— Болдуин. — Анна поморщилась, как будто отведала скисшее вино. — Разумеется, Болдуин не состоит в числе друзей этого двора. Но судьба этого человека, как бы с ним ни поступили, не наша забота. У тебя удивительно отзывчивое сердце, Эмили. Ты и без того сделала больше, чем любой сделал бы на твоем месте. Теперь я желаю, чтобы ты позволила ему уйти.
— Я не стану прогонять его, — твердо ответила Эмили. — И хочу помочь ему восстановить справедливость.
— Ты хочешь помочь ему? — изумленно воскликнула Анна. — Но как? Вернуть титул? Восстановить поруганную честь? Или дать чистую одежду?
— Каждый человек, независимо от положения, заслуживает справедливости. С ним поступили ужасно.
Анна встала и подошла к молодой женщине. Сейчас, когда она была на своей половине, ее длинные темно-каштановые волосы лежали свободно, спускаясь до самых плеч. Ей только что минуло тридцать, но во многих отношениях она заменяла Эмили мать.
— Моя милая, откуда у тебя такие представления?
— Вы и сами хорошо знаете, госпожа. Знаете, почему я здесь, почему покинула Париж и какие неприятности были у меня там.
Анна положила руку на плечо девушки. Она по-настоящему любила ее и желала только добра.
— Ты столь же заботлива, дитя мое, сколь и порывиста. Тем не менее, он должен уйти, как только будет в состоянии продолжить путь. Если бы мой муж прослышал об этом, он вернулся бы с Востока и избил меня до синяков. Этот Рыжий, у него есть какая-нибудь профессия? Что он умеет, кроме как драться с кабанами?
— Я собираюсь научить его кое-чему, начиная с сегодняшнего дня, — ответила Эмили.
— Надеюсь, ты будешь заниматься с ним не здесь. У нас и без того хватает бездельников.
— Не здесь, моя госпожа. И он уйдет, как только усвоит то, чему я хочу его научить. Он должен отыскать супругу. И он очень сильно ее любит.
Я отдыхал еще три дня, пока раны не затянулись полностью. Однажды в дверь постучала Эмили. Заметно возбужденная, она осведомилась о моем здоровье:
— Можешь ходить?
— Конечно.
Я соскочил с кровати и, слегка прихрамывая, прошел по комнате.
— Неплохо, — удовлетворенно заметила она. — Следуй за мной.
Эмили направилась к двери, и я, стараясь не отставать, поспешил за ней. Она провела меня через широкие залы, украшенные великолепными гобеленами, потом мы спустились по крутой каменной лестнице.
— Куда мы идем? — спросил я, с трудом поспевая за ней.
— Туда, где ты, надеюсь, найдешь кое-что полезное.
Мы шли по той части замка, в которой я никогда не был. В больших комнатах стояли длинные ряды столов, в каминах горел огонь, а двери охраняли солдаты в форме. Тут и там разгуливали рыцари — одни предавались воспоминаниям о былых походах, другие играли в кости. Помещения освещались горящими факелами.
Мы миновали кухню, откуда пахнуло соблазнительным ароматом чеснока, и я увидел снующих служанок и носильщиков, бочки вина и эля.
Эмили шла дальше, по длинному узкому коридору, ведущему вниз. Стены здесь были из грубо обработанного камня, воздух затхлый и сырой. Мы оказались в чреве замка, наиболее удаленной его части, используемой как последнее убежище. Куда вела меня Эмили? Что полезное я мог там найти?
Наконец, когда коридоры стали напоминать норы или пещеры, где могли обитать разве что какие-нибудь впадающие в спячку звери, Эмили остановилась перед большой деревянной дверью.
— И кто меня там ждет? Крот? — рассмеялся я.
— Не груби, — сказала она и постучала.
— Входи, входи, — отозвался низкий мужской голос. — Да побыстрее, пока я не передумал.
Вслед за Эмили я вошел в просторную неотапливаемую комнату и с любопытством огляделся. Помещение напоминало темницу или монашескую келью и отличалось от них разве что размерами и наличием свечи. Полки были заставлены какими-то предметами, которые я поначалу принял за игрушки.
У задней стены на украшенном искусной резьбой стуле восседал горбун в красной тунике, зеленых чулках и пестрой лоскутной юбке.
Желтый глаз уставился на Эмили.
— Входи, тетушка. Можно я тебя чмокну? Мне много не надо… разок лизну и…
— Ох, Норберт, перестань, — беззлобно оборвала его Эмили. — Вот тот, о ком я говорила. Его зовут Хью. Хью, это Норберт, шут нашего герцога.
— Ей-богу! — Норберт соскочил со стула. Приземистый и плотный, он был похож на гнома, но при этом двигался с поразительной быстротой и проворством. Подскочив ко мне, Норберт скользнул взглядом по моим волосам, дотронулся до них и тут же отдернул руку. — Ты что же, надумала меня спалить? Кто он, человек или факел?
— Кто бы ни был Хью, Норберт, — предупредила Эмили, — он не дурак. — Она повернулась ко мне: — Думаю, эта работа для тебя.
Я с ужасом посмотрел на нее.
— Что? Вы предлагаете мне сделаться шутом?
— А почему бы и нет? Ты сам сказал, что умеешь развлекать людей. Лучшей роли не придумать. Норберт сказал, что шут в Трейле уже старик…
— А мозги у него вообще давно высохли, — вставил Норберт.
— …что он потерял милость своего хозяина, Болдуина, и тот готов подыскать ему замену. Думаю, тебе, такому молодому и напористому, будет нетрудно втереться к нему в доверие. По крайней мере, это легче, чем в одиночку штурмовать крепостные стены.
Я не знал, что и сказать. Я только что вернулся из похода, где дрался, смею надеяться, не хуже других. Моей целью было отомстить за нанесенное оскорбление, за зло и несправедливость, за жену и сына. Нет, я не считал себя героем, но все же… Шут?
— Мне трудно спорить с логикой ваших рассуждений, госпожа, но… я не шут.
— Ох, ох, а ты думаешь, что шутом может быть только дурак? — Горбун снова подскочил ко мне. — Думаешь, это так легко? Думаешь, шутом может стать каждый неуч? — Он провел по моей щеке заскорузлой ладонью и похлопал ресницами. — Ты думаешь, морковная голова, что я никогда не был таким вот молодым и красивым?
Он отпрыгнул и покачал головой.
— Если ты разыгрываешь из себя дурака, это не значит, что ты туп как деревяшка. Госпожа предлагает хороший план. Если бы ты еще смог его исполнить… Но для этого нужен дар.
— Больше всего на свете я хочу найти свою жену, — твердо сказал я.
— Речь не о том, что ты хочешь. Я сказал, что здесь нужен дар. Особый талант. Госпожа говорит, что он у тебя есть, что ты воображаешь себя жонглером. Жонглеры… да, они умеют вводить в краску юных дев и смягчать сердца провонявших элем рыцарей. Но настоящий трюк в другом. Можешь ли ты, войдя в зал, где сидят отъявленные мошенники и прожженные интриганы, вызвать улыбку даже у самого сварливого короля?
