Но вот если ты третий сын или четвертый и так далее, то дело обстоит куда хуже. Наследства ты не получаешь вовсе – ни в каком виде. Получаешь лишь образование, наряду с другими братьями, военную тренировку, оружие и коня. И вот с этим капиталом можешь отправляться на все четыре стороны. Это можно называть по-разному: искать счастья, удачи. Или можно сказать – служить Церкви и королю. Суть от этих слов не меняется.
В целом это мудрое жизненное устройство называлось Законом Крови и Земли. Главная его цель – не допустить дробления баронских хозяйств, чтобы не было дележа между сыновьями.
Франц был как раз третьим сыном в семье, так что он с детства знал о том, что ему предстоит стать рыцарем – безземельным воином, который будет служить за плату, и если повезет и он останется в живых, то заслужит почет и высокие воинские должности при дворе сюзерена.
О подвигах рыцарей, о рыцарской доблести и чести сложены поэмы и песни, о них повествуют рыцарские романы, известные каждому юноше. Их можно слушать с упоением, их можно читать, витая грезами в заоблачных высотах.
Франц так и делал, но ведь мир вокруг него изменился, стал другим. Канули в прошлое славные Крестовые походы, потерпели военные поражения и отступили на задний план рыцарские ордена, овеянные славой прошлых столетий.
Никого не посвящали больше в рыцари ударом меча по плечу. Никто не скакал на рыцарских турнирах с шарфом Прекрасной Дамы, повязанным на левой руке. Артиллерийский огонь сметал в бою отважных рыцарей целыми рядами…
Однако Закон Крови и Земли оставался неизменным, и третьему сыну предстояло уходить из отчего дома и с оружием в руках добывать себе если не честь, то средства для пропитания.
– Куда ты двинешься? – спросил Альберт у младшего брата накануне дня, когда Францу предстояло отправиться в дорогу и все было готово к отъезду.
– На север, – сказал Франц. – Хочу добраться до Любека.
– До Любека? – удивился Альберт, нахмурившись. – А зачем тебе в Любек? Это далеко, да и что там вообще делать – на севере?
И Франц рассказал брату о своему замысле, созревшем у него уже полгода назад, когда через деревню проходили бродячие монахи и остановились переночевать в их бедном замке. Один из монахов рассказывал о Новом Свете – о далекой земле, расположенной за морями и океанами. Туда можно доплыть на большом корабле, и это – земля невиданная, полная чудес. Там золото лежит прямо на поверхности земли и можно собирать его горстями и охапками. Местные красавицы искусны в любви и пленительны.
Но Новый Свет – место для настоящих рыцарей, потому что жизнь там полна опасностей. Орды злобных дикарей-язычников нуждаются в усмирении и приведении к Кресту Господнему…
Монах рассказывал обо всем этом в людской, где собралось к вечеру много народу. Горел огонь в очаге, разгоняя подступающую из каменных углов зимнюю сырость. Трое монахов на правах гостей расположились ближе всех к огню, а вокруг расселись на деревянных лавках домовые слуги: всем было охота промозглым вечером послушать путников – пусть расскажут свои небылицы. В деревне скучно, и новостей никаких не доходит, так что визит бродячих монахов тоже сделался событием.
Франц слушал рассказ монаха, как сказку, не очень-то веря в нее. И действительно, разве мало приходилось слушать поэм и песен, сложенных о диковинных землях, покоренных крестоносцами в прошлые века? Время от времени доводилось слушать миннезингеров – бродячих певцов, которые исполняли огромный репертуар песен на самые разные темы – от любовных до военных. Большое место в репертуаре занимали песни о том, как отважные рыцари в поисках Святой земли заблудились и оказались в неведомой земле, населенной удивительными существами.
– Эх, хорошая жизнь в этом Новом Свете, – заметил конюх Ганс, выслушав рассказ монаха, а затем философски заметил: – Да ведь только как туда добраться? До неба не дойти, и за море-океан не перешагнешь…
Ясно было, что Ганс, как и все присутствующие, не верит в реальное существование какого-то Нового Света и относится к рассказам о нем как к части привычной поэзии о рыцарских приключениях.
Однако ответ монаха, произнесенный негромким голосом, поразил Франца.
– Добраться туда можно на испанском корабле, – сказал он. – Только испанцы плавают в Новый Свет. Они знают туда дорогу.
Услышавшие эти слова слуги не придали им значения. Незнакомое слово «испанцы» показалось им смешным, они заулыбались. Испанцы – это, наверное, тоже сказочное изобретение, вроде людей с собачьими головами, обитающими в чудесных краях…
Но Франц-то учился в монастырской школе и отлично знал, что испанцы – это реальные люди, жители богатого и обширного королевства Испания. Слышал он и о том, что Испания – великая морская держава, повелительница морей-океанов.
После слов об Испании рассказ монаха о Новом Свете вдруг перестал быть для Франца очередным вариантом сказки.
Когда огонь в очаге стал гаснуть и перед сном все потянулись на задний двор справить нужду под моросящим дождиком, Франц задержал монаха и, отведя его в темный угол комнаты, расспросил подробно.
– Там был мой старший брат, – сказал монах. – Он беспутный человек, служащий греху. Он нанялся на испанский корабль и плавал в Новый Свет. Эти края еще называют Западная Индия, хотя местные жители на индийцев совсем не похожи и у них нет пряностей. А что это за индийцы без пряностей?
С того дня Франц решил для себя – он хочет пробраться в Новый Свет, в Западную Индию, где его ждут опасности и приключения, где он добудет золото и разбогатеет. И где, конечно же, он непременно женится на красавице – дочери индийского короля.
Дело было теперь за немногим – оставалось лишь добраться до Испании.
Отец ничем не мог помочь Францу – он никогда не покидал пределов Баварии и не интересовался географией. А после смерти жены, произошедшей десять лет назад, вообще перестал интересоваться чем-либо, кроме крепкого пива и настойки из горьких трав.
Эвелин фон Хузен родила мужу трех сыновей: Михаэля, Альберта и Франца, после чего ее организм как бы почувствовал себя исчерпанным. Словно песок в часах вытекла тонкой струйкой ее жизнь. После смерти жены Хорст фон Хузен не женился, а сказал, что останется вдовцом и посвятит себя хозяйству и воспитанию сыновей, чтобы Эвелин на небесах радовалась тому, что видит.
Сначала так оно и было, но с годами отец все меньше обращал внимание на сыновей, а хозяйство постепенно начало приходить в упадок. Все чаще Хорстом овладевало тягостное безразличие, апатия, он терял интерес ко всему на свете.
