— Государь, государь! — сказала королева, подойдя к Фердинанду. — Мы теряем драгоценные минуты из-за пустяков!
— Черт возьми, сударыня! — воскликнул король. — Вы называете это пустяками? Ознакомьтесь с бюджетом морского министерства за десять лет и увидите, что он превышает сто шестьдесят миллионов.
— Государь, уже бьет одиннадцать, — сказала королева, — милорд Нельсон нас ждет.
— Вы правы, — отвечал король, — милорд не из тех, кто может ждать — даже короля, даже королеву! Исполняйте, граф, приказ милорда Нельсона, жгите мой флот! То, чего Англия не решается взять, она сжигает. Ах, бедный мой Караччоло, как ты был прав и как я ошибался, что не следовал твоим советам! Идемте, господа, идемте, нельзя заставлять ждать милорда Нельсона.
И Фердинанд, взяв канделябр из рук Актона, первым направился к двери; все последовали за ним.
Неаполитанский флот был приговорен, и сам король утвердил приговор. Начиная с 21 декабря 1798 года мы столько раз были свидетелями того, как бегут короли, что, пожалуй, уже не стоит труда это описывать. Людовик XVIII, уехавший из Тюильри 20 марта, Карл X, бежавший 29 июля, Луи Филипп, скрывшийся 24 февраля, показали нам три варианта вынужденных отъездов. А в наши дни в Неаполе мы видим, как внук выходит из того же коридора, спускается по той же лестнице, что и его предок, и покидает возлюбленную родину ради горькой чужбины. Но предку предстояло вернуться, а внуку, по всей видимости, суждено изгнание навеки.
Однако в эпоху, о которой идет речь, Фердинанд еще только прокладывал дорогу для таких ночных, тайных побегов. Продвигался он медленно, с замирающим сердцем прислушиваясь к тишине. На середине лестницы, у окна, выходящего в сторону спуска Джиганте, ему показалось, будто с этого крутого спуска, ведущего от Дворцовой площади к улице Кьятамоне, доносится какой-то шум. Он остановился; шум послышался снова. Тогда он задул свечу, и все оказались впотьмах.
Теперь по узкой, неудобной винтовой лестнице пришлось спускаться на ощупь, шаг за шагом. Лестница была без перил, очень крутая и опасная. Все же до последней ступеньки добрались благополучно и тут почувствовали струю свежего, влажного воздуха.
В нескольких шагах отсюда была пристань.
В военной гавани, где море заключено между дамбами Мола и торгового порта, было спокойно; однако дул сильный ветер и слышно было, как за гаванью волны бьются о берег.
Дойдя до своего рода пристани, что тянется вдоль стен замка, граф фон Турн бросил быстрый взгляд на небо. По нему мчались тяжелые, низкие тучи. Казалось, какое-то воздушное море течет над морем земным и спускается, чтобы волны их слились. По узкой полосе, разделяющей эти два моря, неслись страшные порывы юго-западного ветра, который вызывает кораблекрушения и всякие бедствия, так часто обрушивающиеся на Неаполитанский залив в ненастное время года.
Король заметил тревожный взгляд графа.
— Если погода уж очень плоха, нам не следует отправляться сегодня, — сказал он.
— Таков приказ милорда, — ответил граф, — однако если ваше величество решительно отказывается…
— Приказ! Приказ! — раздраженно повторил Фердинанд. — А что, если это опасно для жизни? Скажите, вы ручаетесь за нас, граф?
— Я сделаю все, что можно сделать в борьбе со стихией, и постараюсь доставить вас на борт «Авангарда».
— Черт побери, это еще не значит ручаться. А сами вы отправились бы в такую ночь?
— Как видите, ваше величество. Я ведь только жду вас, чтобы проводить на борт флагманского корабля.
— Я говорю: будь вы на моем месте.
— На месте вашего величества, если бы мне пришлось считаться только с обстоятельствами и полагаться на волю Божью, я еще подумал бы.
— Так что же, — нетерпеливо спросила королева, не решаясь все же спуститься в шлюпку прежде короля — такова сила этикета, — чего мы еще ждем?
— Черт побери! — вскричал король. — Разве вы не слышали, что говорит граф фон Турн? Погода скверная; он за нас не ручается, и даже Юпитер дергает за поводок, советуя мне вернуться во дворец.
— Так оставайтесь, государь, и пусть всех нас раздерут на части, как сегодня у вас на глазах растерзали одного из самых преданных ваших слуг. Что касается меня, я все же предпочитаю море и шторм Неаполю и его черни.
— Поверьте, о своем верном слуге я сожалею больше чем кто-либо, особенно теперь, когда я догадываюсь о причине его смерти. Но что касается Неаполя и его населения, уж мне тут опасаться нечего.
— Да, мне это известно. Этот сброд видит в вас своего представителя и поэтому обожает вас. Но я не имела счастья удостоиться его любви и поэтому уезжаю.
И, пренебрегая этикетом, королева первая спустилась в шлюпку.
Юные принцессы и принц Леопольдо, привыкшие слушаться скорее королевы, чем короля, последовали за нею, как выводок лебедей за своей матерью.
Один только принц Альберто, вырвавшись из рук Эммы Лайонны, подбежал к королю и стал за рукав тащить его к шлюпке.
— Поедем с нами, папочка! — твердил он.
Король мог противодействовать, только когда видел, что его поддерживают. Он взглянул вокруг, надеясь найти в ком-нибудь сочувствие. Но в ответ на его взгляд, который скорее умолял, чем грозил, все потупились. Все были на стороне королевы — кто по эгоистическим соображениям, кто из страха. Король ощущал себя совсем одиноким, покинутым, склонил голову и пошел за маленьким принцем, ведя на поводке своего пса — единственного, кто, как и он сам, считал, что не следует покидать землю. Король спустился в лодку и сел на отдельную скамью, говоря:
— Раз вы все этого хотите… Ко мне, Юпитер, ко мне! Как только король уселся, офицер, исполнявший в шлюпке обязанности загребного старшины, крикнул:
— Отдать концы!
Двое матросов баграми оттолкнули шлюпку от пристани, весла опустились, и она поплыла к выходу из гавани.
Шлюпки, предназначенные для других беглецов, стали одна за другой подходить к пристани, приняли предназначавшийся им благородный груз и последовали за королевской.
Какая разница была между этим поспешным ночным бегством среди завывания бури и рева волн и веселым торжеством 22 сентября, когда под горячими лучами осеннего солнца, под музыку Чимарозы, колокольный звон и раскаты пушек, скользя по безмятежной морской глади, те же лица отправлялись навстречу победителю при Абукире! С тех пор минуло всего лишь три месяца, и вот теперь, в полночной темноте, в шторм, приходится бежать от французов и просить убежища на том самом «Авангарде», которому тогда устроили триумфальную встречу, слишком рано празднуя разгром Франции.
Теперь задача заключалась в том, чтобы как-нибудь добраться до адмиральского судна. Нельсон подошел ко входу в гавань так близко, как только было возможно без риска для корабля, и все же между военной гаванью и флагманским кораблем оставалось расстояние в четверть мили. Во время переправы шлюпки могли бы затонуть раз десять.
