Мужик, чавкая, жевал полуготовое мясо, ковыряя ногтями в недрах щербатого рта. Облизав грязные пальцы, он подбросил сухие ветки в костер и снова принялся нанизывать на ножи очередные куски свежего мяса, чтобы продолжить свой пир.
Карма оказалась, увы, не такой сильной, и тошнота победила. Выбравшись на карачках из своего убежища как можно тише, она упала лицом в листья и опорожнила и без того пустой желудок.
Узкоглазый сосед насторожился, прислушиваясь, и стал вглядываться оставшимся оком в темноту, посматривая по сторонам, но вскоре расслабился и продолжил поварское занятие.
Горемычная страдалица тоже замерла, ожидая зловещего шуршания листвы от приближавшихся шагов. Но было тихо. На ее счастье ветер усилился; затрещали сухие ветви облетевших деревьев, с них посыпались вниз последние листья. Под этот шорох она вползла в свой шалаш и притихла. Так, не сомкнув глаза, девушка и просидела до утра.
На рассвете сосед вскочил в седло и, не спеша, поскакал восвояси. Однако, Карма не вылезала из укрытия до тех пор, пока этот страшный человек не слился с полоской горизонта…
* * *
Здесь, похоже, заканчивались леса, околки и всякая другая растительность выше человеческого роста и начиналась бескрайняя степь, где уже нельзя было укрыться ни от ветра, ни от дождя, ни от снега, который срывался уже не раз; негде было спрятаться и от враждебных людей, разве что в оврагах.
Степь. Жуткий пронизывающий ветер со стоном и завыванием, пробирающий до мозга костей. Вихри, ураганы. Сырая почва, да белый выцветший ковыль на безжизненной земле.
Сколько страха еще пришлось натерпеться юной путешественнице, держа путь через степи: и вой шакалов, и омерзительное вонючее мясо сырого суслика, и поносы, и насильное гостеприимство кочевников, грозящее обернуться рабством, и выматывающие до изнеможения побеги, и мучительные утренние пробуждения под снежным покровом, тонким и не дающим тепла, как шелк. Силы постепенно покидали Карму. Ее тело, когда-то пышущее здоровьем, крепкое и стройное, теперь было тощим и синюшным. Но умирать она не собиралась. Призрак моря, которого она никогда не видела, заставлял ее подниматься и идти; шаг за шагом двигаться к свое мечте, мечте быть свободной от предрассудков, счастливой, если только можно было быть счастливой без Берджу. За время перехода Карма уже разговаривала с ним в голос, будто с живым. Доказывала, спорила, пела песни замерзшими, потрескавшимися губами, жаловалась и обещала дойти до теплой, солнечной страны его предков.
И вот, к середине января она добралась до моря.
Поднявшись на очередной холм, странница сначала услышала гул, а потом что-то подвижное, зеленовато-черное впереди; напрягая упавшее от голода зрение, стала вглядываться вдаль.
— Что это? — прошептала она, без сил опускаясь на твердую землю. — Это море? Берджу, я дошла до моря? — спрашивала она у ветра.
Море штормило. Высокие волны, одна за другой, обрушивались на каменистый берег и, выбрасывая моллюсков и множество зеленых водорослей, разбивались на тысячи хрустальных брызг. Тут же мутная вода сползала обратно, чтобы набраться новых сил. И снова, становясь на дыбы, шла волна за волной, словно ощетинившееся море пугало случайно забредшего человека, увидевшего сокровенные тайны водной стихии. Но Карму уже не могло испугать бурлящее море.
— Боженька… — слеза поползла по впалой, обветренной щеке. — Море! — она побежала к воде, собрав остатки сил. Споткнулась и рухнула на камни. — Дошла… Дошла? Я дошла! Господи, не может быть. Глазам не верю, — шептала Карма, уливаясь слезами, не в силах подняться с камней.
Наконец, она встала и уселась на валявшееся трухлявое бревно. Брызги обжигали лицо, и море казалось ледяной серой бездной. Это отрезвляло. Привыкнув к мысли, что до моря она дошла, Карма попыталась подумать теперь о дальнейшем своем пути.
— Дойти-то я дошла. А дале как? Нужен челн… — она медленно поднялась с бревна и побрела вдоль берега.
Никакой переправы не было. Единственное, что ее заинтересовало, это выброшенная рыба, еще живая и довольно-таки крупная. Не долго думая, Карма вспорола ей брюхо, обнаружив в ней икру, содрала кожу и, освободив от кишков, съела находку за милую душу. Утолив голод, который кричал громче мыслей, теперь почти ничто не мешало думать.
— Переправы нет, ждать ее неоткуда. Да и нельзя ждать. Знать надобно идти дале…Но куда? По правую руку аль по левую? Что ж, пущай буде правая, — проговорила она и, вздохнув, побрела вдоль берега, получше закутывая в шкуры и лохмотья.
— Нет! Нет! Нет… — прошептала Карма во сне, мечась головой по подстилке и изо всех сил пытаясь избавиться от кошмара, мучившего ее. Она открыла глаза и, отходя от ужасов сна, огляделась. Ее тело покоилось на плетеной циновке, натянутой на деревянную раму, и было укрыто тряпьем, от которого несло рыбой. Карма лежала в какой-то маленькой темной комнатушке. Через крохотное оконце под низким потолком к ней заглядывали звезды. Ночь. Вокруг было тихо и спокойно.
«Где я? Что со мной было? Как я очутилась здесь? И где это — здесь?» — думала она, поднимаясь с плетенки.
Тело было еще слабым; понадобилось достаточно много сил, чтобы оторвать его от жесткой подстилки и взглянуть на окружающий мир вертикально. Голова кружилась, руки дрожали от слабости. Но любопытство оказалось сильнее недомогания, и путешественница выбралась на улицу, отогнув войлочный полог, закрывавший дверной проем.
На дворе было довольно прохладно, но стояла необычная духота. То ли это аромат пряностей смешивался с затхлым рыбным запахом, то ли в этой местности воздух был наполнен чем — то чуждым, непонятным и непривычным. Возможно, от этих причудливых запахов девушка и пришла в себя.
В небе ярко светила луна, освещая постройки, предметы, находившиеся во дворе, сам двор: глиняные высокие стены, такую же глинобитную хижину, возле стены лавку с домашней утварью, посреди двора развешенные рыбацкие снасти. Все было незнакомым: и запахи, и предметы, и звезды, и даже она чувствовала себя кем-то другим, как — будто все произошедшее случилось не с ней. А она только что родилась и теперь пытается познать окружающий ее мир.
Под большим раскидистым деревом она заметила огромный глиняный кувшин. На гладкой поверхности воды как в зеркале отражалась луна. Карма перегнулась через край и заглянула внутрь кувшина, желая увидеть и свое отражение. Из воды на нее глянуло лицо, кого-то отдаленно напоминавшее. Казалось, вся юношеская прелесть и свежесть безвозвратно покинули смотревшее на нее существо. Это лицо было обветренным, в пятнах, губы маленькими и потрескавшимися. Впалые щеки, спутавшиеся волосы, тонкая шея и ввалившиеся глаза глядели по ту сторону водной глади, словно с того света.
