Прогулка по свежему воздуху заметно улучшила настроение Хорнблоуэра. У него начал разыгрываться аппетит. Время близилось к пяти часам пополудни, а завтракал он в девять утра. Кроме «Головы сарацина» он не знал других подобных заведений в этой части Лондона и решил заглянуть туда пообедать и услышать новости, благо этот трактир находился по дороге в гостиницу.
Хозяин сразу узнал Хорнблоуэра. Как только он уселся за стол, трактирщик с торжествующим видом положил перед ним развернутый газетный листок.
— Ну что, сэр, — ехидно осведомился он, — что вы теперь скажете?
Хорнблоуэр пробежал глазами первую страницу. На ней был напечатан рапорт вице-адмирала Колдера о сражении при Финистерре. Сухие строчки рапорта о многом говорили опытному моряку, но для непосвященного могли послужить лишним доказательством проявленной адмиралом Колдером нерасторопности, если не сказать больше.
— Теперь вы сами видите, сэр, — заговорил стоящий за спиной трактирщик, — какую собаку подложил нам всем этот Колдер. Вот тут написано, что «противник, воспользовавшись туманом, увел свои корабли с места сражения и укрылся в Эль-Ферроле» . А почему он позволил противнику увести свои корабли? Может быть, просто испугался? Вот Нельсон, тот бы точно дрался до конца, пока не потопил бы всех лягушатников или сам не погиб.
— Последнее вероятнее всего, — сухо ответил Хорнблоуэр.
— А почему, собственно, вы так считаете, позвольте вас спросить, сэр? — поинтересовался трактирщик далеким от дружелюбного тоном.
— Да хотя бы потому, что я умею считать, — так же сухо ответил Хорнблоуэр.
— Что вы хотите этим сказать? — в голосе хозяина зазвучало открытое подозрение.
Хорнблоуэру этот беспредметный разговор начал уже действовать на нервы, но он сдержался и ответил спокойно:
— Если вы внимательно читали газету, любезный, то могли заметить, что в распоряжении адмирала Колдера находилось всего 17 линейных кораблей, считая вместе с эскадрой адмирала Коллингвуда. А у Вильнева одних линейных кораблей больше 30, да еще фрегаты и другие суда. Сэр Роберт достоин награды за то, что не только вступил в бой при таком подавляющем преимуществе противника, но сумел прогнать его и даже захватить два корабля.
— Достоин награды? Ну вы скажете, сэр! — возмущенно фыркнул трактирщик. — Петли он достоин, а не награды, вот что я вам скажу!
Хорнблоуэр пожал плечами и решил больше не касаться этой темы. Что толку спорить с тупоголовыми болванами, которые не способны отличить зюйд от веста, а туда же — лезут обсуждать стратегию и тактику с самоуверенностью и апломбом, каких не встретишь и у самого самодовольного офицера. Он заказал обед и, поколебавшись немного, бутылочку кларета. Что ни говори, а сегодня он все-таки стал капитаном. Такое событие следовало непременно отпраздновать. Жаль только, что в Лондоне он никого не знал, и праздновать пришлось в одиночку.
Сверх ожидания, кларет оказался превосходным и выдержанным, а еда вполне сносной. После жаркого капитан заказал кусочек сыра и попросил сварить кофе. В ожидании последнего, он откинулся на спинку кресла, потягивая мелкими глотками вино из бокала. Во время странствий по городу он так толком и не сумел придумать ничего особенного, да и сейчас, после сытного обеда, мысли что-то не лезли в голову. Зато в ней постоянно крутилась одна и та же фраза: «Я — шпион!»
Хорнблоуэр всегда с неприязнью относился к людям этой категории, хотя сам неоднократно пользовался их услугами. Во время блокады Бреста он создал целую сеть осведомителей из числа местных рыбаков, благодаря которым ни одно событие в Брестской гавани не оставалось неизвестным британскому командованию. Но то были простые рыбаки, получавшие золото за свою информацию, но вряд ли сознававшие до конца, чем именно они занимаются и чем все это может кончиться для них в случае провала. А он, Хорнблоуэр, чем он лучше этих неграмотных рыбаков? Он ведь тоже получил свою плату — капитанский чин, — причем получил авансом, еще ничего не сделав. А уж он-то прекрасно понимает, на что идет и что с ним сделают в случае поимки. На душе вдруг стало муторно и тоскливо, захотелось снова очутиться в море, на шканцах «Пришпоренного», и сразиться один на один с кем угодно, пусть даже с десятикратно сильнейшим противником, лишь бы отогнать навязчивый призрак железного ошейника гарроты. Тут он, вспомнив, что его любимый «Пришпоренный» вот уже две недели покоится на дне морском, совсем расстроился и загрустил. Хорнблоуэр два с лишним месяца не брал в рот спиртного, и выпитое вино подействовало на него неожиданно сильно. Мысли начали мешаться, голова отяжелела. Его потянуло в сон. Он подозвал трактирщика, расплатился за обед и вышел на улицу, прихватив с собой газету, чтобы вечером на досуге еще раз перечитать рапорт Колдера.
На улице заметно похолодало, а может быть, ему просто так показалось после сытного обеда и теплого зала трактира. Как бы то ни было, дойдя до моста, Горацио почувствовал, как его начинает бить озноб. Северный ветер, принесший дождь и туман, проникал сквозь намокший мундир, заставляя прибавить ходу, чтобы поскорей добраться до гостиницы. Последние полквартала капитан промчался шагом, весьма напоминающим рысь жеребенка. Только закрыв за собой дверь и ощутив блаженное тепло камина, он немного расслабился и перевел дыхание. Полная хозяйка выглянула из кухни, заметила постояльца и вышла ему навстречу, вытирая руки о засаленный передник.
— Добрый вечер, господин капитан.
— Добрый вечер, миссис Догерти.
— Да вы насквозь промокли, сэр! — хозяйка всплеснула руками в порыве искреннего или притворного участия.
— Ничего страшного, миссис Догерти, — Хорнблоуэр в смущении отвернулся.
— Ну нет, сэр! Хоть вы и капитан, а простудиться можете так же просто, как и любой другой. Идите-ка к себе сейчас и переоденьтесь в сухое, а я через пять минут поднимусь, принесу вам горячего грога и заберу ваш мундир. Я его высушу, выглажу, а завтра утром он будет как новенький.
Хорнблоуэр сделал слабую попытку отказаться, но слова хозяйки звучали соблазнительно. Поэтому он не стал долго спорить и поднялся наверх в свои «апартаменты». Миссис Догерти оказалась точной: ровно через пять минут раздался стук в дверь, и она возникла на пороге с подносом в руках, на котором стоял солидных размеров кувшин и стакан. Из узкого горлышка кувшина поднимался пар. К этому времени Хорнблоуэр успел уже сбросить промокший мундир и сменить сорочку и штаны. Он поблагодарил хозяйку за заботу, позволил ей забрать мундир и, после ее ухода, блаженно раскинулся в единственном кресле. Он подозревал, правда, что эта услуга непременно будет внесена в счет, но думать об этом как-то не хотелось. Налив стаканчик горячего напитка, он стал неторопливо потягивать грог, чувствуя, как с каждым глотком по телу разливается тепло.
Просмотрев прихваченный с собой газетный листок и не найдя в нем больше ничего интересного, Хорнблоуэр еще раз прочитал рапорт Колдера. Сухие цифры говорили сами за себя. По количеству кораблей и огневой мощи объединенный франко-испанский флот превосходил его эскадру, по меньшей мере, вдвое. Если уж кого-то и следовало отдавать под суд в этой ситуации, так это Вильнева. Хорнблоуэр сомневался, что Наполеон решится на смену командующего, но не мог и отбросить такого варианта, особенно, если Вильнев не проявит себя в дальнейшем. Французский адмирал наверняка и сам понимал, что его судьба и карьера висят на волоске, так что от него можно было ожидать любого отчаянного шага в попытке восстановить свое доброе имя в глазах императора.
Грог оказался не только горячим, но и крепким, — хозяйка, очевидно, не пожалела рома. Капитана неудержимо потянуло в сон. Он еще нашел в себе силы раздеться и улечься в постель и сразу же провалился во тьму…
Неожиданный холодный душ с потолка прогнал остатки сна окончательно. Хорнблоуэр оделся, мимоходом посмотрел в зеркало и решил побриться для начала. Приоткрыв дверь, он прислушался. Снизу доносились шаги и какое-то позвякивание — верный признак того, что хозяйка уже встала.
