– Что-то вы слишком много знаете, – сказалон,– Вы знаете карты с рубашки.
Хорнблауэр сглотнул. Он понял, что наступает решительный момент. Еще секунду назад он просто с удовольствием играл в карты. Теперь перед ним вопрос о жизни и смерти. Вихрь мыслей промчался в мозгу Хорнблауэра. Несмотря на теперешний уют, он явственно вообразил отчаянную тоску предстоящей жизни на «Юстиниане». Возникла возможность, так или иначе, покончить с этой тоской. Он вспомнил, что замышлял покончить с собой, и в сознании его забрезжил план действий. Решение выкристаллизовалось.
– Это оскорбление, мистер Симеон, – сказал он и обвел глазами Чока и Колдуэлла, вдруг ставших серьезными. Симеон по-прежнему ничего не понимал. – Я должен потребовать сатисфакции.
– Сатисфакции? – поспешно произнес Чок. – Ну, ну. Мистер Симеон просто погорячился. Я уверен, он объяснится.
– Меня обвинили в шулерстве, – сказал Хорнблауэр. – Тут так легко не объяснишься. Он старался вести себя, как взрослей, более того, как человек, сгорающий от возмущения. На самом деле возмущения он не испытывал, прекрасно понимая в каком смятении рассудка Симеон произнес свои слова. Но возможность представилась, и Хорнблауэр не собирался ее упускать. Теперь оставалось разыгрывать роль человека, которому нанесли смертельное оскорбление.
– Мало ли что можно сказать спьяну. – Чок твердо решил сохранить мир. – Мистер Симеон, конечно, пошутил. Давайте потребуем еще бутылку и выпьем за дружбу.
– С удовольствием, – отвечал Хорнблауэр, подыскивая слова, которые сделали бы дело необратимым, – если мистер Симеон немедленно, в вашем присутствии, джентльмены, попросит у меня извинений и признает, что говорил без оснований и в манере, недостойной джентльмена.
Говоря, он обернулся и с вызовом посмотрел Симеону в глаза, метафорически размахивая красной тряпкой перед быком, чем и вызвал желаемый гнев.
– Извиниться перед тобой, молокосос! – взорвался Симеон. В нем заговорили одновременно уязвленная гордость и опьянение. – Никогда, черт меня подери!
– Вы слышали, джентльмены? – произнес Хорнблауэр. – Мистер Симеон отказывается извиняться и продолжает меня оскорблять. Мне остается одно – требовать сатисфакции.
Два последующих дня, до прибытия Вест-Индского конвоя, Хорнблауэр и Симеон под началом Чока вели странную жизнь двух дуэлянтов, вынужденных общаться перед поединком. Хорнблауэр тщательно (как делал бы в любом случае) исполнял любые приказы Симеона; тот отдавал их, явно смущаясь. За эти два дня Хорнблауэр отшлифовал свою первоначальную идею. У него было время подумать, пока он обходил доки в сопровождении морского патруля. Он спокойно все взвесил – а отчаявшийся семнадцатилетний мальчик иногда может быть вполне объективен. Это было не сложнее, чем просчитывать шансы при игре в вист. Ничто не может быть хуже жизни на «Юстиниане», даже (это он решил давно) смерть. Здесь ему предоставляется возможность умереть легко, с дополнительным плюсом в виде шанса убить Симеона. Тут мысли Хорнблауэра приняли другой оборот – идея, блеснувшая в мозгу, заставила его остановиться, так что патруль, не успев затормозить, налетел на него сзади.
– Простите, сэр – сказал старшина.
– Ничего, ничего, – отвечал Хорнблауэр, глубоко погруженный в свои мысли. Впервые он высказал свое предложение в беседе с Престоном и Данверсом, помощниками штурмана, которых сразу по возвращении на «Юстиниан» пригласил в секунданты.
– Мы, конечно, согласны, – сказал Престон, с сомнением глядя на зеленого юнца. – Как вы собираетесь драться? Вы оскорбленная сторона и можете выбирать оружие.
– Я думал об этом с тех пор, как он меня оскорбил, – произнес Хорнблауэр, оттягивая время. Не так-то просто выложить подобную идею.
– Вы шпагой владеете? – спросил Данверс.
– Нет, – ответил Хорнблауэр. По правде сказать, он ни разу не держал ее в руках.
– Тогда пистолеты, – сказал Престон.
– Симеон, наверное, хороший стрелок, – предположил Данверс, – Я бы сам перед ним не встал.
– Полегче, – поспешил Престон, – не пугай его.
– Я не боюсь, – ответил Хорнблауэр. – Я сам об этом думал.
– Вы об этом так спокойно говорите? – удивился Данверс.
Хорнблауэр пожал плечами.
– Может быть. Мне все равно. Но я думаю, шансы можно сблизить.
– Как?
– Их можно совсем уравнять, – начал Хорнблауэр, беря быка за рога. – Нам дают два пистолета, один заряжен, другой – нет. Мы с Симеоном выбираем, не зная, какой заряжен. Встаем в ярде друг от друга и по команде стреляем.
– Господи! – воскликнул Данверс.
– По-моему так нельзя, – сказал Престон. – Это значит, что одного точно убьют.
– Для того и дуэль, – возразил Хорнблауэр. – Если условия честные, возражений быть не должно.
– А вы не струсите? – засомневался Данверс.
– Мистер Данверс, – начал Хорнблауэр, но Престон вмешался.
– Хватит нам одной дуэли в нашей команде. Данверс просто хотел сказать, что сам бы на это не решился. Мы обсудим с Клевеландом и Хетером, посмотрим, что они скажут.
Через час предложенные условия дуэли стали известны всему кораблю. На беду Симеона у него не было на судне настоящих друзей. Секунданты Хетер и Клевеланд не собирались отстаивать его интересы и, немного поломавшись для вида, приняли условия. Тиран мичманской каюты расплачивался за свою жестокость. В глазах некоторых офицеров читалось циничное удовольствие; часть офицеров и матросов смотрели на Хорнблауэра и Симеона с тем любопытством, которое у некоторых вызывает смерть – как если бы оба противника были приговорены к повешению. В полдень лейтенант Мастерс послал за Хорнблауэром.
– Капитан поручил мне провести расследование по поводу дуэли, мистер Хорнблауэр, – сказал он. – Мне поручено принять возможные меры к ее предотвращению.
– Да, сэр.
– Зачем настаивать на сатисфакции, мистер Хорнблауэр? Насколько я понимаю, дело в нескольких резких словах, произнесенных за вином и картами.
– Мистер Симеон в присутствии двух офицеров с другого судна обвинил меня в шулерстве.
Это было существенно. Свидетели – не члены корабельной команды. Если бы Хорнблауэр согласился счесть слова Симеона руганью пьяного задиры, на них можно было бы не обращать внимания. Но при той позиции, которую Хорнблауэр занял, дело нельзя было замолчать, и Хорнблауэр это знал.
– Даже в этом случае сатисфакция возможна без дуэли.
– Если мистер Симеон принесет мне извинения в присутствии тех же двух джентльменов, я буду удовлетворен.
