— Господи Боже наш, помяни нас, грешных и непотребных раб Твоих, внегда призывати нам Святое Имя Твое, и не посрами нас от чаяния милости Твоея; но даруй нам, Господи, вся яже ко спасению прошения и сподоби нас любити, и боятися Тебе от всего сердца нашего, и творити во всех волю Твою. Яко Благ и Человеколюбец Бог еси, и тебе славу возсылаем, Отцу и Сыну и Святому Духу, ныне и присно и во веки веков…
Катерина стояла на коленях, склонив голову, и глядела на пламя свечи. «Господи, помилуй меня, — думала она. — Защити меня, грешную. Избави от мук адовых. Заступись за меня пред батюшкой. Сотвори чудо, чтоб не быть мне женой этому боярину. Помоги нам с Берджу. Храни нас в пути — дороге. Дозволь соединиться мне с любым моим. Ты Всевидящий, Знающий, Могий, Заступник. Аминь».
— Миром Господу помолимся, — донесся до княжны протяжный голос диакона.
— Господи, помилуй, — запел хор. — О Свышнем мире и спасении души наших, Господу помолимся. О мире всего мира, благосостоянии Святых Божиих Церквей и соединении всех, Господу помолимся.
Берджу перекрестился и увидел далеко впереди Катерину. Та осеняла себя крестным знамением. «Катюша, Катюша… как же все будет-то? — думал он. — Не верится мне в счастье наше… Что-то не зовешь ты меня уж который день: можа покорилась батюшке? Тяжко на душе. Бежать… Бежать надоть. А на кого ж я мать кину? Да и отпустит ли она меня? Ох, и тревожно…»
— Спаси, Боже, люди Твоя и благослови достояние Твое, посети мир Твой молостию и щедротами, возвыси рог христиан православных и низпосли на ны милости Твоя богатыя; молитвами Всепречистыя Владычицы нашея Богородицы и Приснодевы Марии; силою Честнаго и Животворящаго Креста…
Пробравшись в половину, где обитали артисты, Тимошка постучал в дверь комнатушки Берджу. Никто не отозвался. Тогда, оглядевшись по сторонам, он протиснул маленький сверток под дверь и выбежал, направляясь к конюшне. Только Тимошка скрылся за углом терема, как к Берджу в светлицу вошла мать.
— Ой, на что это я наступила? — она подошла к окну, подпалила лучину и глянула на пол. — А-а-а, понятно. Вечно он раскидывает одежу, — она наклонилась за платком. — Это не его платок… Да в нем схоронено что-то…
Парама развернула материю и извлекла кусок бересты. Догадавшись, чье это может быть послание, мать разгневалась:
— Ну уж нет! Не бывать тому! Забаву нашла… Но у нас тоже гордость имеется, — она сунула записку себе в лапоть, а платок — в рукав рубахи. — Кажный должон знать место свое, — и женщина сложила ладони в молитве.
В светлицу вошел Берджу.
— Матушка? — удивился юноша.
— А-а, сынок, вернулся ужо? — растерянно пробормотала та.
В конюшню к другам заглянул. Они зовут состязаться на скачках.
— Ну что ж… — улыбнулась мать и похлопала сына по плечу. — Силой и ловкостью ты у меня не обделен. Опочивай, пойду я.
— Доброй ночи, матушка.
— Да храни тебя, Всевышний.
Берджу лег на лавку и, подложив руку под голову, задумался. Лежал так без сна, глядя через окно на звездное небо, пока не догорела лучина.
А тем временем Катерина накинула на плечи длинный черный платок и крадучись пошла по темному терему со свечей к потайному выходу.
Михеич сидел в своей коморке и при свете лучины царапал что-то на бересте. Дверь комнатушки была приоткрыта, и, проходя мимо нее, княжна не осталась незамеченной. Пламя лучины задергалось от порыва ветра, и слуга насторожился, услыхав едва уловимый шорох материи. Тихонько выглянул из своего укрытия. В конце коридора мелькнуло что-то темное. Перекрестясь, он накинул на себя покрывало и, осторожно прикрыв дверь, чтобы не выдать себя, отправился следом за таинственным черным полуночником.
Катерина вышла из терема и направилась к реке. При свете луны был отчетливо виден силуэт движущейся фигуры, спускавшейся по белым каменным ступеням. Таким образом, слуге стало ясно, что таинственный незнакомец — женщина. То ли княжна почувствовала слежку, то ли решила проверить, не идет ли кто за ней, но она обернулась. Лунный свет озарил ее лицо, и Михеич узнал княжну. Теперь ему не было так боязно, и, раздираемый любопытством, он бодренько, с еще большим усердием последовал за Катериной дальше, прячась за косяками изб и деревьями.
Та остановилась возле реки, не далеко от места, где находилось заветное дерево. Посмотрев по сторонам, она присела на бревно и, поглядывая время от времени на дорогу, ведущую в город, стала поджидать Берджу. Но он так и не пришел.
«Что же могло стрястись? — думала Катерина. — Отчего Берджу не пришел? Може послание не получил? Или матушка не пустила? А може побоялся прийти, коль отец пригрозил расправиться с ним? Да, нет, он бы все одно передал бы весточку, тем более ночью, когда и батюшка, и все слуги опочивают. — Она вновь посмотрела по сторонам. — Еще чуток обожду, да возвернусь. Можа по дороге угляжу…»
Стук копыт раздавался все ближе и ближе. Лошади остановились прямо под окнами княжеской светлицы. Катерина выглянула на улицу. Из коляски, запряженной четверкой вороных, вышли бояре Герасимовы, отец с сыном.
— М! — княжна стукнула кулаком по подоконнику. — Прикатил! Век бы мои глаза его не видали! — она отошла от окна и резко села в кресло перед зеркалом, разглядывая свое отражение. — Отступился бы боярин от меня сам, — вздохнула Катерина и подперла голову руками. — А когда отрекаются от невесты? Что бы такое удумать? Вот! — оживилась девушка. — Отыскала спасение! На прокаженной…никто не захочет жениться, — она соскочила с кресла и бросилась к своим пузырькам и баночкам…
— Государь… — Михеич вошел в хоромный зал и поклонился до земли.
— Чего тебе?
— Вчерась княжна… — начал было тот.
— Поди ближе. Ну, чего там?
— Княжна вчерась ужо поздненько, почти что ночью, к реке ходила…Во всем черном таком, аки ведьма… — таинственно шептал Михеич, выпучив глаза.
— М, собака! — Василий ударил слугу кулаком по лбу, чуть не свалив того с ног. — Бред несешь всякый! Языка лишиться вздумал, смерд непотребный?!
— Бог с тобой, кормилец наш! — перекрестился старик.
— Ты дело говори: чего она у реки делала?
— Уж больно долго была она там, я аж зубами стучать начал. Не разумею, государь, почто княжна у реки сидела. Колдовала что ли? Все на небо глядела.
— Прикуси язык, холоп, а не то вздерну: буде тада ворон пужать. Я не спрашивал, об чем думаешь. Я справлялся, чего видал! — грозно гаркнул князь.
— Уразумел, батюшка!
— До конца был?
— Да, государь, да. Сдается мне, княжна поджидала будто кого, — испуганно пробормотал Михеич.
