, — ответил Бристоль.
Старый шнеерзон покачал головой:
— «Серебряный мальчик» остался живым, но теперь скрывается, и явно не в Нью-Йорке. Так что он пока не доступен. А насчет Одессы — забудьте. Нетуже больше старой доброй «мамы». Война шумит в Европе. Грядут большие перемены…
— А чё нам в этом Нью-Йорке без Ворона делать? — обреченно махнул рукой Чумелый.
Монечка вздохнул.
— По правде говоря, я ввязался в дурацкое пари с Вороном лишь потому, что собрался переезжать в Нью- Йорк. — Старик сделал многозначительную паузу и продолжил. — Я знал: здесь мне понадобятся расторопные и умненькие юноши…
Бристоль и Чумелый выжидающе и с удивлением уставились на Монечку.
— Ша! — резко взмахнул рукой старик. — Не говорите только, что из-за бестолкового спора на мне есть хоть одна капля крови Ворона!
Бристоль затряс головой:
— Нет-нет, Монечка, ты чист. Серега сам «лепил панаму» «серебряному мальчику» и другим, и мы помогали ему. Нет на тебе его крови. Любое толковище подтвердит: ты чист…
Торговец фальшивыми драгоценностями остался удовлетворен словами Бристоля.
— Так вот, здесь, в Нью-Йорке, у меня начинается новая жизнь. Открываю свое ювелирное дело, и больше — никакого блатняка, — старик пристально посмотрел в глаза приятелям. — Согласны работать на меня? Это может быть для вас весьма счастливый поворот судьбы…
— А чё ж делать, если в кармане пусто, а Одесса не ждет тебя? — вздохнул Чумелый.
— Согласен! — после секундного колебания ответил Бристоль…
«Больше никогда»
… — Это знаменитый магазин Хауста, — сказал Стив и кивнул на пятиэтажное здание на углу Бродвея и Брум-стрит. — Его построили еще в 1857 году. Здесь до Второй мировой войны располагалась ювелирная компания моего прадеда…
Стив резко повернулся ко мне:
— Но ты ведь не забудешь наш уговор, не так ли?
— Какой?
Стив сделал нарочито строгое лицо и поднял вверх указательный палец:
— Ни при каких обстоятельствах не называть фамилию моего прадеда. У нашей ювелирной компании хорошая репутация. Не стоит бросать на нее тень, даже столетней давности…
Я приложил руку к сердцу и заверил:
— Ни фамилии твоего предка, ни названия фирмы не разглашу!..
Стив улыбнулся и продолжил рассказ.
— Бристоль и Чумелый верно служили моему прадеду. При этом они все же сумели отомстить за Ворона. Точно не знаю, но каким-то образом, благодаря моему предку, приятели-одесситы сурово подставили «серебряного мальчика» с фальшивыми бриллиантами. Короче, из-за этого Анжеля убили его же близкие…
А Ворона, как и обещал мой прадед, похоронили достойно на каком-то нью-йоркском кладбище. Мне в детстве говорили, но я забыл, где точно. А вот старую фотографию его могильной плиты помню отлично. На ней — странная для Америки надпись, придуманная моим предком: «Здесь покоится тот самый Ворон. Рожденный в Одессе, погибший в Нью-Йорке».
А дальше были выбиты строки из столь любимого Вороном Эдгара По:
Наконец я птице кинул: «Раньше скрылись без следа
Все друзья; ты завтра сгинешь безнадежно!..»
Он тогда Каркнул: «Больше никогда!..
Бесконечна ночь утраты,
И темна стезя.
Умирающий уходит,
И вернуть нельзя.
Он все дальше от надежды
На пути своем.
Но несбыточней надежда
Умереть вдвоем.
И не легче пригвожденным
К одному кресту.
Все равно уходит каждый
На свою звезду…
Негаснущая вспышка
…Доктор склоняется надо мной. В глазах усталость, тревога, беспокойство. Кажется или на самом деле он шепчет:
— Чернобыль бесследно не проходит… Не проходит… У доктора сдвинулась набок шапочка. И от этого в одно
мгновение он стал похож на веселого пирата из мультфильма.
— Пульс! Пульс!
Лицо доктора затягивается дымкой.
— Выживешь… Выживешь… — голос его становится глуше, как будто доносится из подземелья.
Но пока можно разобрать слова:
— Выживешь! И еще походишь по морям и по дальним странам… Только не сдавайся! Не сдавайся…
