— Вы все спускайтесь в шлюпки, — сказал он наконец.
— Я бы предпочел остаться с вами, — не согласился Хорнблоуэр.
— Нет, вы тоже идите вместе со всеми, — не терпящим возражений тоном заявил Бедлстоун.
С разумностью его слов трудно было не согласиться. Как и любая другая операция прикрытия, эта требовала минимально возможного количества исполнителей. Хорнблоуэр проследил за посадкой своих людей в шлюпку с «Принцессы», а остальные заняли французский баркас.
Стоя на носу шлюпки посреди вздымающихся волн, одной рукой сжимая узел с документами, а другой держась за якорную цепь, Хорнблоуэр мог, вытянув голову, видеть усыпанную трупами палубу и беспорядочное переплетение порезанных снастей. Два фонаря все еще продолжали гореть, и из капитанской каюты по-прежнему выбивался, то появляясь, то пропадая, неровный световой треугольник. Канонир Гарни сумел, очевидно, засунуть добавочный клин, потому что наведенный на люк ствол орудия находился теперь под более крутым углом, чем минутой ранее. Лишь он и Бедлстоун оставались на палубе. В следующую секунду Гарни дернул за шнур. Грохот выстрела, ослепительная вспышка, клубы порохового дыма, крики и дикие вопли из трюма — все слилось воедино. Не мешкая ни секунды, оба англичанина сразу пустились бежать по палубе к шлюпкам, затем покинули бриг матросы, охранявшие носовой и кормовой люки и пленных на корме. Хорнблоуэр внимательно наблюдал, как они прыгают в баркас. Самым последним, как он и ожидал, оказался Бедлстоун. Уже спускаясь в шлюпку, он обернулся и прокричал что-то угрожающее в адрес французов. Как только голова его исчезла из виду за бортом брига, Хорнблоуэр отпустил якорную цепь и устало опустился на банку.
— Отваливай! — приказал он.
Маячащий в отдалении слабый огонек указывал местонахождение лежащей в дрейфе «Принцессы».
Еще несколько минут, и они снова пустятся в плавание, но теперь всю дорогу до Плимута их будет подгонять попутный ветер, и никакие вражеские корабли больше не станут угрожать безопасности баржи и ее пассажиров.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Хорнблоуэр закончил письмо, быстро пробежал глазами написанное от начальной фразы «Моя любимая супруга» до заключительной «Твой любящий муж, Горацио Хорнблоуэр», сложил лист и сунул его в карман, после чего поднялся на палубу. Матрос у кнехта как раз закончил наматывать брошенный с «Принцессы» конец, и водоналивная баржа прочно стала у причала провиантских складов Плимута.
Как всегда по возвращении в Англию, Хорнблоуэр испытал в первые минуты странное чувство, схожее с переживаемым во сне. Люди, портовые навесы, здания — все представало перед его взором с неестественной четкостью до рези в глазах. Обычные человеческие голоса звучали на суше совсем не так, как в море, и даже ветер на берегу отличался от того, к которому он привык, стоя на шканцах корабля.
Пассажиры «Принцессы» уже начали покидать судно, и на берегу сразу собралась порядочная толпа зевак. Их интерес вызывала не сама баржа, а те новости с Ла-Маншской эскадры, которые она могла доставить, но интерес этот должен был стократно возрасти, когда станет известно, что экипаж ее сумел захватить и в течение некоторого времени удерживать французский военный бриг.
А капитану предстояло прощание с Бедлстоуном. Во-первых, тот должен был распорядиться насчет отправки на берег сундука и других вещей Хорнблоуэра, а во-вторых, необходимо было напоследок кое-что обговорить.
— Здесь у меня документы с французского корабля, — начал Хорнблоуэр, указывая на связанное в узел одеяло.
— Ну и что? — равнодушно осведомился Бедлстоун.
— Ваш долг — передать эти документы властям. Я уверен, что юридически именно вы обязаны сделать это, а я, как королевский офицер, должен проследить, чтобы вы свой долг выполнили.
Бедлстоун насторожился, но постарался ничем не выдать своей озабоченности новым поворотом событий.
— А почему бы вам самому не доставить эти бумаги? — спросил он, уставившись на Хорнблоуэра долгим подозрительным взглядом.
— Эти бумаги — военный трофей, а вы — капитан захватившего их судна.
В нескольких энергичных фразах старый шкипер высказал свое презрение к военным трофеям, представляющим собой кучу бесполезных бумажек.
— Лучше будет, если вы сами займетесь этим делом, — сказал он, закончив ругаться. — Вам это может пригодиться.
— Безусловно, — подтвердил Хорнблоуэр. Настороженность на лице Бедлстоуна сменилась легким удивлением. Он изучающе оглядел собеседника, как бы прикидывая, не скрывает ли тот каких-либо тайных мотивов за внешней откровенностью.
— Ведь это была ваша идея забрать документы, — сказал Бедлстоун, — и тем не менее вы готовы отдать их мне, не так ли?
— Конечно. Вы — капитан.
Бедлстоун недоверчиво покачал головой и опять уставился на Хорнблоуэра, словно обдумывая в голове какую-то сложную задачу, но в чем она состояла, тому так и не довелось узнать.
* * *
Непривычно неподвижная земля под ногами внушала странное чувство неуверенности. Когда Хорнблоуэр сошел на берег, все пассажиры уже высадились и разбились на две группы: офицеров и матросов. При его приближении все умолкли. Ему предстояло официально проститься с бывшими сослуживцами; подумать только — всего тридцать часов назад он сражался с ними бок о бок и вместе с ними бежал по палубе вражеского брига, размахивая обнаженной шпагой. С этими людьми его роднило не просто братство по оружию, нет, это было нечто большее, все они были одной крови, если можно было так выразиться. У всех у них было нечто настолько общее, что навеки отделяло этих людей от остальных смертных, превращая их в закрытую для других касту.
Но первым делом надо было отправить письмо. Взгляд капитана упал на костлявого босоногого мальчишку-оборванца, отиравшегося возле моряков.
— Эй, мальчик, — окликнул Хорнблоуэр оборвыша, — хочешь заработать шиллинг?
— Конечно, сэр! — радостно оскалился мальчишка.
— Знаешь Извозчичью Аллею?
— Конечно, сэр, — ответил малец.
— Вот тебе шесть пенсов и письмо. Беги со всех ног и отнеси письмо миссис Хорнблоуэр. Запомнишь? А ну-ка, повтори. Отлично. Она даст тебе еще шесть пенсов, когда ты вручишь ей письмо. Пошел!
Теперь можно было прощаться.
— Несколько дней назад мы уже простились с вами, джентльмены, и вот сегодня мне приходится делать это снова. Но как много всего случилось за эти несколько дней.
— Так точно, сэр! — Это Буш, как старший офицер, выразил единодушное мнение всех присутствующих.
— И вот теперь я опять повторяю вам: прощайте. Я говорил в прошлый раз, что надеюсь встретиться с вами в будущем, скажу это и сейчас. А еще я скажу вам: огромное спасибо за все, и это — от души.
— Это мы должны благодарить вас, сэр, — пробасил Буш под одобрительный аккомпанемент остальных.
— Прощайте и вы, братцы, — сказал капитан, повернувшись к группе матросов. — Удачи вам во всем.
Хорнблоуэр отвернулся, отыскивая взглядом кого-нибудь из носильщиков с тележкой, чтобы погрузить на нее багаж, а заодно и узел с бумагами. Они могли быть страшно важными и даже бесценными, но ведь он не собирался выпускать их из виду, да и капитанское достоинство следовало соблюдать.
Трудности, связанные с ходьбой по твердой земле, давали о себе знать. Булыжная мостовая под его ногами почему-то все время норовила перекоситься в сторону. Хорнблоуэр подумал, что походка его, должно быть, напоминает походку подвыпившего гуся, но как ни старался, так и не смог заставить почву под ногами вести себя прилично. Носильщик, как и следовало ожидать, не знал не только местонахождения адмирала порта, но даже его имени. Хорнблоуэру пришлось остановить и расспросить проходившего мимо портового клерка.
— Адмирал порта? — клерк с заплывшим жиром лицом повторил вопрос капитана, с пренебрежением оглядывая его потертый мундир, длинные взъерошенные волосы, помятую одежду — печальные свидетельства двухнедельного пребывания в море на переполненной людьми барже. Однако на плече Хорнблоуэра имелся-таки хоть и сильно потускневший, но все-таки эполет, так что клерк, поколебавшись, добавил едва слышно положенное: «Сэр».
