Не здороваясь и не снимая плаща, посетитель сел на стул. Из-под низко надвинутой кепки была видна только нижняя часть лица пришедшего — оплывший подбородок и толстые губы. Дукин стоял перед ним.
Ну, — сказал недовольно человек. — Вы неосторожны, назначая встречу здесь. Что-нибудь случилось?
Я вас пригласил за тем, чтобы проинформировать... Степанов и Северов просят обком партии разрешить им начать обучение матросов стрельбе из гарпунных пушек, — торопливо говорил Дукин.
Этого нельзя допустить! — резко, тоном приказа сказал человек в плаще.
Но я тут бессилен! — развел руками Дукин. — Я до сих пор делал все, что мог.
Мы недовольны вами, — прервал его человек в плаще. — Нам приходится за вас многое делать. С одним Нильсеном сколько возни было, Надо предпринять новые меры. В чем флотилия особенно сейчас нуждается?
Ждет угля, — быстро сказал Дукин. — Мы отправляем транспорт.
Транспорт потерпит аварию в пути, —I сказал человек в плаще.
Хорошо, — подобострастно ответил Дукин.
2
Радист « Шторма» Баранов от скуки настроился на Хабаровскую радиостанцию. Она передавала для моряков концерт художественной самодеятельности. Выступали студенты. Молодые, задорные голоса дружно пели новую популярную песню:
Не сынки у маменек В помещичьем дому — Выросли мы в пламени, В пороховом-дыму...
Повторяя мотив про себя, радист ловко орудовал электропаяльником. В рубке стоял едкий запах нашатыря.
Без стука вошел Слива. Отряхнув плащ и фуражку, он повесил их у двери и сел на диванчик.
Что. мастеришь, король эфира? — спросил Слива.
Приемник, — коротко ответил Баранов.
Приемник? Да куда же тебе его? И так вся рубка забита. — Слива обвел глазами аппаратуру.
Был он не в настроении, не шутил, не балагурил, как обычно. Взгрустнулось боцману. Но радист этого не заметил. Слива затронул его слабую струнку.
Да, полная рубка аппаратуры. А откуда эти приемники и передатчики? Ты посмотри, — Баранов ткнул пальцем в фабричную марку приемника. — Сделано в Германии. Есть у меня думка сделать приемник и передатчик, чтобы они ни в какой шторм не скисали. Это раз. А второе...
Слива прервал размечтавшегося радиста:
Уж лучше изобрети такой приемник, чтобы китов к базе приманивать. Цып-цып, и киты, как цыплята, уже под бортом фонтанчики пускают!
-— Опять смешки, — с обидой сказал радист, но тут же улыбнулся: — А что ты думаешь? Может, и построим такой передатчик. Волны его будут действовать на мозг кита и усыплять.
Тогда гарпунеров-интуристов носочком, — присвистнул Слива. — Гуд бай, сволочи! Хватит гадить! Эх, мама моя, взял бы нашего Граульчика, — Слива пошевелил пальцами перед своим лицом, — за кадык и в гальюн...
Баранов не дослушал Сливу и наклонился к приемнику. Сквозь музыку пробивалась vморзянка. Слышались Ц настойчивые однообразные звуки. Радист повернул к Сливе встревоженное лицо:
SOS... Слышишь, SOS![58]
S О S — международный сигнал бедствия.
Он схватил наушники и стал ловить сигналы терпящего бедствие судна. Слива, вскочив с дивана, смотрел на радиста во все глаза. А тот взял карандаш и быстро стал записывать:
— Угольщик «Утес»... Координаты... Идет к нам…
Слива вырвал из-под рук радиста листок и, не надевая плаща и фуражки, выскочил на палубу. Его обдало душем штормового дождя. Боцман вбежал к Можуре.
Капитан сидел за столом, читал книгу. Быстро прочитав радиограмму, Можура натянул китель и скомандовал:
Доложить Северову. Экипаж судна поднять. Готовиться к выходу в море. Курилова вызвать с базы.
Есть! —• Слива выбежал из каюты...
Капитан-директор флотилии, пробежав глазами радиограмму, приказал выйти, на помощь угольщику двум китобойцам «Труду» и «Шторму».
Угольщик «Утес» был застигнут штормом в открытом море. Старенький, малосильный транспорт с трюмами, полными топлива для китобойной флотилии, боролся с разъяренным морем. Но когда ураган достиг наивысшей силы, судно стало относить к береговой линии. Огромные волны то и дело накрывали его. Ударом волны о борт были сорваны брезент и крышки с люков: судно заливало.
Капитан Остап Тарасович Пилипенко приказал радисту дать в эфир сигнал бедствия. Старый, опытный моряк был встревожен положением своего судна. Оно угрожающе поскрипывало. Истрепанное, построенное в прошлом веке, суденышко давно уже было непригодно для таких дальних и трудных рейсов.
Остап Тарасович, уцепившись за поручни мостика, с трудом удерживался на ногах, на чем свет стоит ругал Дукина, пославшего его в этот рейс.
Рискуя каждую минуту быть смытым за борт, к капитану добрался радист и прокричал на ухо:
Китобойцы... идут... держу связь... еще какое-то судно запросило координаты... ответ на него не получил...
У Пилипенко полегчало на душе. Если даже не удастся спасти «Утес», то будет спасена команда. Капитан смотрел в темноту, стараясь разглядеть спасительные огоньки. Они должны были вот-вот показаться. Прошло около часу. У левого борта в океане блеснуло несколько огней.
Идут! — радостно проговорил Пилипенко, но рев бури заглушил его голос.
Из темноты почти в упор по «Утесу» ударил ослепительный сноп голубоватого огня. От света прожектора моряки зажмурились. «Какие сильные прожекторы на китобойцах», — подумал Пилипенко.
Но тут же прожектор погас, и на «Утес» надвинулся темный вытянутый силуэт военного судна.
Сокрушительный удар в левый борт «Утеса» потряс старое судно, качнул его так, что оно чуть-чуть не легло на правый борт. Огромная волна хлынула на палубу. Сквозь рев бури послышался скрежет разрываемого металла, треск дерева, крики людей...
Палуба вырвалась из-под ног Пилипенко. Его потащило к борту, но капитан уцепился за вентиляционную трубу, поднялся, не понимая, что происходит. «Утес», сильно накренившись на левый борт, погружался в воду.
В этот момент в темноте показались еще огни — это шли китобойцы.
Пилипенко отдал команду проверить повреждение и приступить к заделке пробоины. Из трюма вернулся старпом.
Пробоина велика, — доложил он, — заделать не сможем. Трюм быстро наполняется водой.
Быстроходное военное судно, заметив подходящие китобойцы, скрылось в ревущем мраке. А огни китобойцев все приближались. Они, точно на качелях, то взмывали вверх, то опускались вниз. Огромные волны мешали судам подойти к «Утесу». Его радист лихорадочно передавал в эфир тревожную весть — «Утес» тонул.
Орлов сам стал у штурвала. Промокший до нитки, сжав рукоятки штурвала, он подводил «Труд» к угольщику. Волны то угрожали бросить суда друг на друга, то разносили их в стороны.
