class="p1">– Побудь здесь. – Сказал он и зашел в подъезд. По ступеням вместе с ним поднималось и волнение, которое с каждым шагом становилось сильнее. Проскочив мимо своей квартиры, он стоял у фиолетовой двери с номером 35. Дыхание сперло. Страх бил по пьяной голове двойным ударом, один из которых отдавал чувством смерти, исходившей от трагедии дяди Коли, а другой одиночеством, связанным с нарушением правил путешествий во времени.
Он замер, не зная что делать. Звонить, стучать, звать на помощь? Как помочь дяде Коле избежать суицида? Да и суицид ли это? Вдруг все это матрица судьбы и, спасая его, он может погубить себя? Стоит ли вмешиваться в ход истории? Не будет ли хуже?
– Будет только хуже! – Отзвенел в ушах бодрый голос шофера, отправившего его на тридцать лет назад.
– Да и хуй с ним! – Сказал Иван и решительно дернул за ручку. На удивление та поддалась, позволив распахнуть дверь.
Дядя Коля сидел на кухонном полу у подоконника. Вид его был жалок. Скукожившись словно гусеница, он невнятно скулил. Дуло пистолета метило ему в лоб, а за рукоять держался мужчина в пестром спортивном костюме.
– А ты что тут забыл? – Спросил он, не сводя прицел с цели.
Иван завис как старый пентиум. В кишках забурлили волнительные процессы. Оказалось, что теперь к смерти близок не только дядя Коля, но и он. Дядя Коля продолжал трястись, от былого рубахи-парня не осталось и следа, а густая борода и растрепанные сальные волосы делали его скорее похожим на бомжа, чем на мачо.
– Друг твой что ли? – Вновь спросил сиплый голос.
– Да, друг! – Ответил Иван, желая вернуть долг дяде Коле. – Не убивай его, прошу.
Бандит замер. За холодным взглядом прятались мыслительные процессы. Пистолет продолжал метить в цель.
– Он мне должен. – Сказал он и задумался. – А ведь шотландцы и правда выиграли. Дауд смеялся, когда я поставил деньги на их победу со счетом 3-0. Теперь он плачет. Да и я не то, чтобы рад. За державу, конечно, обидно. Но моральный ущерб мне компенсировали сполна. Так что и я, в какой-то мере, теперь твой должник.
Он опустил руку, дуло пистолета уставилось в пол. Целя в дядю Колю лишь взглядом, он продолжал размышлять.
– Ладно, живи с этим сам. – Сказал он. Пистолет стукнулся о стол и остался на нем лежать. Бандит вышел из квартиры, толкнув Ивана в плечо.
Дядя Коля рыдал. В взъерошенной бороде прятались слезы. Он смотрел на Ивана, а тот не мог понять, что выражают его глаза: благодарность или скорбь?
– Что с тобой? – Поинтересовался Иван.
– Ничего хорошего. – Дядя Коля сменил позицию, сел на кафель, уткнувшись затылком в стену. – Кажется, что мне конец.
– Почему? Он же уже ушел.
– Это не важно. Я уже настолько влип, что мне никто не сможет помочь.
– Так давай я помогу. Просто расскажи в чем дело. Как говорил мой отец – из любого тупика всегда можно найти выход.
Иван сел на табуретку. Он осматривал кухню, выискивая алкоголь, чтобы превратить напряженную дискуссию в легкую беседу собутыльников. Пока он рыскал взглядом по полкам, дядя Коля кинулся к столу. Он попытался схватить пистолет, но Иван не позволил ему этого сделать. Он вскочил с табуретки и первым взялся за пистолет. Дядя Коля замер, он снова пятился назад на привычное место под подоконником, находясь под прицелом оружия.
– Стреляй! – Крикнул он. Я конченый. Мне уже не помочь.
– Да что ты несешь?! – Возразил Иван! – Давай я сейчас позову Олю, и мы вместе все обсудим. Она здесь, во дворе.
– Оля! – Крикнул Иван в окно. – Поднимайся к нам!
Сам не зная зачем, Иван продолжал держать его на мушке. В коридоре запиликал звонок. Он вышел с кухни и примкнул к глазку. За дверью стояла Ольга. Когда он вернулся, кухня была пустой. Иван наивно заглянул под стол, посмотрел за дверью и лишь потом обратил внимание на колышущуюся у окна занавеску. Он подошел к подоконнику и увидел на асфальте бездыханное тело дяди Коли. Олин визг разбудил соседей.
КЛЕТКА
Кровь растеклась по асфальту. С высока, словно птица, Иван смотрел на труп погибшего товарища. Еще недавно дядя Коля спас его маленькую жизнь, а теперь он сам не смог его спасти. Во дворе царила суета. Шокированные люди толпились вокруг разбившегося тела. Женщины рыдали, закрывая глаза детей. Мужчины возбужденно смотрели по сторонам, пытаясь понять в чем дело. Иван стоял у окна, ощущая пустоту и скованность во всем теле. Ему нужно было бежать, сматываться, пока есть время, чтобы не попасть в передрягу, но он оставался на месте. Ноги сковало параличом, пальцы вцепились в пистолет, а мокрый взгляд опустился вниз. Ольга рыдала, забившись в угол. Время будто ускорилось. Все, что длилось минутами, для него проходило как миг. Во дворе мерцали сирены, по подъезду громыхали суетливые шаги. Дверь распахнулась от удара и в квартиру ворвалась милиция.
Еще никогда туризм для Ивана не был таким опасным. Даже, казавшееся безумием, путешествие по центральной и северной Африке с ее скорпионами и комарами, зыбучими песками, непредсказуемыми аборигенами и беспощадной жарой не шло ни в какое сравнение с Москвой девяносто второго года. Оказавшись в СИЗО, с безвкусной баландой, душными стенами и тесными нарами, забитыми татуированными мужиками с иными взглядами на жизнь, выдерживая натиск беспощадных следователей и прокуроров Иван понял, что вернуться обратно он сможет только через тридцать лет, тщедушным стариком с подорванным здоровьем и расшатанной психикой.
Иван ни в чем не виноват, наоборот, он пытался спасти человека, но милиция этого еще не выяснила. Для нее он подозреваемый с пистолетом в руках, под дулом которого дядя Коля выбросился из окна.
Ему было больно и страшно. Он остался один в окружении тьмы, без надежды увидеться с светом. Дяди Коли больше нет, Ивана обвиняют в его смерти, Оля убита горем, а отец и он сам в своей юной вариации наградили его презрительным взглядом, когда тот спускался по подъезду с наручниками на запястьях.
– Хотел как лучше, а получилось как всегда. – Иронично подмечал он на допросе, не признавая своей вины. Отбиваясь от всех обвинений Иван не мог говорить только правду. Скажи все, как есть и его точно упекут в психушку. А помалкивая о путешествиях во времени, он не мог объяснить ни своего нахождения у дяди Коли, ни паспорта с непонятным форматом и годом рождения, согласно которому, ему, сорокалетнему мужику, было всего десять лет. Как минимум столько же, ему грозило и по статье за умышленное убийство.
