собой следующий звонкий удар.
Кто-то схватил Рэя за предплечье. Он обернулся, столкнувшись с гневными глазами подруги.
— Куда собрался?! — процедила она напряженными губами.
Рэй воинственно глядел, как стражник поколачивает новичка на потеху остальным.
— Он же бьет его ни за что!.. — Рэй не договорил, так как Лишка вдруг больно ущипнула за руку.
— Парень всё едино в гузаки пойдет, это уже всем понятно. Отвернись, — приказала она, встав по направлению строя, — коль не хочешь следом.
— Да как ты мо… — и опять щипок оборвал слова.
* * *
Крупнозубая пила вгрызалась в толстый, будто резиновый лиственничный ствол, выбрасывая вихрь опилок влево и вправо. Рэй тянул пилу на себя, Лиша обратно; женщины тут работали наравне с мужчинами. Рубили не всё подряд, в основном лиственницу и белую ель — породы, древесина которых отличалась высокой ценой, оправдывающей транспортировку из этой глуши.
Удивительно, но заключенные почти свободно разбрелись по лесоповалу, сами выбирая где работать. Рэй и Лиша трудились чуть поодаль от небольшой группы других кандальников, всё под не очень-то внимательным присмотром сторожей, что расположились на жухлом лугу. Один стрелял из лука по соломенным мишеням, наглядно демонстрируя, что будет с тем, кто посмеет отойти дальше условного периметра, другой — валял на плоском, деревянном блюде желтые шарики мул-травы для заключенных.
Стук топоров разносился по просеке и бежал в бесконечную даль готовящегося к зимнему сну леса, разукрашенного строчками снега, и в этой дали так и мелькала призрачная свобода.
— Да ты уже утомил! Тяни, говорю, ровно. Всё сбежать хочешь?
— Ты посмотри на этих сторожей. Курам на смех. Нас, можно сказать, не охраняют.
— Сторожей ты напрасно за дураков держишь. Тот белобрысый при желании со ста шагов продырявит. Да и бегунов, как ты, они сразу примечают. А вообще, давай, сбеги. Куда подашься?
— Да хоть-куда, всё лучше, чем тут.
— Пустая голова! Здесь нас кормят и защищают.
— Видел я «защиту» сегодня утром.
— Ты откуда свалился? — нахмурилась Лишка, разгибая натруженную спину. — Думаешь, стены вокруг поместья, это чтобы нас держать? Не слыхал, что в лесу обитает? Там нынче такую чертовщину сыскать можно! От кабана ладно, на дереве спрячешься, да они и не больно-то до людей охочи. А если плетня встретишь? Или хима? А от шишкуна далеко ли убежишь? До ближайшей деревни больше ста верст 9 по тайге. Сто раз тебя сожрут, пока дойдешь. А в лесу ты хоть немного ориентируешься, боярский отпрыск?
— Можно просто спускаться против реки, по которой нас привозят, — возразил Рэй, пропустив замечания на счет плетней и шишкунов, кто бы это ни были.
— Да вдоль реки шастают судейские егеря. Эти по́следы тебя за версты учуют, нагонят да вернут в Бересту с простреленными ногами.
— Тогда в обход, — не унимался Рэй. — Пусть будет дольше, но если добраться до какой-нибудь деревни…
— Только тебя там и ждут! Человеку в арестантской одежде воды-то никто не подаст. Да беглого каторжника любой дурак узнает, кому надо укрывать преступника? Не говоря, что за поимку беглеца можно получить купило соразмерно его наказанию. Покажись-ка на людях — в тот же день окажешься в ладье прямиком до Бересты да на удвоенный срок.
Сторож окликнул двоих, приказав убрать губы в карман и вернуться к работе. Рэй, наклоняясь к рукояти пилы, с завистью смерил даль леса, отказываясь смириться с невозможностью побега.
Нездоровое желтое солнце карабкалось выше, однако ко второй половине дня затерялось в дымных облаках осени. На обед была странная, бурая каша, которая на холоде она не имела ни вкуса, ни запаха. Лиша сказала, что березовая. Рэй сначала не поверил. Но по бумажному вкусу, пожалуй, что и да — березовая.
В перерыв Лишка подтачивала зубья пилы. Она попыталась пальцем выпрямить погнувшийся зуб, но только оцарапала подушечку — ох, как сочно выбранилась, закусив палец! Рэй улыбнулся столь богатому лексикону.
— Давай помогу.
Он перехватил повязку, которую та неловко пыталась намотать одной рукой, расправил и наложил аккуратно. Лишка цыкнула:
— Может, подуешь еще на ранку? Привязывай плотно! Еще целый день работать.
Рэй обернулся на группу гогочущих вдали каторжан: короткий дедок, активно жестикулируя, рассказывал какую-то уморительную историю, от каждого предложения которой каторжане чуть не покатывались со смеху. Лишка глядела на них отстраненно. Рэй задал неловкий вопрос:
— Ты сегодня работаешь со мной в паре и поэтому ни с кем не разговариваешь? Или так всегда?
Она пожала она плечами:
— Я не самый славный житель мужского крыла, подишто заметил? Из бабьего крыла у меня подруг нет, а большинство мужиков сочли оскорблением, что меня поселили рядом. Я живу, надеясь лишь на то, что мой срок истечет раньше, чем маза милой избы.
— Лиш, а ты зачем мне помогаешь? — спросил он, работая над повязкой. — Даже если считаешь меня кем-то из благородных, здесь от этого никакой пользы.
— Так выйдем — ты мне поможешь, — бесшабашно улыбнулась она, тепло глянув на Рэя своими белыми глазами. — А ну как устроишь в какой приличный дом кухаркой или постирухой, а то и с малышней возиться. Я ж так-то баба работящая! Давно решила, что больше не буду заниматься воровством, не вышло из меня лиходейки.
— Выйдем, ага. Мне тут еще шесть лет горбатиться.
— Да ты не хандри, соколий. Сожалеть — пустое, — философски заметила она, потрепав героя по обритой голове.
— Не понимаю, как ты тут справляешься.
— Живу пока живется. И ты приживешься. Авось, мне здесь-то даже и лучше. Жду, когда мой срок истечет, а возвращаться всё едино некуда. Семьи у меня нет, дома тоже. Разве только в дикий Северный край податься. Мать у меня северянка, — сказала Лиша, показав пальцем на свои белые глаза, — видимо, узнаваемую черту северного народа. — Вслед за отцом она приехала в Воложбу, где я и родилась. Но они оба умерли от болезни, а сводный брат выгнал из избы еще девчонкой.
Рэй выдохнул:
— Вот и дался я тебе? О себе бы подумала.
— Ай, ну не перетягивай так сильно! — стукнула она по руке, но затем с удивлением отметила, что повязка на палец наложена просто идеально. — Утомил ты. Понравился может? — бросила она, и поднялась. — Пошли работать!
* * *
Каторжане трудились, пока темнота вновь не опустилась на окрестности. После дня на лесоповале Рэй не чувствовал рук.
— Уже содрал мозоли? — Лиша протянула напарнику пучок засушенных листьев. — Прожуй, а потом приложи к ссадинам — быстро заживет.
Рэй с тоской поглядел на травы в руке, а следом на окружение. На деле барак оказался вовсе не таким грязным, как привиделось вчера. Бедным до
