— Безусловно, — сразу же согласился он. — Можете сойти на берег когда угодно. Возьмите мушкет и свинца для пуль. Пороха у нас мало, поэтому я могу дать лишь на несколько зарядов. Вы к Ити-Ити?
— Да, таково мое намерение, сэр.
— Тогда вечером увидимся. Я хочу поговорить с вами и Стюартом. Я ему скажу, чтобы он пришел к Ити-Ити через час после заката.
Я словно вернулся домой — так радостно было приветствовать Ину и ее мужа и увидеть всех их детишек. Я столь долго прожил среди этих добрых людей, что нас уже связывала не просто дружба, а нечто большее.
Только я разместил свои пожитки, как сразу стал центром всеобщего внимания: все хотели услышать о наших приключениях. Я рассказал им на таитянском языке о неудачной попытке организовать поселение и в конце заметил, что туземцев я не виню, — они ведь просто сопротивлялись людям, которые, по их мнению, хотели захватить их землю. Ина негодующе покачала головой:
— Нет! Ты не прав! Я видела этих людей; пять лет назад они приплывали сюда на большом каноэ. Это дикари! Нужно было перебить их всех и захватить остров!
— Ты жестока, Ина, — возразил я с улыбкой. — Зачем нам убивать невинных людей, чей грех лишь в том, что они любят свою землю? Если бы мы захотели их убить, Кристиан нам не позволил бы.
— Тогда он глуп. Разве они не пытались убить его и вас? А что вы теперь собираетесь делать? Долго пробудете среди нас?
— Завтра или послезавтра Кристиан и еще восемь человек поплывут на Аитутаки к капитану Куку. Остальным, полюбившим ваш остров, позволено поселиться здесь.
— Ах, Байэм, — воскликнула Ина, — мы все так счастливы! Когда ты уплыл, наш дом стал пуст!
— Да, — тепло поддержал ее муж, — ты стал одним из нас, и мы никуда тебя не отпустим!
Вечером на тропе, ведущей из бухты, появился Стюарт в сопровождении Пегги и ее отца, старого Типау. Ити-Ити отправился на корабль за Кристианом и своей племянницей. Мы со Стюартом и его возлюбленной пошли пройтись по берегу, оставив старика посплетничать в доме.
Волны Тихого океана лениво ласкали песок. Мы молча сели на берегу, прекрасный вечер словно околдовал нас своею тишиной и покоем.
Сумерки уже почти превратились в ночь, когда Стюарт вдруг сказал:
— Вот они!
Покачиваясь на волнах, по морю тенью скользила лодка. Она быстро приближалась, и вскоре нос ее зашуршал по песку. Из лодки выскочил Кристиан и, повернувшись к Маймити, которая была с ним, помог ей вылезти. Кивнув нам и сказав, чтобы мы подождали его на берегу, он проследовал за Ити-Ити в дом. Повинуясь просьбе Стюарта, туда же поспешила и Пегги.
Фигура Кристиана на тускло освещенном берегу глубоко тронула меня. Нетрудно было представить его чувства накануне расставания с Таити. Вскоре позади нас зашуршали кусты, и мы услышали мягкие шаги по песку. Мы поднялись навстречу Кристиану, однако он усадил нас обратно и, сев рядом, отбросил в сторону шапку и провел рукой по густым темным волосам.
— Мы видимся в последний раз, — отрывисто заговорил он после долгого молчания. — Отплытие завтра утром, как только поднимется ветер… Историю бунта я вам рассказал; помните, что в ответе за него я один. По всей вероятности, Блай и те, что с ним, давно погибли — утонули или убиты дикарями. О Блае я не сожалею, но вот мысль об остальных — невинных людях — гнетет мою совесть. Обстоятельства вам известны, они объясняют, быть может, даже до некоторой степени извиняют меня, но не оправдывают. Мои планы вы знаете. Тихий океан — самый большой на земле, островам на нем нет числа. На одном из них — на севере или на юге, на востоке или на западе отсюда — мы поселимся, а корабль уничтожим. Нас вы больше не увидите, обещаю.
Снова наступила тишина, которую нарушал лишь тихий шорох прибоя; где-то вдалеке захныкал проснувшийся ребенок.
— Рано или поздно, — продолжал Кристиан, — английский корабль бросит здесь якорь. Мне бы хотелось, чтобы вы сразу сами сдались его командиру, — вы оба и те, кто не принимал участия в мятеже. Вы невиновны, вам ничего не будет. Что же до остальных — пусть поступают как знают. Раз они отказались последовать за мной, я умываю руки… Некоторое время назад, Байэм, в трудную минуту, я просил вас навестить моего отца, если не вернусь домой. Зовут его Чарльз Кристиан, живет он в Мейрлендклире, в графстве Камберленд. Пусть кто-нибудь из вас зайдет к нему и расскажет всю правду о бунте, может, тогда он не станет судить меня слишком строго. Вы сможете сделать это для меня?
Кристиан встал, мы со Стюартом вскочили на ноги. Я первый пожал Кристиану руку.
— Да, — проговорил я и хотел продолжить, но Кристиан повернулся в сторону дома и позвал:
— Маймити!
Она, по-видимому, ждала. Мы увидели, как легкая белая фигурка появилась в пальмовых зарослях. За нею шли гребцы. Девушка подошла, молча обняла меня, затем Стюарта и прыгнула в каноэ. Кристиан последний раз пожал нам руки.
— Благослови вас Бог! — проговорил он.
Когда на рассвете я вышел на берег, чтобы искупаться, —» Баунти» стоял с поднятыми парусами; бушприт его был устремлен на север. Поднимался восточный ветер.
Как-то утром, дней через десять после ухода «Баунти», я отправился вдоль извилистого берега в сторону мыса Венеры. На самой оконечности мыса, огражденная рифовым барьером, лежит одна из самых красивых бухточек этого острова. Ее давно облюбовали туземные мореплаватели, которым хотелось иногда переночевать на берегу. Вода в ней всегда спокойна и необычайно чиста, а глубины достаточно, чтобы довольно большое судно могло подойти совсем близко к берегу.
Я любил бывать там на рассвете: из бухточки открывается прекрасный вид на побережье. Я обрадовался, что на этот раз там никого нет, и, устроившись на высокой дюне, стал смотреть на восток, где заблестели первые краски зари. Вдруг какой-то звук привлек мое внимание: в проходе между рифами двигалось большое парусное каноэ. Оно быстро подошло к берегу, и гребцы сбросили в воду каменный якорь. По размеру и довольно многочисленному экипажу судна я понял, что на нем, видимо, находятся какие-то важные персоны, но их не было видно: они еще спали под кормовым тентом. Несколько туземцев сошли на берег и принялись разводить костер; две женщины не спеша прошли вдоль пляжа и скрылись из виду.
Солнце уже поднялось над морем, когда я, незамеченный путешественниками, поднялся и направился к широкой реке, впадавшей в море на западной стороне мыса. Река называлась Вайпупу; при впадении она образовывала глубокий чистый затон, в котором я любил купаться, — спокойное живописное место.
Сбросив с плеч легкую накидку, я бросился в воду и лениво поплыл по течению. Высоко над головой пела птица, чем-то напоминавшая английского соловья. Вдруг на берегу, среди узловатых корней старого дерева, я увидел прекрасную, словно русалка, девушку. Видимо, когда я проплывал мимо, она услыхала всплеск и, обернувшись, увидала меня. Я сразу узнал ее — это была Теани, дочь одного из вождей, которую я уже как-то видел на туземном празднике. Никаких признаков смущения она не проявила: в те дни знатной девушке нечего было опасаться ни днем, ни ночью. Грубое слово в ее адрес стоило бы обидчику смерти, а насилие стало бы причиной опустошительной войны.
