А Мустафа задумался, глядя на белолицую северянку. Та, укачивая ребенка, увидела, что в котле закипела вода, положила осторожно мальчика на циновку под деревом и пошла снимать посудину, чтоб не выкипала вода зря, но не рассчитала толщину подхваченной тряпки, когда брала котелок, и с шумом выпустила его из рук. Благо хоть не высоко подняла. Только и успела отскочить, опасаясь кипятка. Села прямо на землю и заплакала, закрывая лицо ладонями.
Мустафа подошел к девушке, склонился и, приподняв ее лицо за подбородок, стер слезы с глаз.
— Мустафа, мне нужно уйти от вас, — проговорила она, глядя ему в глаза и шмыгая носом. — Вы добрые люди, но мое место не здесь. Мне нужно идти дале. Понимаешь? Нет, ты не понимаешь меня, и я не в силах растолковать тебе… — Карма печально опустила голову.
Молодой человек пытался понять, почему она плачет и чего хочет, и все придумывал, как помочь чужестранке.
— Кармэ, ты привыкнешь, — он погладил ее по голове. — Я не обижу тебя. Тебе, видно, не сладко пришлось в жизни. Но раз уж ты выжила в холодной воде и не утонула, то и с домашними заботами совладаешь. Я уже решил, как поступлю с тобой. Я женюсь на тебе, и ты станешь моей второй женой. Я буду любить тебя. Обещаю.
Карма не понимала его речей, но по его горящим глазам и спокойному тону вкрадчивых слов почувствовала, что он успокаивает ее и искренне желает добра.
— Спасибо за то, что ты так трепетно относишься ко мне, Мустафа. Я ценю твое доброе отношение. И век тебя не забуду, — она улыбнулась и взяла его ладонь в свои.
И Мустафа принял этот жест за согласие. Карма быстро поднялась с земли, воодушевленная тем, что в этом доме ее понимают и никогда не причинят зла, и, подхватив тряпкой еще горячий котел, водрузила его обратно на огонь; потом взяла кувшин и стала наполнять котел водой заново.
Ночью, когда все уснули, путешественница вышла во двор и, став под деревом на колени, начала слезно молиться.
— Господи, Всемогущий, защити свою верную рабу Катерину. Сниспошли ей радости земные. Позволь, Всемилостивый, покойно добраться до земли далекой Индии. Помоги, Заступник, в пути-дороге. Смилуйся, Боженька, над несчастной былинкой праха земного. Слезно прошу, Господь Милосердный, даруй мне помощь в деле моем праведном. Дозволь довершить начатое. Ты все видишь, всем ведаешь. Ты Справедливый и Верный…
Из хижины тихо вышел Мустафа и стал наблюдать за Кармой. Эта ночь была лунной, и двор хорошо освещался.
— О, Берджу! Любый мой, доколе мы в разлуке страдать будем? Почто не подаешь знаки любви твоей? Куда мне идти? Как выбраться из города сего? Помоги верной жене твоей! Не оставляй меня, сокровище мое, поднебесное! — Карма заплакала и склонилась головой к земле. — Господь Милосердный, спаси и сохрани!
«Кармэ из правоверных, видать, — размышлял про себя Мустафа. — В такую ночь в молитве проводит. Благочестивая у него жена будет. Это добрый знак. Перед порогом будущего счастья своего слезно молится Аллаху. Пусть поплачет сейчас, чтобы после сердце ее возрадовалось покоем и умиротворением.»
Изрядно оросив землю слезами, страдалица поднялась с колен и уже на подходе к дому заметила сидящего на крыльце Мустафу.
«До чего же чуткий человек», — подумала она.
Мустафа поднялся с порога и спустился к ней навстречу.
— Кармэ… — тихо проговорил он, беря ее за плечи. — Я обещаю любить тебя.
— Нет, Мустафа. Чем ты можешь мне помочь? И ты не в силах облегчить мое горе. Никто. Только я сама. Ты хороший человек, — она погладила его по щеке. — Но я здесь чужая. Придет день, и я покину вас, но тебя и Ширин я не забуду.
— Ширин? Не бойся, Ширин не будет против, чтобы ты стала мне второй женой, — страстно зашептал молодой человек.
— Ты хочешь сказать, что вы с Ширин поможете мне? Но как? Ведь у вас самих нет никаких средств. Чем вы владеете? Этой хижиной и старой лодкой. Как вы поможете?
В ее интонации и взгляде застыл вопрос.
— Да, — Мустафа утвердительно закачал головой. — Ширин не будет против. Она послушная и мудрая, несмотря на свой возраст. А мать, — он махнул рукой в сторону. — Как я скажу, так и будет.
Карма улыбнулась и стерла с лица высыхающие слезы.
— Благодарю тебя, — проговорила она и, склонившись к его ногам, коснулась их по древнему индийскому обычаю, который переняла у Берджу. — Ты воистину святой человек.
Мустафа же расценил этот жест как ее добровольную покорность и искреннюю благодарность ему как будущему супругу и господину. На этом парадоксе они и разошлись по своим подстилкам.
Другие домочадцы спали крепким сном, а эти двое вдохновленных уже рисовали живописные картины, облачая свои мечты в телесные очертания. Каждый из них услышал от другого то, что по сути и хотел услышать. Девушка только на хозяина дома возлагала надежды, связанные с его помощью в дальнейшем странствии, и она увидела в его глазах страстное желание помочь ей. Молодой человек тоже, в свою очередь, увидел в чужестранке то, что и хотел. Она, еще не пришедшая в сознание, уже тогда странным образом прокралась в его сердце, но теперь, когда он увидел, что его чувство взаимно, утвердился в намерении навсегда связать свою судьбу с этой благочестивой и кроткой девушкой.
Ах, как они заблуждались в своем наивном обожествлении друг друга. Мустафа всего лишь хотел жениться на ней, а не кинуть к ее ногам весь мир. И Карма была вовсе не кроткой овечкой. Далеко не кроткой. Эта чужестранка таила в себе сгусток мощнейшей энергии и при случае могла взорваться. Просто сейчас в этом не было необходимости. Здесь, как казалось, ей ничего не угрожает.
Они оба были просто прекрасны в своем наивном заблуждении.
В очаге посреди комнаты еще тлели угли, согревая небольшую хижину…
* * *
На утро Мустафа, вдохновленный ночным откровением, отправился в мечеть к мулле, чтобы выспросить благословение у духовного наставника и выбрать наиболее благоприятный для свадьбы день; старуха-мать с превеликим удовольствием осталась дома на хозяйстве, глубоко убежденная, что сын, наконец, одумался и сделает так, как она его настропалила; Ширин же с Кармой — также в хорошем расположении духа — отправились на базар за недорогой тканью для пошива новой одежды. Все были довольны и счастливы.
И тут, проходя мимо лавки с украшениями, Карма отчетливо разобрала знакомые слова. Она замедлила шаг и прислушалась. Так и есть! Это разговаривали между собой индийцы: то ли купцы, то ли мастера — Карме это было не столь важно. Что они сказали? Они сказали, что пробудут в городе около месяца, дожидаясь какого-то еще каравана из Арабии. Кровь прилила к голове, и мысли лихорадочно начали метаться из стороны в сторону. Значит, у нее есть еще месяц, а потом она вместе с ними отправится в Индию. Она их упросит, будет умолять, и они возьмут ее, обязательно возьмут. Карма оглянулась, посмотрела по сторонам, чтобы запомнить этих людей и примерное расположение их лавки (благо в парандже не были видны ее безумные мысли, прыгающие из глаз в разные стороны) и продолжила свой путь следом за Ширин. Теперь у нее снова появилась надежда. Да, не зря она вчера ночью так страстно молилась Богу и взывала Его о помощи. Бог услышал ее мольбу, и значит приходит время действовать. Действовать, но не сейчас. У нее в запасе почти месяц.
