С этими словами гарпунер прошел мимо помполита, спустился на палубу и под недобрыми взглядами китобоев скрылся в своей каюте на корме.
2
«Шторм» подводил к базе финвала. В небольшой бухте было тихо. Крутые, в расщелинах темные скалы, поросшие редким кустарником, отражались в воде.
Всю неделю база простаивала, людям нечего было делать. Вот почему сейчас встречать первого кита высылали все. Данилов, приложив ладони ко рту, крикнул:
— Ого-го! На «Шторме»! Поздравляем с успехом! Его густой голос прокатился над морем, откликнулся эхом в ущелье. Возгласы бригадира подхватили рабочие базы. Слива подмигнул Курилову:
Размочил сухой счет! Оленька тебя за это два раза поцелует.
Почему два? — улыбнулся Леонтий.
Двойная радость — кит и муж.
Курилов искал глазами Оленьку, но в массе, людей, облепивших борт базы, трудно было найти ее. Но вот над головами вскинулась факелом алая косынка. «Оленька!» — узнал Курилов, охваченный нежностью.
Кита подвели к слипу. Матросы вручную набросили на хвостовой плавник механический захват. Послышалась команда — и лебедки заработали. Тушу начали втаскивать на палубу. Из воды уже показалась половина ее, и в это время раздался такой звук, как будто лопнула туго натянутая гигантская струна.
Многотонная туша скользнула в воду. Поднявшаяся волна качнула китобоец. На «Приморье» зашумели. Слива выкрикнул:
Дырявые руки! Им бы только этими руками затылки почесывать да зря плату получать! Встречусь я с ними на берегу, будут они меня помнить!
Да хватит тебе, — попытался остановить боцмана Курилов, но это еще больше разозлило Сливу:
Ты, бочкарь, все в облаках витаешь, как птица!
Между тем на базе после первой растерянности бригадиры и рабочие, сгрудившись, рассматривали механический захват. Он не выдержал тяжести китовой туши, развалился на куски.
Что случилось? — подошел к рабочим встревоженный Северов.
Да вот, расползся по швам, — недоумевающе сказал Данилов.
- Новый?
- А как же. Вон и марка заводская, — показал Данилов, — какая-то заграничная.
Северов осмотрел обломок механического захватного приспособления. Блеснули буквы заводской марки.
— «Корнелиус», — прочитал Иван Алексеевич. — Сделано в Германии.
Можура снова направил «Шторм» в море. Грауль поднялся на капитанский мостик.
Я есть против идти в море!
Можура поднял руку к усам, но пальцы его не захватили клочка волос. Капитан посмотрел в глаза гарпунера и, встретив его твердый настойчивый взгляд, повторил:
Мы идем в море. Готовьте пушку!
Я есть против идти в море! — Грауль сделал движение навстречу капитану, точно хотел заставить его отступить.
Можура резко шагнул вперед, и это было так неожиданно для Грауля, что гарпунер вздрогнул и отпрянул.
На мостик поднялся Курилов. С палубы он заметил, что здесь происходило что-то необычное.
Готовьте пушку! — Можура с трудом сдерживал гнев.
Грауль хотел возразить, но, скользнув взглядом по Курилову, вдруг усмехнулся:
О, конечно! Зачем время пускайт свободный? Я думал отдыхайт, но хочу быть ударник, как Андерсен.
Улыбаясь, Грауль ушел с мостика. Можура сквозь зубы процедил:
Наглец!
Курилов увидел, как лицо капитана покрылось багровыми пятнами. Можура достал трубку и, закуривая, проговорил с негодованием:
Над мертвым, подлец, издевается!
Капитан положил руку на плечо Курилова. Голос его стал мягче:
Долго еще мы будем терпеть их, Леонтий? А? Не пора ли нам от них избавиться? — И, не ожидая ответа, добавил: — На вас, молодежь, надежда. Но уж больно вы все смирные.
Это как сказать, — усмехнулся Курилов.
Посмотрим! — пыхнул трубкой Можура и добавил: — Сегодня надо обязательно найти кита и заставить Грауля добыть его. Заставить!
3
Швед Лунден, заменивший на китобойце «Фронт» не вернувшегося с Гавайских островов Нильсена, ничем-не походил на своего предшественника. Кругленький, упитанный, с постоянной улыбкой на одутловатом, с желтым отливом лице, он, казалось, не ходил, а катался по судну. Его можно было видеть везде — ив кубрике, и на мостике, и в кочегарке, и в камбузе у дяди Мити.
То там, то тут слышался его тоненький веселый голосок. В своей коричневой жилетке и мягких меховых полусапожках Лунден напоминал доброго дядюшку. Он охотно и щедро угощал моряков поджаренными орешками и по каждому поводу восклицал:
Чольт возьми, камрады!
Но как только речь заходила о китах, или кто-нибудь обнаруживал желание подойти к гарпунной пушке, Лунден весь взъерошивался и сердито покрикивал:
Ноу, ноу, ноу!
У пушки гарпунер преображался. Согнувшись и широко расставив короткие и толстые, как обрубки, ножки, он водил круглой головой из стороны в сторону, и в темных глазах его при этом горел огонек азарта.
Ишь, как высматривает добычу, — говорили матросы.
Высматривает-то высматривает, — соглашался кок дядя Митя, — но вот плохо хватает ее!
Лунден охотился хуже Нильсена, делал много пустых выстрелов, но все-таки шел впереди Трайдера.
Что-то мы мало китов бьем?! — говорил ему Шубин.
Как бог даст, — поднимал Лунден глаза к небу. — Как бог...
Он часто и подолгу молился в своей каюте перед висевшей над койкой маленькой бронзовой фигурой Христа, распятого на кресте из черного мрамора. В каюте стоял душный запах духов и ладана.
Дядя Митя, присмотревшись к гарпунеру в первые дни после приезда, решительно определил:
С этим нечего и слов тратить: нутро гнилое. Все внимание коммунистов судна было направлено на
то, чтобы ничто не мешало работе гарпунера. Лунден это заметил и похвалил:
О, русские — хорошие моряки, чольт возьми, камрады!
Дни шли за днями, а охота велась вяло, хотя киты и встречались почти ежедневно. Флотилия двигалась вместе с китами на север.
Петя Турмин очень часто вспоминал о Нильсене и недоумевал, почему тот не вернулся. Он по-прежнему был помощником гарпунера. Лунден с первого дня пытался подружиться с комсомольцем. Петя неохотно принимал угощения гарпунера, но своей неприязни к Лундену не выказывал, надеясь, что дружеские отношения со шведом благоприятно скажутся на результатах охоты.
Швед поощрительно похлопывал молодого моряка по плечу:
О, вы сделайте гарпунер! — Лунден указывал на себя и Турмина, дополняя жестами, что он обучит комсомольца своей специальности. Петр кивал, выражая согласие, а. гарпунер продолжал:
