— Сейчас выясним. Пошли, посмотрим!
Мы подошли к уступу, где я сразу увидел лежащего юма. Он уже пришел в себя. Удары оглушили его только на несколько мгновений, за которые его и связал мальчишка. На помощь он не звал, потому что ему было неизвестно, сколько врагов на него напало. Тем более что он слишком удалился от своих товарищей, и они вряд ли бы услышали его крики. Все, что при нем было, стало, естественно, добычей пленившего его, но она оказалась невелика. Карманы пленника были совершенно пусты, а вооружен он был только ножом да луком с колчаном, в котором остались три или четыре плохоньких стрелы. Я пожелал бы моему маленькому герою более богатой добычи, потому что индейцы считают, что чем больше добыча, тем значительнее подвиг.
Наша рекогносцировка прошла удачно и дала благоприятный результат. Теперь нам надо было возвращаться, взяв с собой пленника, потому что нельзя же было оставлять его здесь. Я был уверен, что часового придут сменять, и прежде чем это произойдет, мы должны были снова быть здесь и успеть схватить сменщика, иначе он, не найдя постового, поднимет шум. Поэтому я спросил пленного:
— Слушай, ты меня знаешь?
— Олд Шеттерхэнд! — ответил он с испугом. — Да, я тебя знаю!
— Если тебе дорога жизнь, то не говори громко и отвечай на мои вопросы только правду! С того времени, как я убежал от вас, сюда приходили новые юма?
— Нет, никого не было.
— Не случилось ли за это время чего-нибудь важного?
— Нет.
— Когда тебя будут менять?
— Через два срока, которые бледнолицые называют часом.
— Сейчас ты пойдешь с нами. Мы освободим твои ноги, чтобы ты смог идти. Если ты только попытаешься убежать, я заколю тебя на месте!
Я развязал ему путы на ногах, а руки прикрутил к телу. Таким образом, он для нас не представлял опасности. Несмотря на темноту, мы возвращались куда более быстрым шагом, чем двигались по пути сюда, потому что тогда мы вынуждены были идти медленно, опасаясь неожиданной встречи с пастухами.
Когда я рассказал Виннету, на каком отдалении мы видели юма, он сказал:
— Значит, легче будет напасть на них, только пленных нам с собой брать не надо, потому что они могут криками выдать нас. Что думает мой брат Шеттерхэнд о том, скольких мимбренхо достаточно для нападения на врагов, притом что ни один из них не должен уйти от нас?
— Половины наших воинов более, чем достаточно, но лучше взять побольше, так как всегда надо рассчитывать на неожиданность.
— А другой половины хватит, чтобы охранять здесь пленных?
— Я думаю, что да.
— Кто будет им приказывать?
— Сильный Бизон, потому что Виннету и я должны участвовать в нападении. Нам даже необходимо обойти пастухов, чтобы узнать про их расположение. Это придется нам сделать вдвоем, потому что это тяжело, так как они не разожгли костра.
— Я предпочел бы держать Сильного Бизона возле себя, потому что я больше не доверяю ему так, как прежде, а поэтому за ним нужно присматривать. После поединка с моим братом Шеттерхэндом он стал другим человеком. Глаза его смотрят только к себе в душу, не обращая больше внимания на происходящее вокруг.
— Это не мешает передать ему присмотр за пленниками. Он не будет заботиться о них, да это и не нужно, но следить за ними он будет. Поединок вызван как раз его ненавистью к юма. Он считал, что я хотел отпустить их на свободу, или, по крайней мере, одного вождя. Он хочет всех их поставить умирать у столба пыток и, конечно, не совершит ошибки, вследствие которой хотя бы один из пленников сможет убежать. Я поговорю с ним.
Сильный Бизон не слышал моего разговора с Виннету, потому что находился далеко от нас. Я пошел к нему, забрав с собой и его младшего сына вместе с пленником.
— Почему вождь мимбренхо не сидит рядом с Виннету? — спросил я его. — У Виннету есть для него важное сообщение.
— Что он еще может дать мне, кроме моей славы, которую я потерял! — мрачно ответил он.
— Разве слава твоих сыновей не так же важна для тебя, как и твоя собственная?
— Ты говоришь об Убийце юма?
— Нет, о твоем младшем сыне.
— Но у него еще нет ни имени, ни славы; о нем я не думал.
— Ты заблуждаешься. Он будет знаменитым воином. Он доказал уже это.
— Тем, что пошел с тобой посмотреть, нет ли в ущелье юма — какое ж тут геройство? Каждый мальчишка племени мимбренхо умеет выслеживать врага.
— Но сбить врага с ног и взять его в плен — каждый ли ваш мальчишка может выполнить такое? А твой сын это сделал. Вот здесь, перед тобой, стоит юма, взятый им в плен.
— Наверное, ты сам пленил его, а потом подарил моему мальчику, как уже вручил ему прежде мою жизнь.
— Нет. Он это сделал сам. Я ушел, а он подстерег юма, свалил его с ног и связал своим лассо. Когда я вернулся, все уже было кончено, так что мне больше нечего было делать.
Тут лицо у старика оживилось. Он встал, положил своему второму сыну руку на голову и проговорил:
— Ты — мой младший сын, но тебе нечего завидовать своему старшему брату ни из-за имени, ни из-за храбрости, потому что Олд Шеттерхэнд с нами и он поможет тебе получить славное имя. Пленник принадлежит тебе, и когда он будет стоять у столба пыток, ты пошлешь в него смертельную стрелу.
— Позаботься о том, чтобы все они дошли до столба пыток, — напомнил я вождю. — Мы передаем пленников под твой надзор и в помощь оставим тебе половину твоих воинов.
— А другой половиной вы хотите пленить остальных юма? А я должен оставаться здесь? Почему вы не хотите взять меня с собой?
— Потому что один из нас троих, ты, Виннету или я, должен остаться здесь, а мы знаем, что ты будешь хорошо их охранять. Пленные принадлежат тебе, значит, ты и должен ими заниматься.
— Мой белый брат прав: пока я здесь, ни одной собаке не удастся уйти от нас. Вы можете идти без опаски.
— Что мы и сделаем. Будь готов следовать за нами, как только мы пришлем к тебе посланца!
Затем были выбраны воины, которые будут нас сопровождать. Потом мы сели на коней и поскакали к выходу из ущелья, где спешились и передали лошадей нескольким сторожам. Мы торопились не пропустить смены часовых, поэтому пустили лошадей в галоп, так как, не найдя никого на посту, юма бы подняли шум. Прихода смены можно было ожидать в любой момент. А так как подходящий караульный мог услышать стук лошадиных копыт, то мы с Виннету пошли ему навстречу. Направление я знал. В нескольких десятках метров от ущелья мы остановились и стали ждать. Не прошло и двух минут, как мы услышали шаги. Мы разошлись: я отступил налево, Виннету — направо, а когда юма проходил между нами, мы крепко схватили его с двух сторон и потащили к ущелью, где возле своих лошадей мы оставили стражу.
