Ширин остановилась возле овощной лавки, перебирая и разглядывая кабачки, дыни и тыквы. Потом она вспомнила, что пришла на базар не за дынями, а за тканью, и стала бранить продавца за низкопробный товар, недостойный лежать в таком благословенном месте, как площадь, построенная предыдущим султаном, который привозил в город только лучшее: лучшие ковры, лучших мастеров и лучшую бахчу. Перепалка между продавцом и покупателем привлекала к себе внимание окружающих.
— Покупайте! Покупайте! — кричал Али- Рашид в толпу. — Персидская фасоль! Крупная, одного размера! Индийский рис! Прозрачнейший, чистейший рис! Зернышко к зернышку! Чудесный рис для плова. Не рис, а просто драгоценный камень! — И тут он заметил бронящуюся женщину, а рядом с ней ее рослую спутницу. — Эй, Казим, — поспешил бородач к соседу. — Гляди вон туда. Видишь, там наше богатство? — заскулил Али-Рашид.
— Наше богатство? Где? О чем ты, сосед?
— Ты, щедрейший по воле Аллаха, видать запамятовал. Белая женщина… Помнишь, почтенный Казим?
— А, ты об этом?
— И об этом, и о том. Вон они. Сейчас же пошлю работника проследить за ними, — проговорил куПец и суетливо побежал к себе. — Надир! Надир, где ты бездельник?
К нему тотчас подбежал мальчик лет двенадцати.
— Что, господин?
— Где тебя шайтан носит? Иди сюда и слушай внимательно, — Али-Рашид склонился к мальчишке и зашептал ему что-то на ухо, указывая пальцем на двух женщин у соседнего лотка; потом пристрожился, грозя пальцем, и толкнул работника в плечо, поторапливая того, чтобы живее шевелился.
Мальчик поклонился и выбежал из лавки.
Закончив браниться, Ширин направилась к рядам с тюками разноцветных тканей. Карма последовала за ней.
А тем временем Мустафа, весьма довольный исходом дела, шагал по корабельной пристани. На берегу копошились матросы, таская туда-сюда грузы, проверяя оснастку и заготавливая в путь провиант. Местные мальчишки выменивали у моряков какие-то диковинные безделушки. Жизнь кипела и на берегу. Богатые купцы либо сносили свое добро в караван — сарай, либо грузились, готовясь отплыть после удачной или неудачной торговли.
Нынче Мустафе все казалось в радужном свете. Мулла дал от имени Всемогущего Аллаха благословение и согласие зарегистрировать второй брак рыбака со спасенной женщиной. Правда, Мустафа не сказал ему, что спасенная — чужестранка… Но какое это имеет значение в глазах Аллаха Всевидящего? И молодой человек видел себя праведником, ведь он берет несчастную себе в дом без приданного и только с одной мыслью: облегчить ее страдание в этом мире и позаботиться о спасении ее души. Правда, до свадьбы придется подождать малость: звезды пока не на стороне праведников. Так сказал мулла. А на стороне путешественников и купцов. Но это обстоятельство нисколько не омрачило возвышенные мысли мечтательного рыбака. Он планировал рассказать сегодня обо всем жене и матери, убедить их обеих, если те станут противиться, что от Кармэ — как от жены, будет хороший толк. Ведь им и вправду стало легче после того, как она взялась помогать в хозяйстве. Теперь всю домашнюю работу можно передать ей, а самим подумать о собственной лавочке на базаре в рыбном ряду. А там глядишь — и вторую лодку соорудить появится нужда. Ах, как ладно все вырисовывается. Все-таки хорошо, когда в доме больше работников.
Так, мечтая о будущем, Мустафа оказался в роще, недалеко от пристани. Он присел на старое трухлявое бревно и задумался. Пахло древесной смолой и цветами. Весна царствовала во всю. Молодая листва деревьев и кустарников пошла в рост. Зацветала груша и персик. Солнце припекало уже по-летнему. И хотя ночи еще были прохладными, днем порой становилось довольно жарко.
Вдалеке послышался конский топот. Мустафа соскочил с бревна и спрятался за деревом. Три десятка всадников приближались. В центральном из них он узнал Великого визиря. Сороколетний рыжебородый визирь возвращался с охоты со своей свитой: с седел некоторых всадников свешивались тушки зайцев, лис и косуль. Впереди всех бежала пара долговязых собак, а в руке Муслим-аги вздрагивал сокол, привязанный за ногу цепочкой.
— Так что за дело ко мне у этого купца? — спросил Муслим-ага у своего молодого подручного.
— Сказал: государственной важности. А остальное — лично вашей милости.
— Не сказал, значит…
— Нет, мой господин.
— А купец из местных?
— Да. Некий Али-Рашид, торговец зерновыми.
— Приведи его, Ибрагим, завтра утром. Посмотрим, что за важность у этого человека.
— Да, мой Повелитель.
И всадники проехали мимо.
Мустафа вышел из-за дерева, глядя им вслед, и, ничего не подозревая, поспешил домой чуть ли не на крыльях.
* * *
Рано утром Ибрагим привел Али-Рашида во дворец Великого визиря.
— Подожди здесь, — распорядился он.
— Да, почтеннейший. Как скажешь.
Оставив торговца в приемных покоях, Ибрагим скрылся за тяжелым парчовым занавесом перед массивной высокой дверью.
Али-Рашид огляделся. Ему еще не приходилось бывать в столь великолепном дворце да еще по столь туманному делу. Высокие деревянные двери, сплошь усыпанные орнаментом из цветного стекла и расписанные арабской вязью, охранялись хмурыми стражниками в желтых кафтанах с секирами. От таинственной двери, за которой должно быть находился сейчас Великий визирь, и до самой нижней ступеньки этой длинной лестницы, по которой не легко было забраться пожилому человеку, простиралась красная ковровая дорожка с причудливым орнаментом. Тут же купец заметил большое венецианское зеркало. Это было просто чудо. Как богато, однако, живет Муслим-ага! Но ведь он такой большой человек, второй по значимости после Султан — баши. А какие важные государственные вопросы ему приходится решать, а скольких достопочтенных граждан и послов ему необходимо принять и выслушать, прежде чем допустить их до очей Султан-баши. И он, Али-Рашид, сейчас стоит здесь, на пороге своей либо славы, либо бесчестия. А может уйти, пока не поздно? Но дверь медленно распахнулась, вышел секретарь Ибрагим и направился к нему. Чего так трясутся колени? Простой купец, Али-Рашид, ничего гнусного не сделал, не нарушил ни один самый крошечный закон шариата, он верный слуга Султана. Да продлятся его годы до бесконечности! И ему, былинке Аллаха, нечего трястись, успокаивал сам себя купец.
— Достопочтенный Али-Рашид, Его милость Великий визирь Муслим — ага готов выслушать тебя. Следуй за мной, — проговорил Ибрагим и повел разволновавшегося купца к тому, аудиенции кого тот так страстно добивался. Дверь за ним также плавно закрылась. Сделав пару шагов, Али-Рашид упал на колени и приник лицом к ковру.
