- Конечно, дорогая, - произнес Хорнблауэр. Он слышал, что она говорит, но в этот экстремальный момент не в силах был вникнуть в истинный смысл ее слов. – Стой здесь. Держись за это. Держись!
Волна, качнувшая их, была лишь одной из небольших.
- Жди моего сигнала! – прокричал Хорнблауэр в ухо Барбаре, и ринулся в отчаянный бросок к нактоузу. У штурвала собралась кучка людей.
Это был тот самый подходящий момент, которого он ждал. Он взмахнул рукой, и Барбара перебежала через палубу, в то время как он выбирал канат. Ему удалось набросить на нее петлю, закрепить, и самому ухватиться покрепче, когда их накрыла следующая волна. Вверх, вверх, вверх. «Милашка Джейн» поднималась неохотно. Ему пришла в голову мысль, что как минимум одного из людей из группы, собравшейся у штурвала, не хватает. Но об этом некогда было думать, так как им предстояло достичь грот-мачты.
Наконец, это было сделано. Там уже стояли четверо, но ему удалось обезопасить, по возможности, сначала Барбару, а потом себя. «Милашка Джейн» дергалась снова и снова, вскоре новая огромная волна снесла прочь рубку и половину фальшборта – Хорнблауэр видел, как обломки исчезли за подветренным бортом, и безразлично отметил для себя этот факт. Он был прав, забрав оттуда Барбару.
Возможно, именно потеря рубки привлекла его внимание к поведению «Милашки Джейн» Она зарывалась в море, не всходя носом на волну. Потеря парусности, создаваемой рубкой, видимо, сделала это более заметным. Вследствие этого она переваливалась сильнее и медленнее, и стала более уязвимой для волн. Она не сможет выдерживать этого в течение длительного времени, так же как и несчастные люди на ее палубе, одной из которых была Барбара, а другим – он сам. Вскоре «Милашка Джейн» развалится на куски. Нужно что-то предпринять, для того, чтобы поднять ее нос над уровнем моря. В обычном случае этого можно было бы достичь, установив в кормовой части парус, но это невозможно сделать при таком ветре, что было не так давно продемонстрировано. В теперешних обстоятельствах давление ветра на стоячий такелаж и рангоут бушприта и фок-мачты с одной стороны, и грот-мачты, с другой, уравновешивали друг друга, удерживая корабль повернутым бортом к ветру и волнам. Если нельзя поднять парус сзади, значит взамен надо уменьшить парусность передней части судна. Нужно срубить фок-мачту. Тогда давление на грот-мачту заставит нос приподняться, увеличивая их шансы, в то же время, потеря мачты может также уменьшить раскачивание. Фок-мачту надо убрать, и немедленно, в этом не было никаких сомнений. Позади, не более чем в нескольких футах от него находился Найвит, привязанный к штурвалу – решение, как капитан, должен принять он. Выбрав момент, когда палуба «Милашки Джейн» приняла на время горизонтальное положение и была залита водой не более, чем по колено, Хорнблауэр помахал ему рукой. Он указывал на ванты, удерживающие фок-мачту, и надеялся, что его жестикуляция должна быть достаточно понятной, однако Найвит ни единым знаком не подтвердил этого. Он даже никак не отреагировал на его призыв, вместо чего безразлично посмотрел на Хорнблауэра, а потом и вовсе отвернулся. На минуту Хорнблауэр пришел в ярость, однако очередной нахлынувший вал перевел его мысли в другое русло. Даже морская дисциплина может потерпеть фиаско, столкнувшись с таким безразличием и неспособностью предпринять что-либо.
Также и те люди, которые находились рядом с Хорнблауэром у грот-мачты, были в таком же состоянии апатии, что и Найвит. Он не мог заставить их оказать ему помощь в его попытке. Здесь, у мачты, они находились во временной безопасности, и не хотели расставаться с ней, не исключено, что они даже не могли понять, что имеет в виду Хорнблауэр. Яростный ветер, свистящий вокруг них, совершенно оглушая, так же как регулярно обрушивающиеся потоки воды и необходимость удерживаться на ногах, не давали им возможности собраться с мыслями.
Скорее всего, топор лучше бы подошел для того, чтобы перерезать снасти, но топора не было. У человека, стоящего рядом с ним, на поясе висел нож в чехле. Взяв его за рукоять, Хорнблауэр попытался снова начать мыслить логически. Он потрогал лезвие, нашел его острым, затем отстегнул у моряка пояс и закрепил на себе. Пока он это делал, тот не проявил никакой реакции, лишь тупо глядел на него. Опять нужно составить план, нужно ясно мыслить, несмотря на завывающий ветер, секущие брызги и потоки воды, бушующие вокруг него. Он отрезал от мотка линя, которым был обвязан, два куска, каждый из которых пропустил у себя подмышками и завязал, оставив один конец свободным. Затем, посмотрев на ванты фок-мачты, снова начал составлять план. Когда он начнет действовать, времени на обдумывание не станет. Часть фальшборта еще сохранилась, видимо, наветренные ванты служили для него своеобразным волноломом. Он на глаз прикинул расстояние. Ослабил узлы, крепившие его к мачте. Бросил взгляд на Барбару, вынудив себя изобразить улыбку. Она стояла, удерживаемая веревками, ее волосы, хотя и мокрые, развевались под напором урагана, приняв почти горизонтальное положение. Он обмотал ее еще одним куском линя, для безопасности. Больше он ничего не в силах был сделать. Это был бедлам, сумасшествие, мокрый, ревущий ад, и в этом аду он обязан был сохранить здравый рассудок. Он ждал удобного момента. Сначала он ошибся, и был отброшен назад. С трудом сглатывая от напряжения, он ждал, когда их подхватит следующая волна. Когда она схлынула, он отметил очередное движение «Милашки Джейн», стиснул зубы, сбросил веревки и ринулся бежать по накренившейся палубе – волна и палуба заслоняли его, так что он мог избежать участи быть снесенным за борт ветром. Он добрался до фальшборта с запасом в пять секунд. Пять секунд, чтобы привязаться к вантам, прежде чем хребет волны оказался над ним, взорвавшись водопадом, сначала выбившим палубу из под ног, а потом оторвавшим его руки от снастей, так что секунду или две он удерживался только с помощью линей, пока откатное движение волны не позволило ему восстановить хватку. «Милашка Джейн» снова оказалась в затишье. Неудобно было привязывать шнур от ножа к запястью, но ему пришлось потратить на это несколько драгоценных секунд, в противном случае все его усилия могли бы претерпеть неудачу по совершенно пустяковой причине. И вот он уже лихорадочно пилит канат. Намокшие волокна были твердыми, как железо, но постепенно ему удавалось перерезать их, прядь за прядью. Его порадовало, что он удостоверился в заточке ножа. Он допилил почти до половины, когда на него обрушился очередной потоп. Как только его плечи вынырнули из воды, он продолжил пилить. По мере того, как он продолжал резать, он чувствовал, как изменяется натяжение каната во время изменения движения корабля и ванты дают легкую слабинку. Он подумал о том, что когда ванта будет перерезана, это может быть опасно, но пришел к мнению, что пока другие еще целы, последствия не будут слишком серьезными.
