удалении. Под прикрытием дыма несколько человек вздумали перебежать. Двум повезло, еще двое далеко не ушли, они извивались, как пришпиленные булавками червяки. Стрельба усилилась – такой поворот событий легионерам не понравился. Потом все утихло, противник перезаряжал оружие.
Влад сменил магазин, покосился через плечо. Подчиненные тащили раненого по дну канавы. Глаза у доктора были закрыты, он тихо стонал. Ноги безвольно волочились по земле. «Не жилец», – тоскливо подумал Дымов. Сердце сжалось: такими темпами они до завтра к лесу не доберутся…
Самое удивительное, что Густавс был еще жив! Он получил пулю в другую ногу, прекратил сопротивляться и лежал, словно мертвый. Но вдруг зашевелился, потянулся к пулемету. Дымов снова надавил на спусковой крючок, затем сменил позицию, чтобы не примелькаться. Стрелял не он один – остались еще живые среди партизан! Дробно стучали автоматы, сдерживая натиск неприятеля. Живые лежали за кочками, кто-то шевелился. Густавс выпустил очередь, снова кого-то подстрелил. Боевой задор легионеров как-то утих. Они вяло постреливали, обменивались мнениями. Видимо, решили сменить тактику – двое снялись с насиженного места, подались куда-то вбок. Густавс их засек, затарахтел пулемет, посыпались отстрелянные гильзы. Он что-то прохрипел. Густавс отстрелял пулеметный диск, зашарил рукой по земле. У него имелся еще один диск. Запасливый малый! Но присоединить диск к пулемету уже не успел, только подтащил к себе. Пули стали рвать парня, он уронил голову. Кровь потекла из простреленного черепа.
Поднялись четверо выживших партизан, побежали к лесу. Видимо, заметили канаву, в которой окопался контрразведчик. Четверка залегла, не добежав до канавы. Дымов стал стрелять по возникающим из дыма головам. Похоже, он один не утратил способность отбиваться. Гортанно крикнула Анна Сауляйте, все четверо поднялись, побежали. Дымов оборвал стрельбу, он мог попасть в своих. Оторопь взяла, на что они рассчитывали? Он заорал благим матом:
– Ложись, не добежите!
Пуля подкосила рослого светловолосого партизана по имени Эдгарс, он рухнул ничком. Упал еще один – невысокий парень, его имени майор не знал. Замешкалась Илзе. Ноги у девушки подгибались от страха. Анна толкнула ее в спину, что-то крикнула. Оживились легионеры, усилился огонь. Анна присела, но это не помогло. Она словно переломилась. В глазах мелькнула досада: дескать, вот и все, как жаль… Анна упала, запрокинув голову, ее глаза широко распахнулись… Дымов от бессилия чем-либо помочь заскрипел зубами. Кончились патроны в магазине, где-то остался еще один. Он подался вперед, протянул руку.
– Илзе, сюда!
Девушка рванулась – совсем немного не добежала, упала на колени, задрожала, кровь потекла с губ. Казалось, ее сейчас вырвет. Она пожирала глазами советского майора. Это продолжалось несколько секунд, затем девушка замертво упала лицом в землю…
Пронзительно закричал Мишка Балабанов. Они с Садовским не ушли далеко. Мишка видел, что произошло, потрясенно смотрел на девушку. Он сидел на корточках, ноги его дрожали. Слезы текли по испачканному лицу. Даже толком не познакомились, просто понравилась девушка… Хлопал глазами Садовский. Потом опомнился, схватил Мишку за ворот, тряхнул. Работайте, товарищ старший лейтенант, вы же не кисейная барышня! Мишка шмыгал носом, но руки делали свое дело, он опять тащил раненого. Пустые хлопоты – желчь текла из горла, в условиях боя доктора не вынести, придется оставлять. Его все равно не поставить на ноги…
Дымов не спешил, извлек из балахона последний рожок. Не хотелось умирать, но других вариантов, похоже, не было. Легионеры тоже не спешили, понимали, что победа не за горами, стоит ли лезть под пули? Они высовывались из укрытий, с любопытством озирались. Их оставалось немного. Двое вылезли, пробежали вперед, чтобы залечь за телами мертвых товарищей. Зашевелилось что-то слева, метрах в тридцати. «Живые остались? – подумал Дымов и насторожился. – Вроде не должны». Кто-то полз по ложбине. Дернулся ствол пулемета мертвого Густавса, пополз куда-то вниз…
Еще двое вышли из-за камней, сделали перебежку. Они видели только Дымова. Двое открыли огонь, и пришлось скатиться в канаву. Пули рвали косогор, разлеталась глина. Офицеры все еще возились с доктором, рывками тащили его.
Помощь пришла неожиданно. Заработал пулемет. Дымов энергично подался наверх. По канаве уже не стреляли, сменились приоритеты. Легионеры поднялись, что стало ошибкой, потеряли двоих, снова залегли, возмущенно загалдели. Протест был понятен. Горстка оставшихся в скалах людей тоже выражала негодование. Кто стрелял из пулемета Густавса? Влад протер глаза, но видел лишь неясное пятно. Пули градом стучали по камням. Пулеметчик пополз по ложбине, выискивая удобную позицию. Когда возникли головы, он снова стал стрелять. Легионеров как ветром сдуло.
– Мужики, уходите! – проорал пулеметчик.
Леха Пушкарь! Это был откровенный сюрприз. Товарища считали погибшим. Дымов выпустил короткую очередь, перекатился. Забился в судорогах пулемет. Вступил в перестрелку вражеский «МГ-42», впрочем, быстро заткнулся, видимо, кончилась лента. Пушкарь поливал скалы огнем, делал небольшие паузы, чтобы отдышаться, вновь припадал к прицелу. Ай да Леха!
– Пушкарь, уходи к опушке! – прокричал Дымов. – Бросай это грязное дело!
– Сами уходите, товарищ майор! Чего вы там застряли? Уходите, говорю, выполняйте задание! Я долго не продержусь…
Дымов упорствовал, давил на спусковой крючок. Кончились патроны, он со злостью отбросил автомат. Эффектное появление Пушкаря принесло плоды. Противник замешкался, а Алексей не давал ему высунуться. Дымов тоже отползал, но очень медленно. Леха стал ругаться:
– Товарищ майор, вы еще здесь?! На хрена, скажите на милость, мне ваша моральная поддержка?!
Пушкарь был прав: выполнение задания оказалось под угрозой.
Легионеры утратили наступательный порыв, их осталось слишком мало. Дымов скатился на дно канавы, бросился догонять подчиненных. Канава под углом уходила в лес. Это было на руку. За спиной трещали выстрелы. Пушкарь экономил патроны, менял позицию. Прогремел взрыв – легионеры бросили гранату. Но пулемет не утихал. Офицеры переругивались, втаскивая в лес окровавленного мужчину. Гринбергс стонал, казалось, пришел в себя, в глазах возникло осмысленное выражение. Он даже оперся о землю ногой, но вскричал от боли. Совместными усилиями его затащили в лес. Садовский стаскивал с себя балахон, чтобы соорудить волокушу. Дальше действовали энергичнее, работали быстрее. На опушке продолжалась перестрелка, рвались гранаты. Заткнулся пулемет, и сердце наполнилось пустотой. Стоило найти товарища, чтобы снова потерять…
– Мужики, у кого патроны остались?
– У меня примерно треть рожка… – сказал Балабанов.
– Давай на опушку, сдерживай этих упырей, экономь патроны. Пусть держатся подальше от леса.
– Сделаю, товарищ майор, не беспокойтесь. – Мишка побрел к опушке, затем грузно побежал, хватаясь за деревья.
В последующие пять минут схлынуло семь потов. Лес уплотнялся, становился непроходимым. Садовский раздвигал ветки, а Влад тащил волокушу. Потом менялись. Гринбергс стонал. «Перевязать его надо срочно, – думал майор, – дотащить до ближайшего хутора, оставить, договориться с местными. Можно
