Многие в России имеют совершенно превратное понятие об этой части Малой Азии, считая ее по климату чуть ли не тропической страной. Не раз приходилось мне слышать совет запасаться как можно более летним платьем. Между тем, начиная от лесистого Делижанского ущелья, поражающего своими красотами даже самый избалованный глаз, местность быстро возвышается, и вся почти Древняя Армения находится на высоте от 6 000 до 7 000 футов над уровнем моря. Такая «высота» предполагает очень суровый климат. Деревьев здесь не видно до самого Саганлугского хребта; растительность довольно скудная, хотя хлеб в Карском пашалыке произрастает очень успешно, снабжая пшеницей наше Закавказье. Это объясняется тем, что в летние месяцы солнце берет, конечно, свое. Днем страшная жара, но малейший ветерок с гор заставляет помышлять о теплой одежде. Поэтому здесь почти никто не снимает толстого сюртука или черкески, а ночью можно согреться только под зимним одеялом, прикрывшись еще спасительной в непогоду буркой. Дожди и град падают беспрестанно, и почти ежедневно слышится гром.
В Кизил-Чахчахе, верстах в 20 от Александрополя, наши армяне потребовали сделать привал для корма лошадей. Мы нашли гостеприимный приют от солнца в сакле начальника поста, а кони наши угостились саманом и ячменем. Лошади здесь редко знают сено и вовсе незнакомы с овсом. Обычный их корм составляют ячмень и так называемый саман — мелко избитая пшеничная солома, происходящая от особого способа молотьбы хлеба. Хлеб молотят здесь какою-то доской с камнями внизу в виде зубцов, к которой припрягается лошадь. Снопы расстилаются на земле, работник садится на доску и погоняет лошадь. От этого солома мелко избивается, зерно остается внизу, а часть его, превращаясь в муку, смешивается с соломой. Этот род соломы составляет саман. При корме лошадей опытные люди, обыкновенно, подмешивают к саману ячмень, не давая его отдельно. Это заставляет лошадь хорошо пережевывать ячмень, делая его, таким образом, удобоваримой и питательной пищей. В летние месяцы важным подспорьем для корма лошадей и прочего скота служит трава. Из лагеря ежедневно все свободные от службы лошади высылаются на траву. Здешняя лошадь так привыкла к пастьбе, что при малейшей остановке, стоит только попустить поводья, как она склоняет голову, вытягивает шею и жадно щиплет траву, ловко выбирая ее между мелкими камнями, густо покрывающими землю.
После трехчасового отдыха мы снова сели на коней и часам к шести вечера достигли Кюрюк-Дара, знаменитого известной победой русских над турками в 1854 г. Имя Бебутова, как я имел случай убедиться, до сих пор живо сохраняется в памяти местного населения. Во время приближения нашего к Кюрюк-Дара налетела сильная гроза, воздух вдруг похолодел, и нас облило проливным дождем. Не желая измокнуть до костей и прибыть в Заим ночью, мы решили обождать рассвета в Кюрюк-Дара. Здесь расположен был небольшой наш лагерь, охранявший доставленную сюда осадную артиллерию и военный госпиталь, где находилось несколько раненых дагестанцев, участвовавших в том кавалерийском деле, в котором смертельно ранен был генерал Челокаев. Раненые размещались не только удобно, но даже роскошно; уход за ними очень усердный. Они спрашивали, знает ли Россия об их подвиге и что думают о них русские. Все они с твердостью переносят свои страдания.
На ночлег мы остановились в одной из саклей Кюрюк-Дара, неподалеку от лагеря. Хозяином нашим оказался очень гостеприимный армянин. Ввели нас в обширную землянку, наполовину ушедшую в землю и покрытую земляной крышей, поддерживаемой толстыми деревянными столбами и балками. Направо от входа устроен род ложи с двумя широкими прилавками, параллельно лежащими низко на полу и расположенными по обеим сторонам прочного, довольно прихотливо устроенного камина. В камине теплился огонь, который ради нас не замедлили оживить несколькими грудами кизяка и охапкой щепок. За этим почетным отделением, устланным коврами, простиралась обширная конюшня, в которую взяли наших лошадей и где находились также у своих стойл хозяйские буйволы, коровы и бараны. Подобное помещение, где находят одинаковый приют люди и скот, называется, обыкновенно, у русских буйволятником. В буйволятнике — навозный воздух, несмотря на достаточное число отдушин в крыше; но воздух этот считается здоровым и, действительно, переносится легко, особенно, когда приходится укрываться от дневного зноя или ночного холода. Ночью, когда все улеглось спать, и в буйволятнике слышался только густой храп и хруст самана на зубах лошадей, мне чудилось при мерцающем свете догоревшего камина, что я нахожусь в каких-то катакомбах с их таинственной обстановкой и бесконечной, скрывающейся в густом мраке вереницей запутанных, неизведанных проходов. Для полноты картины недоставало только разбойников; но взамен их вокруг нас находились радушные армяне, усердно выражавшие свою преданность русским и русскому царю и заявлявшие лишь желание, чтоб их снова не отдали во власть турок. Один старик-армянин говорил:
— Русские за все платят, ничего даром не возьмут; господа хороши, солдат также добрый и хороший. Турки же все грабят. Лес нужен — давай лес, арба нужна — давай арбу, скот нужен — давай скот, хлеб нужен — давай хлеб, деньги нужны — давай деньги. Все возьмет, ничего не платит!..
Вот таким-то способом снабжены в изобилии всем необходимым турецкие войска и крепости. Нужно заметить, что толки и слухи, распространенные слишком усердными чернильными патриотами, о том, что турецкие войска представляют вид голодной толпы оборванцев, обреченной на всякие лишения, оказываются совершенно ложными, по крайней мере, на малоазиатском театре войны. В Ардагане нашли громаднейшие запасы всякого военного довольствия. Нам досталось до 12 000 четвертей хлеба. Турецкие палатки очень любимы многими в наших войсках, отличаясь от русских конусообразным своим видом. При завладении турецким лагерем в палатках всегда находят хорошую пищу, пшеничные галеты, представляющие лакомство в сравнении с нашим сухарем; посуду, большей частью медную, одеяла и тюфяки, которыми снабжены почти все солдаты. Офицерскис палатки у турок гораздо роскошнее наших и изобилуют коврами и разными вещами английского производства. Одежда у солдат новая и из тонкого сукна. Я писал уже, кажется, о том, как богато снабжены турецкие войска и крепости оружием, ружейными патронами и артиллерийскими снарядами. В Ардагане у турецких солдат имелся двойной комплект ружейных патронов и, сверх того, в траншеях и рвах для стрелков расставлены были ящики с раскупоренными патронами. От этого изобилия снарядов, быть может, и не велики наши потери под Ардаганом. Турки стреляли без счета, плохо целясь и скрываясь за брустверами, опасаясь редких, но метких выстрелов наших солдат.
