— Пыл старых вождей угасает, они вспоминают сражения на Шангани и Бембези. Шпионы матабеле докладывают, что лагерь в Булавайо защищен трехногими ружьями. Хеншо, говорю тебе, Базо — это голова змеи. Отрежь ее, и тело умрет, — посоветовал маленький зулус.
— А теперь, мой верный старый друг, ты скажешь мне, где искать Базо?
Исази кивнул, заметив перемену в тоне Ральфа:
— Он совсем рядом. Отсюда до его лагеря можно добраться меньше чем за два часа. Он залег с тремя тысячами амадода в Козлином ущелье.
Ральф посмотрел на убывающий серп луны, висевший низко над горизонтом.
— До новолуния осталось четыре дня, — пробормотал он. — Если Базо собирается напасть на Булавайо, то наверняка воспользуется безлунной ночью.
— Три тысячи человек… — прошептал Гарри Меллоу. — А нас всего пятьдесят.
— Три тысячи: Кроты, Инсукамини и Пловцы… — покачал головой сержант Эзра. — Исази верно заметил, это отборные воины, не знающие жалости.
— Мы нападем на них, — спокойно заявил Ральф Баллантайн. — Мы нападем на них в Козлином ущелье через две ночи, и вот как мы это сделаем…
Базо, сын Ганданга, отказавшийся от отца и взбунтовавшийся против великих вождей Кумало, переходил от одного костра к другому, и рядом с ним шла стройная, изящная Танасе.
Возле костра Базо остановился. Пламя освещало его лицо снизу, и глазницы казались темными впадинами, в глубине которых, словно кольца свернувшейся ядовитой змеи, поблескивали глаза. В отблесках огня каждая морщина и складка, прорезанная страданиями, четко выделялись. Лоб охватывала лишь повязка из шкурки крота: Базо не нуждался в перьях цапли и ткачика, чтобы показать свой королевский статус. Блики костра играли на крепких мускулах рук и груди — шрамы были единственными знаками доблести, которые носил Базо.
По контрасту с обезображенными чертами мужа красота Танасе производила еще большее впечатление. Обнаженные груди выглядели очень странно на военных советах вождей, но под шелковистыми округлостями таилась твердость, не уступающая закаленным в битвах мускулам, а вызывающе торчащие соски казались выпуклостями в центре щита.
Танасе стояла за спиной мужа, и в ее взгляде горела такая же свирепость, как и в глазах остальных воинов.
— Я даю вам выбор, — заговорил Базо, и Танасе посмотрела на него с гордостью. — Вы можете остаться такими, как сейчас, — послушными шавками белых. Вы можете оставаться амахоли, презренными рабами, или снова стать амадода…
Он говорил ровно, не повышая и не напрягая голос, но слова отчетливо долетали до самой высокой точки естественного углубления в форме амфитеатра. Услышав их, собравшиеся внутри амфитеатра воины вздохнули.
— Выбор за вами, и сделать его нужно быстро. Утром я получил вести, принесенные гонцами с юга. — Базо сделал паузу, и слушатели напряженно вытянули шеи. Три тысячи человек сидели тесными рядами, и все же царила полная тишина: все ждали продолжения. — Трусы говорили вам, что если оставить дорогу на юг открытой, то белые погрузят вещи на фургоны, возьмут своих женщин и покорно уйдут из Булавайо к морю. — Слушатели по-прежнему не издавали ни звука. — Трусы ошибались — и теперь это ясно. Лодзи пришел. — От слов Базо по толпе разнесся вздох, будто ветер шевельнул траву. — Лодзи пришел, — повторил Базо. — И привел с собой солдат с пушками. Они собираются в конце железной дороги, которую построил Хеншо. Скоро, очень скоро, они пойдут по дороге, оставленной нами без защиты. Не успеет лунный серп вырасти наполовину, как они доберутся до Булавайо — и тогда вы действительно станете амахоли. Вы, ваши сыновья и сыновья ваших сыновей будете в поте лица работать на шахтах белых и пасти их стада.
Раздалось рычание, словно из логова потревоженного леопарда, и Базо поднял руку, в которой поблескивал ассегай.
— Этого не будет. Умлимо пообещала, что наша земля снова будет принадлежать нам, но мы должны воплотить пророчество в жизнь. Боги не любят тех, кто ждет, пока спелые фрукты сами упадут с дерева прямо в рот. Дети мои, мы должны тряхнуть дерево!
— Й-и-е! — воскликнул кто-то в плотных рядах слушателей, и остальные тут же подхватили боевой напев.
— Й-и-е! — пел Базо вместе со своими воинами, топая ногой и нанося удары широким лезвием в безлунное небо.
Танасе, словно изваяние из черного дерева, неподвижно стояла рядом с мужем, и ее огромные, чуть раскосые глаза горели в свете костра, точно две луны.
Наконец Базо вытянул руку, призывая к тишине.
— Мы сделаем так, — начал он, и слушатели вновь затаили дыхание. — Прежде всего мы уничтожим лагерь в Булавайо. Матабеле всегда нападали на врагов в предрассветный час, до того, как небо озаряют первые лучи солнца… — Воины тихонько загудели, соглашаясь. — Белые знают, что таков наш обычай. Каждое утро, за час до рассвета, они сжимают в руках ружья в ожидании, когда леопард попадется вдовушку. «Матабеле всегда нападают перед рассветом», — говорят они друг другу. «Всегда!» Так они говорят, но на этот раз все будет по-другому, дети мои.
Базо помолчал, внимательно вглядываясь в лица сидевших в переднем ряду.
— На этот раз мы нападем за час до полуночи, когда белая звезда взойдет на востоке.
Базо объяснял свой замысел, а в черной массе полуобнаженных тел, касаясь голыми плечами соседей, в головном уборе из перьев и с кожей, покрытой толстым слоем жира и сажи, сидел на корточках Ральф Баллантайн, слушая подробные указания вождя.
— В это время года с восходом белой звезды поднимается ветер. Он будет дуть с востока, поэтому мы тоже пойдем с востока. Каждый из вас понесет связку сухой травы и зеленых листьев дерева мсаса, — говорил Базо.
Догадываясь, к чему он клонит, Ральф почувствовал, как по коже поползли мурашки.
«Дымовая завеса! — подумал он. — Как в морском сражении!»
— Когда поднимется ветер, мы разведем огромный костер, — подтвердил Базо догадку Ральфа. — Проходя мимо него, каждый из вас бросит в огонь свою связку, и мы пойдем вперед под прикрытием темноты и дыма. Пусть белые сколько угодно стреляют в небо ракетами — в дыму стрелки ничего не смогут разглядеть.
Ральф представил себе, как из густого облака дыма возникают амадода, невидимые до последней секунды, и набрасываются на поставленные в круг фургоны или ползут между колесами. Три тысячи воинов, бесшумных и безжалостных, — даже если осажденных предупредить об атаке, они вряд ли сумеют отбиться. В дыму пулеметы практически бесполезны, тогда как ассегаи в рукопашном бою — весьма действенное оружие.
Перед глазами встала картина кровавой резни. Вспомнив труп Кэти, Ральф увидел рядом с ним изуродованные останки Джонатана и белоснежное тело Элизабет, жестоко оскверненное. Охваченный яростью, Ральф смотрел на высокого человека с обезображенным лицом, излагающего подробный план бойни.
